Тафгай. Том 9 (СИ) - Порошин Влад

— Комол, дай!

И самонаводящаяся шайба из правого закругления выскочила прямо на меня. Как Генка умудрился отдать пас точно и не глядя, оставалось только гадать и удивляться. Но в игре, когда счёт идёт на доли секунды, на удивление времени просто нет. Поэтому я сначала в касание щелкнул по шайбе, затем удовлетворительно кивнул головой, когда она влетела в сетку и лишь потом удивился качеству голевой передачи, которая была не хуже, чем в Высшей лиге.

— Предатель! — всё равно продолжали кричать зрители, стоя на снежных трибунах.

Хоккеисты первой пятёрки подъехали поздравить меня с очередной заброшенной шайбой и Генка Комолов, грустно улыбнувшись, сказал:

— Дааа, Иваныч, тебе сейчас не позавидуешь, теперь такое во всех городах будут кричать.

— Чё они, дурные что ли? — пискнул школьник Юра Кривокорытов. — Не понимают, что у нас как всегда «стрелочника» наказали?

— Во-первых, всё когда-нибудь проходит и заканчивается, — пробурчал я. — А во-вторых, давайте сейчас вторую забросим, и они тогда сами заткнуться.

— А бригадир-то, дело говорит, — пробасил здоровяк Лёша Боговик. — Даешь дуплет, мужики.

— Точно, свою правоту в хоккее надо доказывать шайбами, — кивнул головой Вася Богомаз.

Поэтому мы проехали мимо скамейки запасных, и я снова встал на центральную точку вбрасывания. Кстати, пятёрку гостей старший тренер шахты «Северной» по-быстрому поменял. Возможно, решил, что второе игровое звено сыграет и уверенней и надёжней. Однако сразу после вбрасывания мы снова завладели шайбой и под крики болельщиков: «предатель», понеслись в атаку. Правда, на сей раз соперник вовремя успел сесть на свою синюю линию. Два защитника расположились за этой чертой, а трое нападающих встали перед этой с позволения сказать границей зоны защиты.

— Пробрось вдоль борта, — быстро скомандовал я Юрке Кривокорытову, отдав ему пас на левый край.

И Юра как прилежный ученик швырнул шайбу с таким расчётом, чтобы она проскользила по борту, сделала вираж по закруглению и, просвистев за воротами, выскочила на правый фланг. А тем временем Генка Комолов по правому борту уже устремился к этой шайбе. Я кстати тоже не стал терять драгоценных секунд и словно трактор ломанулся через центр на пятак перед воротами. Двое хоккеистов соперника попытались меня клюшечками зацепить и притормозить, только всё это оказались напрасные хлопоты. Моя масса, помноженная на скорость, сносила ещё и не такие преграды. Поэтому один из наиболее настырных игроков хозяев льда от усердия шмякнулся на лёд.

— Держи Тафгая! — завопил старший тренер хозяев площадки.

«Поздно пить боржоми», — захохотал я про себя и, тут же получив пас от Генки Комолова, бросил с кистей. Однако голкипер хозяев, вспомнив своё футбольное образование, успел упасть таким образом, что всеем своим телом полностью перекрыл низ ворот. Шайба ударилась ему в живот и снова отлетала под крюк моей клюшки. И я уже приготовился добить её броском под перекладину, но в этот момент трое хоккеистов из команды шахты «Северная» разом вцепились в мои руки и плечи. И я, понимая, что момент бездарно упущен, чисто автоматически шибанул по шайбе коньком, направив её налево, где по идее должен был караулить отскок Юрка Кривокорытов. И через секунду шайба забилась в сетке, ибо мой расчёт оказался верен, Юра как примерный ученик приехал туда куда нужно.

— Гооол! — заорал Юрка, прыгая на месте. — Я забил, Иван Иваныч, забил!

— Молоток, — похлопал я паренька по каске.

— Слушай, Иваныч, а ведь действительно заткнулись, — захихикал Генка Комолов, кивнув в сторону притихших трибун.

— Дошло, что иногда лучше помолчать, — буркнул я и с грустью подумал: «Ну, вот, я уже для своих пацанов — Иван Иваныч. Ветеран спорта, ядрён батон».

В перерыве после второго периода матча, когда на 6 заброшенных шайб хозяев льда мы ответили чёртовой дюжиной тех же самых шайб, в нашу раздевалку постучался и вошёл старший тренер команды шахта «Северная». Чувствовалось по его озадаченному лицу, что счёт 6:13 не входил в первоначальные планы местных любителей хоккея.

— Толь Толич, я тут хотел, кхе, кое-чем поинтересоваться, — промямлил он, пожав руку нашему старшему тренеру.

— Слушаю тебя, Геннадий Григорьевич, — по-деловому крякнул наш наставник.

— Я хотел у товарища Тафгаева спросить, — кивнул тренер хозяев в мою сторону, — правда, что он обокрал нашу заокеанскую команду, из-за чего её сняли с чемпионата?

— Геннадий Григорьевич, — всплеснул руками Толь Толич, — ну вы сами подумайте, у парней был подписан контракт со Спорткомитетом, ну, как Иван мог забрать их деньги себе? И потом, ровно неделю назад к нам приезжал Виктор Сергеевич Коноваленко. Прославленный вратарь! Наша гордость! Приехал бы он в гости, если бы Иван его обокрал?

— А чего тогда в газете писали всякое разное? — смутился старший тренер хозяев, опять покосившись в мою сторону.

— На заборе тоже пишут всякое? — захихикал наш наставник. — Зачем же всему верить? Нужен был стрелочник, его нашли. Вот и весь сказ.

— Товарищ Тафгаев, — обратился ко мне Геннадий Григорьевич, — вы наш народ извините, они ведь не в курсе. Людям ведь всего не говорят.

— Если людям всего не говорят, и если они не в курсе разных подробностей, то зачем они делают выводы? — криво усмехнулся я. — Что это за холопья привычка: не читал, не видел, не знаю, но осуждаю? Ладно, я не в обиде, — отмахнулся я, — чем больше ваши любители хоккея полощут моё имя, тем чаще я поражаю ваши ворота. Юрок, сколько я уже настрелял?

— Девять штук, Иван Иваныч, — отчеканил Юра Кривокортытов. — У меня все шайбы и результативные передачи записаны. Я для школьной стенгазеты готовлю большой отчёт, чтобы значит потом…

— Молодец, — перебил я паренька. — Так что, Геннадий Григорьевич, предайте вашему народу большой привет.

— Ясно, — помрачнел старший тренер хозяев поля и перед выходом из раздевалки буркнул, — я примерно так и предполагал.

— Молодцы, мужики, так держать! — радовался Толь Толич в автобусе, который спустя сорок минут увозил нас из посёлка Шахты в родной Александровск. — Гремячинск хлопнули 11:3 и 14:7, а шахту «Северную», одну из сильнейших команд нашей группы, 16:8! Три матча — три победы…

«Спортивные победы — это хорошо, ради них и работаем, — подумал я, уставившись в окно и перестав вслушиваться в бравурные речи старшего тренера. — С солдатиками тоже дело сдвинулось с мёртвой точки. Цех студенты ПТУ привели в Божий вид. Василий Богомаз постарался на славу и сделал 16 оригинальных кокилей, каждый на две фигурки. Значит в январе, как и обещал директору, появится первая продукция оловянных индейцев и ковбоев. Правда, с набором пиратов и петровских гвардейцев Преображенского полка пока придётся подождать. Так как изготовление кокилей дело не быстрое и у Васи Богомаза не десять рук. В общем и в целом всё хорошо. Вот только с Викой нелады».

Я снова мысленно перенёсся во вчерашний роковой вечер, и вновь расстроился. А ведь начиналось вчера всё просто замечательно. Сходили в кино, посидели в кафе, много шутили, смеялись, разговаривали. Затем уединились в моей комнате, чтобы забыться в объятьях друг друга. Старик Харитоныч, видя, как бурлит моя личная жизнь, тактично перебрался работать в свою маленькую домашнюю мастерскую. А потом случилось это злосчастное видение из будущего, к которым я уже стал привыкать.

Сначала я увидел, как на обычную театральную сцену выбежал человек с автоматом и дал короткую очередь в потолок. Мне даже удалось запечатлеть в памяти штукатурку, которая посыпалась на головы ошарашенных людей. А потом в зал быстро стали проникать другие террористы и женщины-шахидки. И уже тогда я увидел саму Викторию. Девушка с огромными и перепуганными глазами наивно пряталась за спинкой впереди стоящего кресла, прижимая 14-летнего мальчика к себе. Все эти картинки будущего мелькали перед моим внутренним взором короткими и яркими вспышками. И в следующей последней вспышке я увидел, как Вика, которая выглядела значительно моложе своих 50-и лет, задыхается и теряет сознание.