Искатель. 1969. Выпуск №6 - Иван Кычаков

Рен же подозревал, что курьеру просто лень плестись чащобами да буераками.

Они подробно обговорили каждый шаг Дубровника к хутору. Рен, знавший эти места как свои пять пальцев, советовал избегать случайных знакомств. К автобусной остановке лучше выходить по одному, чтобы не бросалось в глаза, что передвигаются они группой, в автобус садиться рано утром, когда он обычно переполнен. Впрочем, этот участок сравнительно безопасный, Рен запретил здесь теракты — даже волки не промышляют у своих берлог. Труднее будет уйти из конечного автобусного пункта снова в лес, но и это возможно. Надо подрядить у одного из мужиков — Рен сказал у кого — подводу, чтобы осмотреть лесные делянки, здесь помогут документы лесозаготовителей.

У Дубровника и его телохранителей были короткие немецкие десантные автоматы, которые легко упрятать под полушубки и стеганки.

— Несу за тебя полную ответственность, — втолковывал Рен Дубровнику, — не рискуй, Максим, три раза под ноги погляди, прежде чем шагнешь.

Рен назначил Чуприну в сопровождающие закордонному гостю.

На другом конце курьерской тропы так же подробно инструктировал Офелию Сорока. Офелия весь путь проделывала легально — искала все тех же родственников. Кроме того, Ива официально вступила в общество охотников и рыболовов, зарегистрировала свою двустволку в милиции, завела приятелей среди местных охотников и в выходные дни припадала по лесам. Но она могла случайно привести с собой «хвост», и Сорока просил тщательно проверяться на всем пути, а в Гайдамацком лесу в самом деле попугать зайцев — так легче заметить наблюдателя, если он вдруг объявится.

— Дубровник не обычный курьер, — втолковывал он Иве, — если с ним что-нибудь случится, центральный провод с нас шкуру спустит.

Дубровника и его спутников провожал до тайных троп сам Рен. На прощанье Дубровник сказал:

— Так помни: если что случится, советую в качестве курьера использовать Офелию. Пусть те сведения, которые должен доставить за кордон я, передаст она. Вот пароль для связи на этот крайний случай, — Дубровник наклонился к Рену, прошептал несколько слов, затем театрально поднял руку, сказал нарочито сдержанно:

— Ну, бувай…

Так, по его представлению, уходили на опасное дело настоящие казаки.

Рен бодро хлопнул курьера по спине.

— Бррсь, Максиме, заповит складаты. Уйдешь — вернешься, не впервой.

Он постоял недолго на опушке, пока скрылись за мохнатыми елками, присевшими под зимними белыми шапками, Дубровник и его спутники. Они шли след в след, на снежной целине осталась цепочка этих следов, и она очень беспокоила Рена. «Хотя бы завирюха пустилась, а то выбили торный шлях к лагерю. Не дай бог, попадет кому на очи».

Лес густой стеной окружил лагерь Рена. Он был его опорой и защитой, и Рен поймал себя на мысли, что уже давно смотрит на лес только с одной точки зрения: на том вот пригорке неплохо поставить пулемет, а вот эта полянка простреливается.

Возвратился «боевик», который вновь поставил мины на тропе, открытой на время для группы Дубровника. Все подступы к базе были густо нашпигованы минами и ловушками.

Когда Дубровник покинул лагерь, солнце только выползло из-за сосен, бросило лиловый свет на пламеневшие снега. Утро было морозным, ясным, и, хотя идти по снежной лесной целине было нелегко, Дубровник искренне радовался и погожему утру и добрячему морозу.

Курьер думал, что он наверняка никогда больше не увидит такой простор, эти строгие леса, сохранившие первозданную красоту, — он был в последнем курьерском рейсе, а в скорую победу давно уже не верил. Радовала предстоящая встреча с Офелией: доводилось им вдвоем отправляться в длинные рейды и, чего скрывать, делить хлеб и постель. Потом пути разошлись: Ива осталась на польских землях, а Дубровнику удалось своевременно перебраться в Мюнхен, подальше от тех мест, где стреляют. А дивчина она настоящая, не кривляка какая-нибудь, признает только одну верность — идее.

Еще Дубровник думал о том, что скоро придется осуществить первую часть его плана активизации действий Рена. Однажды на охоте он видел, как охотники выманивают из берлоги медведя. Берут длинный острый шест, суют в дыру и подкалывают мишку под бока. Тот терпит, терпит, а потом встает на дыбы. Бывает, его тут же пристрелят, но случается, уходит мишка, и тогда бросается на первого встречного. Рен, конечно, выберется из первой волны облав — проводник он опытный — и обрушится на села. Именно это сейчас требуется: выстрелы и пожары. Только бы создалась благоприятная для намерений Дубровника ситуация…

Первую часть пути прошли без особых происшествий. В одном месте услышали стук топора, обошли лесоруба далеко стороной. И постепенно у Дубровника росла уверенность, что все будет в порядке, места тихие и пустынные, лишь бы встретились чекисты, а то сорвутся все его задумки. Он представил, как будет потом рассказывать в Мюнхене: тяжелый бой, полчища чекистов, а курьерская группа вырывается из огненного кольца, оставляя на своем пути трупы врагов. Он потребует, чтобы «хозяева» раскошелились, заплатили за рейс подороже — храбрость штука недешевая. И счет в банке вырастет на кругленькую сумму.

Дубровник увидел чекистов в селе, куда они вышли к рейсовому автобусу. Патруль или оперативная группа вынырнули внезапно. Люди Дубровника болтались среди других пассажиров в ожидании автобуса. Они делали вид, что не знакомы друг с другом. К стоянке подошли пятеро с автоматами и ручным пулеметом. На полушубке одного были лейтенантские погоны. Патруль вежливо попросил всех предъявить документы, лейтенант довольно небрежно перелистал паспорта и удостоверения: такой-то направляется на заготовку леса для такого-то предприятия. Лейтенант возвратил бумаги, сказал: «Советую в одиночку в лес не забиваться, неспокойно». — «Благодарю, товарищ лейтенант», — нажимая на согласные, бойко ответил Дубровник. Он опустил глаза, чтобы не выдали: в них кипела ненависть к этому молодцеватому офицеру, судя по выговору, чистокровному украинцу, и к селянам, так равнодушно и спокойно встретившим проверку документов: у них совесть чистая, волноваться нечего, а если проверяют, то потому, что не перевелись еще лесные злодеи.

«Быдло, — рвалась наружу злость, — скоты, лайдаки!» Он наметил на чистеньком полушубке лейтенанта, чуть ниже пряжки на груди место, куда при случае постарался бы вогнать пулю. Взвинчивая себя, подогревал злыми словами ненависть, накопившуюся за годы скитаний на чужбине. И когда патрульная группа ушла по улицам села, Дубровник подошел к одному из своих телохранителей, скомандовал: «Выходи за село, передай то же другим». Недоумевающий Чуприна попытался было убедить Дубровника не делать глупостей. Тот не стал даже разговаривать.