В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики - Дэниел Ергин

Во время триумфального визита на Кубу Чавес объявил, что «Венесуэла держит путь к тем же берегам, где уже находится кубинский народ, – к берегам счастья, подлинной социальной справедливости и мира». Они хорошо сыгрались с Фиделем Кастро, в том числе и в бейсболе. Хотя питчером в венесуэльской команде был сам Чавес, кубинцы выиграли со счетом 5:4. Но кубинцы выиграли и кое-что еще – венесуэльские субсидии. После краха коммунистического режима идеологические связи между Россией и Кубой разорвались, и новая Россия прекратила поставки дешевой нефти. Чавес вызвался стать новым нефтяным банкиром для Кастро, пообещав снабжать его нефтью по невероятно льготной цене15.

Со своей стороны Куба предложила Венесуэле помощь специалистов – врачей, учителей, спортивных тренеров и сотрудников службы безопасности. Для Кубы это было возвращением в Венесуэлу после того, как в «бурные» 1960-е гг. она тайно помогала венесуэльскому партизанскому движению деньгами и оружием. Кастро манили нефтяные богатства Венесуэлы, и он неоднократно пытался «захватить плацдарм». Но на этот раз Куба собиралась поддерживать действующее правительство – правительство Чавеса. Чавес перенял кубинскую систему соседского контроля. И на всякий случай, чтобы в отношении его взглядов не осталось никаких недоразумений, четко разъяснил свою позицию. «Существует революция и контрреволюция, – заявил он, – и мы собираемся уничтожить контрреволюцию». Когда священники римско-католической церкви призвали его не разжигать агрессию, он назвал их «дьяволами в церковном облачении»16.

Для Чавеса Кастро был образцом для подражания во многих отношениях. Поскольку кубинский президент славился своими речами, длившимися по пять-шесть часов, Чавес ввел свой вариант общения с народом – воскресную телепрограмму «Алло, президент», где он еженедельно в течение четырех часов, а иногда и дольше, демонстрировал свою безумную энергию, шутил, пел революционные песни, рассказывал анекдоты из своего детства и разговаривал о бейсболе. Параллельно он обличал своих противников в коррупции и позиционировал себя как вождя революционного авангарда, борющегося против США, которые Чавес называл «Североамериканской империей… самой большой угрозой на нашей планете». Он старательно облачался в мантию героя-освободителя XIX в. Симона Боливара и продвигал новую теорию «социализма XXI в.»

И еще была нефть, душа венесуэльского государства. Поскольку главным двигателем экономики была PDVSA, Чавес быстро взял ее под свой контроль. Он находился под сильным влиянием идей экономиста, немца по происхождению, Бернарда Моммера, который проповедовал преимущества жесткой националистической нефтяной политики и утверждал, что Венесуэла пала жертвой чересчур «либеральных политических принципов», от которых следовало срочно отказаться. Чавес обвинил PDVSA в том, что она стала «государством в государстве», и принялся подчинять ее государству, политизируя то, что ранее было профессионально управляемой компанией. Казначейство PDVSA стало государственным кошельком, Чавес передал финансовое управление компанией в ведение центрального правительства, что дало ему прямой контроль над ее огромными доходами. Никакой подотчетности или прозрачности не было и в помине. Он мог использовать деньги так, как считал нужным, перемещать инвестиции из нефтяной отрасли на любые другие цели по своему усмотрению, будь то расходы на социальные нужды и субсидии для привилегированных групп внутри страны или преследование политических интересов за ее пределами. Более, чем когда-либо прежде, Венесуэла соответствовала определению нефтегосударства17.

Нефть: восстановление рынка

Чавес решительно развернул политический курс, да так, что эхо прокатилось по всему миру. Венесуэла отказалась от прежней стратегии увеличения доходов за счет наращивания добычи. Более того, она стала самым ярым сторонником сокращения добычи и соблюдения квот членами ОПЕК.

Когда цены на нефть начали восстанавливаться, Чавес поставил это в заслугу себе. «Повышение цен на нефть не было результатом войны или полнолуния, – сказал он. – Нет. Это результат продуманной стратегии, поворота на 180° политики предыдущего правительства и Petróleos de Venezuela… Теперь мир видит, насколько серьезны намерения правительства Венесуэлы»18.

Чавес сделал ОПЕК центром венесуэльской нефтяной политики, но на самом деле страна начала сокращать добычу еще до избрания Чавеса президентом, после встречи в Эр-Рияде в марте 1998 г. Кроме того, Венесуэла была всего лишь одним игроком на огромном поле. На фоне рухнувших цен и доходов от нефти все члены ОПЕК – и даже не входящие в ОПЕК страны – свято поверили в необходимость соблюдения квот и ограничений.

Разумеется, изменилась и глобальная картина. В то время как ОПЕК сокращала добычу, начала оправляться Азия. Неожиданно стал расти спрос. И цены. Нефтяной кризис – кризис для производителей – подошел к концу.

Экспортеры, которые прежде уныло наблюдали за тем, как цена на нефть опускается ниже катастрофической отметки $10 за баррель, теперь начали уверенно говорить о «целевом коридоре» $22–28 за баррель. Однако реальность превзошла все ожидания: к осени 2000 г. цена на нефть, подстегнутая восстановлением экономики в Азии и новой политикой ОПЕК, поднялась выше $30 за баррель, т. е. в три раза относительно уровня двухлетней давности. Резкое увеличение спроса, который с 1998 по 2000 г. подскочил на 2,5 млн баррелей в день, оказало решающее влияние на нефтяной рынок.

«Головокружительный рост цен на нефть», как кричала пресса, вызвал тревогу у стран-потребителей, которые очень быстро привыкли к дешевой нефти. Теперь они опасались «назревающего энергетического кризиса». Обеспокоенность была настолько велика, что рост цен на сырую нефть, тянувший за собой цены на бензин и мазут, стали центральной темой жарких предвыборных дебатов между Джорджем Бушем и Альбертом Гором на президентских выборах 2000 г. Через два дня после того, как цена на нефть взлетела до $37 за баррель, 22 сентября 2000 г., в самый разгар избирательной кампании администрация Клинтона выбросила на рынок часть нефти из стратегического нефтяного резерва, чтобы хоть немного умерить рост цен перед наступлением зимы19.

К тому времени Уго Чавес уже утвердился как влиятельная сила на глобальной нефтяной арене и во всем западном полушарии. Вполне возможно, что, если бы не падение в 1997–1998 гг. цен на нефть, у Чавеса действительно не было бы ни малейшего шанса всего через семь лет после неудавшейся попытки государственного переворота и нескольких лет тюрьмы воплотить в жизнь ту цель, которую он сформулировал в дневнике несколько десятилетий назад еще курсантом военного училища, и взять на себя «ответственность» за всю страну. Теперь же, как и диктатор Сиприано Кастро за столетие до него, Чавес стремился распространить боливарианские идеи за пределы Венесуэлы на остальную Латинскую Америку. Но, в отличие от предшественника, его планы были более глобальными. И растущие цены на нефть давали ему необходимые средства, чтобы попытаться претворить их в жизнь.