Позволь ей уйти (СИ) - Монакова Юлия

Среди гостей преобладала молодёжь — вероятно, друзья новобрачных. Шумные, раскованные, весёлые и красивые девчонки с ребятами, у которых не было никаких общих интересов ни с Дашей, ни тем более с Павлом. Громкий смех, всё те же миллионы селфи, сделанные на новенькие айфоны, разговоры о незнакомых людях, поездках за границу и тамошнем шопинге. Скучно… Даша поняла, что ей это всё просто скучно. Пустые люди, пустые разговоры… А может, не такие уж и пустые, просто она сама зануда, не умеющая веселиться. Впрочем, Павел тоже был не в восторге от происходящего, потому что приблизил свои губы к её уху и негромко сказал:

— Ещё полчаса посидим для приличия и сбежим, если ты не возражаешь. Что-то меня утомил этот балаган…

Даша с облегчением кивнула. Оставаться здесь и дальше было бы слишком мучительно. Она чувствовала, что Мила то и дело искоса посматривает на них с Павлом — изучающе, испытывающе, недоверчиво… и от этого неуютного ощущения хотелось поёжиться, отвернуться, запрятаться в собственную тесную раковинку. Тамада что-то жизнерадостно вещал в микрофон, но смысл его речей от Даши ускользал. Всё было нелепо, странно и… тревожно. Ей почему-то было не по себе, словно она подсознательно ждала от этой свадьбы чего-то плохого.

Родители жениха взирали на своего сыночка с неприкрытым восхищением и благоговением, как на божество, а на его красавицу-невесту — с некоторой опаской и настороженностью, как показалось Даше. Впрочем, в целом они выглядели вполне благодушными и довольными происходящим.

Родители Милы же явно чувствовали себя не в своей тарелке, но в общем оказались симпатичными и приятными людьми, Даша даже посочувствовала им в глубине души — наверное, не слишком-то легко взаимодействовать с приёмным ребёнком, имеющим Милкин характер. Вот их угораздило…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Из размышлений её вырвал громкий голос тамады, объявляющий, что гости могут поздравить молодожёнов. Друзья Милы и Михаила весело засуетились, принялись дурачиться и вырывать микрофон друг у друга, соревнуясь за право первыми принести свои публичные поздравления, и весь этот шум вдруг резко перекрыл пронзительный голос Милы:

— Нет, подождите… Стойте! Я хочу, чтобы самым первым меня поздравил мой лучший друг.

Даша вздрогнула и скорее угадала, чем почувствовала, как напрягся сидящий рядом Павел. Ладонь его, сжимающая Дашину руку, стиснула её пальцы ещё сильнее.

— Да-да, Пашечка, я имею в виду тебя, — заявила новобрачная, невинно улыбаясь. — У тебя ведь наверняка есть, что мне сказать?

— Я танцор, а не оратор, — попытался отшутиться Павел. — Если не возражаешь, я лучше скажу тебе всё потом… лично.

— Нет-нет, так не пойдёт! — запротестовала она в притворном возмущении. — Я хочу, чтобы все собравшиеся знали о глубине чувств, которые ты ко мне испытываешь… ведь испытываешь же? — и засмеялась. — Самые искренние, самые нежные дружеские чувства…

Даша готова была её убить. Зачем она так… откровенно, жестоко, больно? Хочет выставить его на посмешище? Унизить?

— Хорошо, — услышала она рядом незнакомый, какой-то чужой голос Павла. — Я скажу.

=59

Несколько мгновений он молчал, то ли собираясь с мыслями, то ли добиваясь полной тишины и внимания.

Даша уловила шепоток, который пошёл по рядам гостей. “А кто это?” “Милкин друг. Танцор вроде”. “А, ну да, тот самый балерун, помните? Его и по телеку как-то показывали, мы тогда все у Лёхи зависали”. “Точно, Милке в тот раз ещё никто не поверил, что она с ним знакома!” “А что, у них что-то было?” “Откуда вообще она его знает?..”

— Пятнадцать лет назад, — произнёс Павел таким тоном, будто собирался порадовать присутствующих волшебной сказочкой, — в один из самых трудных и страшных моментов своей жизни я встретил девчонку, которая меня спасла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Даша увидела, как с лица Милы медленно сползает игриво-вызывающая улыбка. Если новобрачная и намеревалась спровоцировать лёгкий скандалец, вывести Павла на эмоции и немного встряхнуть всех присутствующих (подпитывается она, что ли, эпатажем и чужими стрессами?!), то сейчас стало совершенно очевидно — скандала не получится. Павел был настроен говорить серьёзно и честно, раз уж отмолчаться не вышло.

— Я не хочу пафосно вещать о том, что детская дружба — самая крепкая и самая надёжная, не собираюсь лить сладкие слёзы, трогательно вспоминая о том, как мы вместе росли и так далее… скажу одно: я не знал человека искреннее, храбрее и преданнее. Тот самый классический случай, когда ты говоришь, что убил человека, а она уже ищет мешок побольше, чтобы помочь тебе спрятать труп… фигурально выражаясь, — добавил он со смешком, заметив, как напряглись родители молодожёнов при этих словах. — Дело в том, что она действительно готова была поддержать меня во всём. Безоговорочно. Без оглядки.

— Ага, Милка у нас боевая деваха!.. — весело и пьяно поддакнул кто-то из гостей, но Мила тут же сердито зашикала на него, чтобы он заткнулся и не мешал Павлу говорить.

— Мы часто ссорились, обижали друг друга, бросались необдуманными и злыми словами… Но я всегда был уверен в этой девчонке больше, чем в себе самом. Меня бесконечно восхищали её смелость, отчаяние, дерзость, бескомпромиссность, прямолинейность… Я не знаю, что со мной было бы и… кем бы я стал, если бы не она. Она просто взяла меня за руку и изменила всю мою жизнь.

Даша понимала, как ему сейчас трудно. Как важно выразить свои чувства словами, сформулировать так, чтобы это не прозвучало двусмысленно для гостей — и в то же время так, чтобы дать Миле понять: он помнит и ценит всё, что было между ними, что он ничего не забыл. А ещё он явно старался так подобрать слова, чтобы не ранить Дашу, не дать ей повода ревновать… наверное, она и должна была ревновать — столько теплоты и нежности было в его голосе… но она больше волновалась за него, переживала, как он справится. Да и за Милу почему-то тоже, хотя, казалось бы — ну какое Даше может быть дело до душевного состояния невесты?

Невесту эта речь растревожила куда больше, чем, вероятно, она сама ожидала. Во всяком случае Мила, тщетно борясь с охватившим её смятением (а Даша готова была поклясться, что её сейчас захлёстывает целый водоворот эмоций… ну не железная же она, в конце концов?!), отчаянно попыталась свести всё к шутке.

— Паш, почему ты всё время говоришь в прошедшем времени? — с преувеличенной весёлостью воскликнула она. — “Эта девочка была…” Вообще-то речь идёт обо мне, если кто-то ещё не догадался. И я пока не умерла! — она деланно рассмеялась.

— Потому что девочка выросла, — Даша увидела, как схлестнулись их взгляды, и Павел улыбнулся — спокойно, тепло, доброжелательно, словно складывал оружие, осознанно отказываясь от дуэли. — Она вот прямо сейчас веселится на собственной свадьбе. И несмотря на то, что я уже не так хорошо знаю её — сегодняшнюю, несмотря на то, что она, быть может, не так откровенна и честна со мной, как раньше — я всё равно желаю ей счастья. Ну и… — Павел вдруг словно выдохся и закончил устало:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Наверное, “горько”?..

Жених, до этого увлечённо зависающий в своём телефоне (речь Павла он слушал вполуха либо вообще пропустил мимо ушей), рефлекторно среагировал на знакомую команду и встал, с готовностью притягивая к себе молодую жену. Впрочем, отреагировали на это слово и все остальные, тут же подхватив: