Трафальгар стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Почему?

– Пушки убаюкивают ветер, – серьезно ответил Пил. Говорили, что Пил богат, но по ветхости его синий форменный китель мог поспорить с красным мундиром Шарпа.– Необъяснимый феномен, – продолжил второй лейтенант, – но пальба в море приводит к штилю. – Он показал на алое полотнище, вяло свисавшее с гафеля. Когда ветер дул слабо, капитан велел поднимать флаг, чтобы следить за изменениями в атмосфере.

– Почему он красный? – спросил Шарп. – На шлюпе был синий.

– Зависит от адмирала, – объяснил Пил. – Нами командует контр-адмирал под красным. Если адмирал будет под синим, и мы вывесим синий, под белым – выбросим белый, а если под желтым, так он нам не указ. Проще не бывает, – усмехнулся Пил. Алое полотнище с изображением флага Соединенного Королевства в углу едва шевелилось под слабыми порывами теплого восточного ветерка. Пил объяснил, что ветер дует с африканского побережья. – Смотрите, вода потеряла цвет, – заметил второй лейтенант, показав на грязнокоричневую муть за бортом, – мы у речного устья.

Чейз подгонял канониров, обещая самому быстрому расчету лишнюю порцию рома. Звук выстрелов оглушал, сотрясая барабанные перепонки и весь корабль до самого днища. Канониры затыкали уши платками, но это не спасало, и большинство глохло еще в молодости. Из любопытства Шарп, вставив пальцы в уши, спустился на нижнюю палубу, где стояли тридцатидвухфунтовые орудия. Задымленное темное пространство, слабо освещенное солнечными лучами, проникавшими через открытый порт, с каждым выстрелом содрогалось, заставляя Шарпа вздрагивать от макушки до пяток. Одно за другим орудия с грохотом отскакивали назад. Пушки располагались в десяти футах друг от друга, каждая весила около трех тонн и крепилась тросом – прочным, словно стальная проволока. Трос соединялся со шпангоутом рым-болтом и при помощи кольца крепился к казенной части орудия. Потные полуголые канониры банниками протирали громадные стволы, забивали в ствол порох и ядра и, используя пушечные тали, закрепленные по обеим сторонам лафета, просовывали дуло в отверстие порта.

– Почему вы не целитесь? – проорал Шарп пятому лейтенанту, который командовал канонирами.

– Потому что стреляем не на меткость! – проорал лейтенант Холдерби в ответ. – Если дойдет до сражения, мы подплывем к врагу так близко, что не промахнемся! Шагов на двадцать, если не меньше! – Холдерби шагнул вперед, прогнулся под низкой балкой и потряс канонира за плечо. – Убит! – прокричал он, затем дотронулся до следующего. – Ты тоже убит! – «Убитые» канониры благодарно ухмылялись и усаживались на деревянные решетчатые люки. Лейтенант проверял, управятся ли с громадными орудиями «выжившие».

Пушки «Пуссели», как и орудия на «Каллиопе», были снабжены кремневыми замками. Армейская полевая артиллерия использовала фитильные пальники, но ни один капитан британского флота не решился бы применить эти медленно тлеющие фитили на орудийной палубе, где хранилось столько пороха, готового воспламениться в любое мгновение. Спусковой механизм замка приводился в действие при помощи вытяжного шнура. Канонир дергал за шнур, кремень выбивал искру, порох шипел в запальном отверстии, и вспышка пламени высотой в четыре-пять дюймов взлетала вверх, затем раздавался грохот, и другая вспышка, раза в два больше длины орудийного ствола, исчезала в облаке дыма, а орудие откатывалось назад.

Шарп взобрался на площадку грот-мачты, где дым не мешал обзору. Некоторые ядра пролетали с милю и шлепались в море, поднимая фонтаны брызг, другие падали в сотне ярдов от борта. Чейз учил своих канониров не меткости, а скорости. Некоторые пушкари хвастались, что способны попасть в бочонок, дрейфующий в миле от судна, но капитан утверждал, что успех сражения – в близости к неприятелю и шквальном огне.

– Прицеливаться канонирам необязательно, – объяснял он Шарпу, – для этого у меня есть корабль. Я подвожу его к борту неприятеля, и пали себе что есть мочи! Скорость, скорость, только скорость выигрывает сражения!

Как в стрельбе из мушкета, подумал Шарп. Зачастую на поле битвы побеждал тот, кто быстрее перезаряжал. Мушкеты били неточно, поэтому солдаты не наводили их на цель, а просто стреляли в сторону противника, надеясь, что пуля сама найдет жертву. Так и на море – побеждал тот корабль, канониры которого успевали нанести противнику больший урон своими ядрами. Поэтому Чейз подгонял ленивых, обещая проворным дополнительную порцию рома. Все утро море вокруг «Пуссели» рябило от выстрелов, а за кормой удручающе медленно тянулся пенный след и дымный шлейф. Шарп посмотрел на восток, но вместо земли заметил только смутную тень под нависшими облаками. Затем он навел трубу на палубу и увидел, как Брейсуэйт мерит шагами шканцы, вздрагивая от каждого выстрела.

Что делать с этим секретарем? Шарп прекрасно знал, что делать с негодяем, но его планы было не так-то легко осуществить на корабле, набитом семью сотнями матросов. Он сложил трубу и засунул ее в карман, затем рискнул подняться на следующую крохотную площадку прямо над марселем. Над головой Шарпа развевался брамсель, над брамселем — королевский парус, а еще выше, жуя табак и не сводя глаз с горизонта на западе, восседал вахтенный матрос. Отсюда палуба казалась маленькой и узкой, но воздух был на удивление свеж. На эти высоты не проникала всегдашняя корабельная вонь и запах тухлых яиц, которыми смердел пороховой дым.

Высокая мачта задрожала, когда два орудия дали залп одновременно. Сильный порыв ветра отнес дым, и Шарп увидел, как море рябит от ударной волны. Так припадала к земле трава, когда стреляла полевая артиллерия, только травы иногда загорались и тлели. Затем выстрелы стали реже, и море успокоилось.

– Парус! – раздался крик вахтенного матроса прямо над головой Шарпа. От неожиданности Шарп чуть не подпрыгнул. – Парус по левому борту!

Шарп всегда путал правый и левый борта, но после секундного размышления навел трубу на запад, однако не увидел ничего, кроме туманной дымки, где море сливалось с горизонтом.

– Что ты видишь? – крикнул Хаскелл в рупор.

– Королевские и брамсели! – проорал в ответ вахтенный матрос. – Идет тем же курсом, что и мы, сэр!

Орудийные порты закрыли, большие пушки закрепили тросами, и полдюжины матросов проворно забрались на снасти. На суше Шарп всегда гордился своей зоркостью, но здесь не помогала даже подзорная труба. Он поворачивал ее влево и вправо, но успел заметить только крохотное белое пятнышко на горизонте. Между тем вахтенный матрос над ним без всякой трубы видел не только сам парус, но и мог определить, какой именно.

Рядом с Шарпом возник еще один матрос.