Ухищрения и вожделения - Филлис Джеймс

На прибрежном песке он не заметил больше ничьих следов, только ее и свои. Но начинался отлив; в девять часов волны, должно быть, захлестывали гораздо дальше, чем сейчас, хотя сухая и пыльная песчаная полоса у кромки леса говорила о том, что вода не добиралась до впадины, где лежала Хилари. Впрочем, убийца скорее всего прошел тропой, идущей через лес, по которой, очевидно, ходила и сама Хилари. Деревья в этом случае служили бы ему хорошим укрытием: прячась в лесной тени, он мог следить и ждать, сам оставаясь невидимым. Песчаная почва под соснами была укрыта толстым слоем опавшей хвои, вряд ли сохранившей отпечатки ног, но важно было ничего не потревожить. Двигаясь с величайшей осторожностью, Дэлглиш, пятясь, отошел от трупа, а потом прошел метров десять по галечному гребню назад, к югу. Светя фонариком, низко наклонившись, чуть ли не приседая, он пробрался сквозь густо растущие сосны, обламывая по пути хрупкие нижние ветки. По крайней мере он выяснил, что до него тут никто недавно не проходил. Через несколько минут он вышел на дорогу; еще десять минут быстрой ходьбы, и он доберется до мельницы. Но ближайший телефон — в коттедже Хилари Робартс. Скорее всего он заперт, а взламывать дверь Дэлглиш не собирался. Важно было ничего не потревожить и в доме жертвы, не только на самом месте преступления. Рядом с телом Хилари не было сумочки, не было ничего, кроме аккуратно стоявших у края впадины сандалий да фонаря рядом с ними, тренировочного костюма и полотенца в яркую красно-синюю полоску, один конец которого оказался под ней. Вполне возможно, что ключ она оставила дома, решив не запирать дверь. Очень немногие из жителей мыса побоялись бы оставить дом незапертым, уходя на полчаса, после наступления темноты. Стоило потратить пять минут и посмотреть.

Тимьян-коттедж, когда Адам смотрел на него сверху, из окна мельницы, всегда поражал его своим видом: это был, с его точки зрения, самый непривлекательный дом на мысу. Квадратный, задней стеной обращенный к морю, а перед ним вместо сада был вымощенный булыжником дворик. Широкие современные окна притемненного сплошного стекла лишали дом очарования старины, которое раньше, по всей вероятности, у него было, и делали его похожим на современную модификацию дома в густонаселенном сельском районе, совершенно неуместного здесь, на пустынном и голом, израненном морем мысу. С трех сторон дом окружали сосны. Они стояли так близко, что почти касались стен. Порой Дэлглиш пытался догадаться, почему это Хилари Робартс пришло в голову поселиться именно здесь. Удобное расположение дома — вблизи АЭС — не казалось ему достаточно веской причиной. После обеда у Элис Мэар он решил, что понял почему. Сейчас во всех комнатах первого этажа ярко горел свет, слева сиял огромный прямоугольник окна, доходившего почти до самой земли, а справа — квадратное окошко поменьше. Должно быть, кухня, подумал Дэлглиш. В обычных условиях эти сияющие окна уверенно говорили бы о нормальной жизни, о гостеприимстве, о возможности укрыться от атавистических страхов, порождаемых близко надвинувшимся лесом и пустынным, выбеленным луной пространством мыса. Но сейчас, ярко освещенные, не закрытые занавесями, они лишь усиливали всевозрастающее чувство тревоги. И когда Дэлглиш подошел совсем близко, между ним и ярко освещенным домом снова возникло, словно на не до конца проявленной пленке, это запечатлевшееся в мозгу, изуродованное мертвое лицо.

Кто-то побывал в коттедже до него. Дэлглиш перепрыгнул через низкую каменную ограду и увидел, что сплошное стекло огромного окна почти целиком выбито. Мелкие осколки сверкали на булыжнике двора, словно драгоценные камни. Дэлглиш стоял, всматриваясь в ярко освещенную гостиную меж неровно торчащих в выбитом окне зубцов. Ковер был усыпан битым стеклом: осколки мерцали бусинами серебряного света. Не было сомнений, что удар был нанесен снаружи, а на полу Адам увидел и то, что послужило орудием. Внизу, под окном, на ковре гостиной, лицом вверх лежал портрет Хилари Робартс. Он был рассечен почти до рамы двумя идущими под углом надрезами, образовавшими букву «L».

Дэлглиш не стал дергать дверь, пытаясь выяснить, заперт дом или нет. Важнее было ничего не нарушить на месте преступления, чем позвонить в полицию на десять-пятнадцать минут раньше. Хилари мертва. Быстрота, конечно, важна, но не жизненно важна. Снова выйдя на дорогу, он направился к мельнице, то бегом, то опять переходя на шаг. Вдруг он услышал шум машины и, обернувшись, увидел быстро приближающийся с севера свет автомобильных фар. Это был «БМВ» Алекса Мэара. Выйдя на середину дороги, Дэлглиш помахал зажженным фонарем. Машина замедлила ход и остановилась. Подняв глаза к открытому правому окну, он увидел бледное в свете луны лицо. Мэар с минуту напряженно, без улыбки вглядывался в Адама, словно это была заранее назначенная тайная встреча.

Дэлглиш сказал:

— К сожалению, у меня очень неприятная для вас новость. Убита Хилари Робартс. Я только что обнаружил ее труп. Мне необходимо попасть к телефону.

Рука, спокойно лежавшая на рулевом колесе, сжалась, потом разжалась снова. Взгляд, устремленный прямо в глаза Дэлглишу, стал настороженным. Но голосом Мэар владел безупречно. Только непроизвольное движение руки выдало его чувства.

— Свистун? — спросил он.

— Похоже на то.

— У меня в машине есть телефон.

Не произнося больше ни слова, он открыл дверь, вышел на дорогу и молча стоял в стороне, пока Дэлглиш, едва сдерживая раздражение, целых две минуты дозванивался до штаб-квартиры Рикардса. Рикардса на месте не было, и, передав сообщение, Дэлглиш повесил трубку. Мэар отошел от машины метров на пятнадцать и смотрел назад, на сверкающую огнями АЭС, словно желая подчеркнуть свою непричастность к происходящему.

Теперь, снова подходя к машине, он произнес:

— Мы все предупреждали ее, чтобы она не плавала одна по вечерам, но она ничего не желала слушать. Правда, мне не верилось, что опасность и в самом деле существует. Я полагаю, все жертвы всегда так именно и думают, пока не станет поздно. «Со мной такого не может случиться». Но ведь может. И случается. И все-таки это невероятно, просто невозможно поверить. Вторая жертва на станции. Где она?

— У самой кромки леса… Там, куда обычно ходила купаться… так мне представляется.

Мэар направился было в сторону моря, но Дэлглиш сказал:

— Ничего уже не сделаешь. Я вернусь и подожду полицию.

— Я знаю, что ничего уже не сделаешь. Мне надо ее увидеть.

— Лучше не надо. Чем меньше людей окажется на месте преступления, тем лучше: не будут повреждены улики.

Неожиданно Мэар вспылил:

— Господи, Дэлглиш, неужели вы не можете хоть на минуту перестать мыслить как полицейский? Я сказал: мне надо ее увидеть!

«Не я расследую это дело, а силой я остановить его не могу», — подумал Дэлглиш. Но он по крайней мере мог постараться, чтобы прямой путь к трупу не был поврежден. Ничего не сказав, он направился к месту преступления. Мэар пошел за ним. Почему он так настаивает на том, чтобы увидеть труп? — думал Дэлглиш. Хочет удостовериться, что она на самом деле мертва? Типичное стремление ученого проверить и получить подтверждение? Или он хочет избавиться от ужаса, который, как он понимает, может в воображении казаться гораздо более страшным, чем в реальности? Или, может быть, им движет гораздо более глубокое побуждение, стремление отдать ей последний долг, постоять над телом в одиночестве и тишине ночи, прежде чем прибудет полиция со всеми официальными атрибутами, необходимыми для расследования убийства, и навсегда разрушит все то, что связывало их двоих?

Мэар не произнес ни слова, когда Дэлглиш повел его к берегу, забирая южнее, минуя утоптанную тропу, и по-прежнему молча последовал за ним, когда тот нырнул во тьму и стал пробираться между стволами плотно стоящих сосен. Свет его фонарика вырывал из темноты колючие обломки нижних ветвей там, где он пробирался после того, как обнаружил труп, освещал хвойный ковер под ногами, присыпанный песком, сухие сосновые шишки, блеснул на старой, смятой консервной банке. В темноте смолистый аромат сосен, казалось, стал еще сильнее; он словно наркотик проникал во все поры, сгущая воздух и затрудняя дыхание, будто в знойную летнюю ночь.

Через несколько минут они выбрались из отупляющей тьмы в прохладную белизну береговой полосы, и перед ними, словно выпуклый щит чеканного серебра, раскинулось мерцающее под луной море. Они постояли с минуту бок о бок, молча переводя дух, как будто только что прошли сквозь тяжкое испытание. Следы Дэлглиша все еще четко виднелись на сухом песке выше последнего галечного гребня, и, пройдя по этим следам, они вскоре остановились над телом Хилари Робартс.

«Не хочу быть здесь, не хочу стоять рядом с ним, вот так, без всякого стыда разглядывая это нагое тело», — думал Дэлглиш. Ему казалось, что все его чувства, все восприятия необычайно обострены этим холодным, изнурительным лунным светом. Молочно-белое тело, темный ореол волос, кричаще яркое красно-синее полотенце, примятый тростник и торчащие рядом кустики травы — все это виделось плоским, в одном измерении, словно на цветной гравюре. Неизбежный в ожидании полиции караул у мертвого тела был бы делом обычным и вполне терпимым: Дэлглишу вовсе не внове было нетребовательное присутствие недавно погибшего человека. Но рядом с ним стоял Мэар, и Адам чувствовал себя не просто пассивным наблюдателем — извращенцем. Чувство неприязни в гораздо большей степени, чем деликатность, заставило его отойти чуть в сторону и устремить взгляд в темноту соснового бора, в то же время не упуская ни малейшего движения, ни слабого вздоха оттуда, где стоял высокий, застывший в напряженном молчании человек, глядевший на Хилари с пристальным вниманием хирурга.