Радиация - Сергей Леопольдович Леонтьев

соседнем доме. Взрыв произошел ночью, когда люди спокойно спали в своих квартирах. Многие так и не проснулись. Андрюша тогда гостил у бабушки, и они ходили смотреть на взорванный дом. Не специально ходили, по дороге в булочную. Бабушка старалась загородить собой жуткую картину, но Андрюша все равно видел.

В том взорвавшемся доме жила девочка Люся, с косичками и большим красивым бантом на голове. Люся приходила к ним во двор, и они играли в песочнице. После взрыва Андрюша ждал ее два дня, а потом бабушка сказала, что Люся больше не придет.

Как пахнет убежавший газ, Андрюша знал. Бабушка однажды забыла выключить плиту, и дедушка ее долго ругал, говорил, что так и до беды недалеко. В соседнем доме, наверное, тоже кто-то плиту забыл выключить.

Запах беды был нестерпимым. Нос щипало, газ заполнял рот, горло, легкие. Андрей судорожно закашлялся, с трудом разлепил глаза. Он лежал на животе, на ступеньках, головой вниз. Попробовал приподняться и не смог, тело не слушалось. Боли не было, но левая рука висела как плеть. Рукав куртки намок, Андрей прополз немного вперед, оставляя на бетонном полу кровавый след. В ушах звенело, перекрывая гул работающих механизмов и шипение вырывающегося откуда-то газа. Помещение с переплетением труб, приборами и датчиками медленно крутилось перед глазами. «Наверное, давление низкое», – подумал Андрей. Все происходящее казалось нереальным, как будто не с ним, а с посторонним человеком. Что он тут делает? Надо выбираться отсюда, в любой момент может рвануть.

Рвануть!

Андрей вспомнил, зачем он здесь. Шпион заложил бомбу, ее надо обезвредить. Но сначала надо бомбу найти. Легко сказать – найти и обезвредить. Он даже подняться не в состоянии. И рука только одна работает. Времени почти нет. Скоро он задохнется или умрет от потери крови. Если не взорвется еще раньше. Впрочем, какая разница? Нет, разница есть. Взрыв нельзя допустить. Может произойти термоядерная реакция, погибнут тысячи людей.

Почему шпион не пришел и не добил его? Испугался взрыва? Ладно, сейчас не важно. Где же эта чертова бомба?

Устройство газокомпрессорной станции Андрей представлял плохо. Когда-то на уроке труда, классе в восьмом или девятом, их водили на такую же, может, чуть побольше, станцию. Важный толстый газовик в желтой жилетке и каске рассказывал, как все работает. Слушали они невнимательно, радовались, что урок последний и к доске не вызывают, баловались, толкались, болтали.

Кое-что Андрей все-таки запомнил. Хотел утереть нос задаваке Сашке Минцу. Тот на станцию не пошел, защищал честь школы на городской физической олимпиаде. Как синхрофазотрон устроен – это вам любой шестиклассник объяснит. А ты попробуй расскажи, как линейная газокомпрессорная станция работает!

«Газ из магистрального газопровода, – объяснял газовик, – поступает на узел подключения станции». И что дальше? Там должен быть какой-то предохранительный кран, который отключает газ при аварийных ситуациях и для избежания гидродинамического удара. Надо же, запомнил!

Шпион, скорее всего, этот кран вывел из строя и где-то рядом поместил бомбу. Сжав зубы, отталкиваясь ногами, цепляясь за неровный пол правой рукой, Андрей пополз вперед, по направлению к самой толстой трубе, решив, что это и есть магистральный газопровод.

Только бы не потерять сознание!

Пару раз он все-таки отключался, но быстро приходил в себя и продолжал упрямо ползти. Он почти уткнулся носом в железный цилиндр с какими-то наростами на корпусе, когда понял, что это и есть бомба. Андрей попробовал сдвинуть цилиндр, но тот даже не шелохнулся. В отчаянии Сергеев прислонился головой к цилиндру. Ну вот, бомбу нашел, а что толку? Вытащить не сможет. Как остановить взрыв – понятия не имеет. Наверное, поэтому шпион за ним и не пошел. Какой смысл? Будет здесь живой Сергеев или не будет, все взлетит на воздух.

Силы и жизнь покидали Андрея. Он уже не хотел бороться. Просто лежать и ждать, когда все закончится.

Пришла девочка Люся с косичками и красивым бантом, сказала:

– А у меня новые часики есть. Послушай, как они тикают…

Еле слышное тиканье пробилось сквозь нарастающий в ушах звон, вырвало из полузабытья. Что это, ему показалось или… Невероятным усилием Андрей приподнял голову, присмотрелся. Нет, не показалось. Будильник, обычный будильник прямо на корпусе бомбы, и от него два проводка уходят внутрь. Наверное, если один проводок оторвать, то взрыва не будет. Только какой? Проводки абсолютно одинаковые.

Минутная стрелка почти на двенадцати, секундная бежит по циферблату. Тридцать секунд – и будет ровно двенадцать. Для Андрея и тысяч жителей города наступит вечная ночь. Что же делать?

Двадцать восемь секунд…

Непослушными пальцами Андрей осторожно потянул один проводок. Держится крепко. А если он ошибется? Если надо отрывать другой?

Двадцать секунд…

Или сразу оба? Андрей смотрел на циферблат, секундная стрелка неумолимо бежала по кругу.

Пятнадцать, четырнадцать…

Что-то твердое уперлось ему в бок. Андрей пошарил здоровой рукой, вытащил газовый ключ. Видимо, им шпион предохранительный кран сворачивал.

Циферблатов вдруг стало два, и секундных стрелок тоже две, в глазах быстро темнело.

Шесть, пять…

– Не ломай мои часики, – сказала девочка Люся.

Из последних сил, без замаха Андрей ударил по циферблату гаечным ключом. Стекло треснуло. Секундная стрелка замерла, не добежав два деления до двенадцати.

Все погрузилось во мрак…

Глава 64

Начало июня 1980 года, город С.

Окно в двухместной палате Центрального военного госпиталя распахнуто настежь. В окружающем хирургический корпус парке бурное начало короткого северного лета: несмолкаемый птичий гомон, целеустремленные тяжелые шмели размером с небольшого воробья спешат по своим делам, верткие стрекозы зависают в воздухе и стремительно срываются в самых неожиданных направлениях. Пьянящий запах свежей, еще клейкой изумрудно-зеленой листвы дурманит и призывает немедленно покинуть душное помещение, поваляться на свежей травке, побродить под кронами деревьев, ловя теплый летний ветерок.

Два пациента расположились на подоконнике, подставив бледные лица под ласковые июньские лучи. Один аккуратно держит руку на перевязи, лоб его украшает свежий шрам со следами недавно наложенного шва, но повязки уже нет. У второго, голого по пояс, перебинтована грудь. Им уже разрешили вставать и ходить, но только по палате и коридору. На улицу пока не выпускают.

Входит медсестра с железным биксом для шприцев и коробками с ампулами:

– Воронов, Сергеев! Немедленно закройте окно, вам нельзя простужаться. Я заведующему пожалуюсь!

– Ну Анна Сергеевна! – Воронов смущенно улыбается. – Тепло же, мы только пять минут, свежим воздухом подышать.

– Товарищ старший лейтенант! – укоризненно качает головой медсестра. – Ну ладно Сергеев, гражданский человек, ему простительно. Но вы-то порядок должны знать!

– Все, все! Мы уже в кроватях.

Пациенты закрывают окно, расходятся по койкам.