Та, кто приходит незваной - Татьяна Тронина

Лиля не шла, а почти летела. Ей хотелось устать, сбить ноги в кровь, но нет, не получалось, прохладный осенний воздух бодрил, давал сил.

Очередной бульвар закончился, надо было идти на переход. А напротив — театр.

Проходя мимо, Лиля машинально скользнула взглядом по афише и невольно вздрогнула. Какое-то наваждение… «Автор пьесы — Евгений Лазарев». Хотя чего тут удивительного, в нескольких театрах идут его пьесы, Женя говорил.

Правда, Лиля не видела ни одной. «А почему не сходить?» — внезапно загорелась она.

Билетов в кассе не оказалось, но какая-то женщина на углу продавала с рук — и Лиля купила.

В театре она сто лет не была, тем более одна. Но отчего не начать? Она не может встречаться с Евгением, но кто запретит ей смотреть его пьесы? Втайне Лиля надеялась, что пьеса заставит ее заскучать, что актеры будут играть плохо, что сам текст покажется глупым и вялым — словом, произойдет нечто, что заставит ее разочароваться в Евгении.

Но нет. Как назло, постановка оказалась великолепной, актеры (в том числе и несколько знаменитых, любимцев публики) играли прекрасно, а сама пьеса — выше всяческих похвал. Чудесная, тонкая, печальная и смешная история о жизни москвичей, соседей по лестничной площадке. Только очень умный, очень чувствующий человек мог написать такую пьесу…

Лиля даже не заметила, как проскочило два часа.

…Толпа зрителей вынесла ее на Бульварное кольцо в десятом часу. «Что же я делаю, совсем дурочка — хочу забыть о нем поскорее, а сама пошла в театр, на его пьесу…» — корила себя Лиля.

У нее возникло ощущение, словно она с Евгением сейчас пообщалась. Это он говорил с ней, это были его мысли, его слова…

Он везде. Куда ни пойди в Москве — везде он, все напоминает о нем. И воздух — тот же самый, которым и он, ее возлюбленный, дышит. Поэтому как забыть его, Евгения, как не впустить в легкие горький московский воздух?

И само Бульварное кольцо выглядело театральной декорацией. Особняки с обеих сторон, то старинные, то современные, деревья укутаны светодиодными гирляндами… Красота невероятная.

Если бы с ним сейчас… С ним бы, с Евгением, идти по Бульварному кольцу и говорить, говорить…

С ним, только с ним, разделить этот чудесный вечер.

А никак. А нельзя.

Лиля шла вперед, иногда замечая, что бормочет вслух, словно городская сумасшедшая.

Домой она пришла поздно, измотанная пешей прогулкой, и повалилась спать.

Как хорошо, что Сергей даже говорить с ней не стал. Тогда бы Лиля точно разрыдалась…

Ира после того знаменательного объяснения с мужем, после того как пыталась отравиться таблетками, чувствовала себя почти контуженной — не слышала, не замечала многого, в голове шум и звон. Нахамила худруку. Случайно, не собираясь хамить.

Он во время репетиции (ставили детский спектакль, «Снежную королеву» к Новому году, Ира играла мальчика Кая) наехал на нее, из серии — не так стоишь, не так ходишь по сцене, а она ляпнула:

— А вы-то откуда знаете, как правильно?

Получилось, что вроде как сомневается в его профпригодности. Худрук аж позеленел.

Потом Юрасова, которая в спектакле исполняла роль Снежной Королевы, шепнула ей на ушко с печальным злорадством:

— Ну все, Ирка, пиши заявление об увольнении по собственному желанию…

Ире было все равно. Вернее, она не чувствовала боли, словно кто-то вкатил ей под кожу огромную дозу анестетика (хоть режь, хоть топором руби после того, все вытерпит). Но там, в глубине рассудка, все же зашевелилось сожаление: «Ой, что я делаю, правда…»

Когда Ира шла домой после репетиции, то почувствовала, как анестезия, державшая ее в плену, кажется, постепенно стала отходить, потому что Ирина вдруг снова задумалась о своей судьбе. «Если меня из театра выгонят, то что делать? Другое место искать? А кому я нужна, в свои тридцать восемь лет… Роли детей играть поздно, старух — еще рано. На что жить?»

На мужа Ира особо не надеялась. Он, судя по всему, находился во власти страстей. Формально — да, общался с ней, со своей женой, был вежлив и предупредителен все эти дни после решающего объяснения, но таким холодом веяло от Евгения… Вот кто на самом деле Кай! А та Лиля — Снежная королева, подчинившая его себе полностью.

…Если Евгений уйдет из семьи, то, конечно, будет платить алименты. Но это же небольшие деньги все равно. Нет, нельзя надеяться на мужа, он любит только сына, а на Иру ему плевать. Эгоист до мозга костей. Ей не на кого надеяться, кроме себя.

И вот в такой-то момент она рискует своей работой…

В этот день, согласно договору, сына из садика забирал Евгений. Ира направлялась к дому одна. Вечер, мокрый снег в лицо. Первый снег.

— Ирочка… Погодите! — услышала она голос и торопливое шарканье сзади, словно ее догонял старик. Ира обернулась — к ней бежал сосед, Арсений, придерживая обеими руками шляпу на голове. — Здравствуйте. Вы извините… Но я не могу… Ирочка, с вами все в порядке? — приблизившись, вздохнул он.

От Арсения пахло анисовыми леденцами от кашля. И весь он — сутулый, в старомодном пальто, дурацкой фетровой шляпе, с постной физиономией — являлся ходячей карикатурой на самого себя.

— Здравствуйте, Арсений. Да, со мной все в порядке, — вежливо произнесла Ира.

— Да что вы врете! — вдруг плачущим голосом выдал сосед. — Я видел, как вам «Скорую» вызывали, я слышал, что врачи говорили, я ваши разговоры с мужем слышал… Мы же на одной лестничной площадке живем, я не глухой и не слепой.

«Подслушивал под дверью, что ли? — изумилась Ира. — Хотя с него станется…»

— Я ведь прав был, признайтесь, Ирочка? — настаивал Арсений, дыша ей в лицо анисом. — У Женьки роман?

— Да, вы были правы, — безучастно ответила Ира. — Это все?

— Нет, не все, нет, не все… Ирочка! Женька подлец. Он вас недостоин. Он недостоин и мизинца вашего… — Сосед неожиданно схватил Иру за руку и принялся ее целовать. Его совершенно не смущали длинные, по локоть, перчатки Иры — собственно, получалось, что Арсений целовал именно перчатки.

— Пожалуйста… — Ира попыталась вырвать руку, но сосед держал крепко. — Пустите! Арсений… А ведь вы сами подлец, — с горечью произнесла она.

— С чего же это я — подлец? — слегка опешил сосед.

— А зачем вы мне рассказали, что Женя мне изменяет? Зачем?

— Как?.. Ирочка, но невозможно было смотреть, как он вам лапшу на уши вешает!

— Так не смотрели бы! — закричала Ира. Она словно продолжала приходить в себя после глубокой заморозки. Оттаивала, но зато в сердце острыми иглами входила боль. «А и правда, не говорил бы мне ничего этот дурак, может, и обошлось бы… Да, мужчины не верны, но кто сказал, что Женя всерьез собирался от меня уходить? Он много чего понаписал этой фифе, но нельзя же это все считать правдой? Вон дома вечерами сейчас сидит, никуда его не тянет. Да и фифа эта, возможно, не решится мужа бросить… И скоро их роман — Жени и Лили Марлен этой — неизбежно сойдет на нет, затухнет! Ведь именно так чаще всего и происходит в жизни!»