Смех дракона (сборник) - Генри Олди

Уйдет навеки, словно "ты" и "я".

Могу ли я попасть во власть –

Так, чтобы всласть и много красть?

И эхом на закате дня –

А сможет власть попасть в меня?

Ходит мальчик с девочкой,

Ходит бабка с дедушкой,

А по улице зигзагом

Ходит пьяный с белочкой.

Ах, не вышло у меня

Стих сложить на злобу дня,

Как ту злобу не рифмую –

Получается фигня!

В надежде копится усталость,

В буране – дым замерзших сел,

Исчезнет все, а я останусь,

Исчезну я – исчезнет все.

ШЕКСПИРИКИ

…я повернул глаза зрачками в душу –

И вижу только низменную тушу…

«Быть иль не быть – вот в чем вопрос!» –

Сказал кабан, когда подрос.

Что значит имя? Роза пахнет розой,

А сельский нужник пахнет грубой прозой…

ХАЙЯМКИ

В книге мудрости множество чистых страниц,

Журавлей в облаках и в ладони синиц,

Книга мудрости – тихие грезы ребенка,

Сны, которые утром упали с ресниц.

Ну и ладно, скажу, все, что было – пустяк,

Ну и ладно, скажу, разлюбила – пустяк,

Ну и ладно, скажу, и налью «Саперави»…

Разве я удержу воду жизни в горстях?

Сок прекрасной лозы наливаю в бокал,

Эхо дальней грозы наливаю в бокал,

Горечь темного сна, сладость первого снега,

Соль последней слезы наливаю в бокал.

Говорят, что вино – это символ, друзья,

Кудри крашены хной – это символ, друзья,

Символ – полный кувшин, символ – страсть на лужайке…

К черту символ! Живите красиво, друзья!

Я встречать научился – учусь провожать,

Этой горькой науки мне не избежать,

Где вы, сверстники? Мы, отвечают, с тобою,

Ожидаем возможности руку пожать.

Жизнь проходит, как скорый экспресс, за окном,

Исчезающий поезд мне кажется сном,

Там, в ушедших вагонах, давно уже спим мы,

Здесь, в идущих вагонах, сидим за вином.

Не вино виновато, что я захмелел,

Не жара виновата, что пруд обмелел,

Это просто судьба, а с судьбой не поспоришь –

Глупо спорить мишени с потоками стрел!

Мы лабаем для сердца – о да, это джаз,

Саксофон полон перца – о да, это джаз,

За роялем старик, первоклашки моложе,

Воздух свингом истерзан – о да, это джаз.

Эй, Харон, подгоняй-ка поближе ладью,

Я принес не монеты – портвейна бадью!

Хочешь, выпьем в пути, хочешь, здесь ее выпьем –

На любом берегу мы с тобою в раю!

НОВОРУССКИЙ РУБАЙЯТ «ПАЦАН ХАЙЯМ»

Не заречься, братва, от сумы да тюрьмы,

Не отречься, братва, от колымской зимы,

Не уйти от Костлявой в ментовском прикиде…

Попируем, шалава, во время чумы?

Что задумал, начальник? Ответь, не томи.

Что стоишь за плечами? Ответь, не томи.

Для кого я рубли разменял на копейки?

Изнываю ночами – ответь! Не томи…

Я теперь депутат – вознесли пацана,

Вся охрана в ментах – вознесли пацана,

Прокурор у меня на конвертном окладе…

Был я вором в законе, стал просто шпана.

Тем, кто зону топтал, Бог грехи отпустил.

Тем, кто пулю глотал, Бог грехи отпустил.

Тех, кто чешет шансон, как он гнил в Магадане –

Бог не фраер, таких он давно опустил.

Мы успели к раздаче литых кулаков,

Мы успели к раздаче крутых кабаков,

Вы же, толстые свиньи, успели к кормушке,

Но бадья – для свиней, а свинья – для волков.

Был когда-то я молод – гуляй, пацаны!

Был по зонам наколот – гуляй, пацаны!

Мог и в форточку влезть, и на пику поставить…

Ах, зачем вспоминать, если дни сочтены?

НУЛЕВАЯ БАЛЛАДА

Д. Быкову

Да ладно, говорю я вам, презрение к моим словам, сомнение в моих правах и прочие занудства – они пути не сократят, обманут, как слепых кутят, а значит, всех вас запретят и не дадут вернуться. Да ну, мне отвечают, бред, тебе, приятель, веры нет, ты стар и сед, ты – глупый дед, а мы – гонцы рассвета, и значит, ты, дружок, молчи, мусоль беззубо калачи, грей тощий тухес на печи, к тебе доверья нету.

Да ладно, вам я говорю, я старый по календарю, а так с плевка зажгу зарю и разражусь потопом, тогда как вам, мои друзья, и свиснуть в простоте нельзя, и непроторена стезя – куда вам, плоскостопым? Да ну, они мне говорят, ты тонешь, дядя, как "Варяг", не дотянув до января, до снежного причала, тебе – прокуренный подвал, а нам – в ночи девятый вал, у нас – кудрява голова, короче, чья б мычала.

Да ладно, говорю вам я, не то чтоб мы – одна семья, но визг сопливого хамья давно мне не любезен, и если вежлив до сих пор, то под полой держу топор – он и увесист, и остёр, и вообще полезен. Да ну, мне говорят они, смотри, козел, не обмани, спаси топор и сохрани, он скоро пригодится – мы выпьем и еще нальём, и топоришко отберём, и вставим деду остриём в тугую ягодицу.

Да ладно, а в ответ – да ну, и не вмените нам в вину сей диалог, как страсть к вину, как социальность позы, поскольку вечность коротка, а жизнь уходит с молотка, и если нынче брань сладка, то завтра будет поздно; какие б ни были понты, а мы давным-давно "на ты", и если утром все скоты, то к вечеру – химеры, и каждый, свеж он иль устал, взбирается на пьедестал, где злато славы – как с куста, приятели-гомеры!

И снова, как последний лох, ты затеваешь диалог…

БАЛЛАДА О КОРОТКОЙ ДИСТАНЦИИ

А. Галичу 

Извините, Александр Аркадьевич,

Что цитирую Вас слишком избыточно –

Из "Матросской", из "Поэмы…", из "Кадеша",

Из изгнания, из водки, из пыточной,

Из прокуренного насквозь квартирника,

Из искрящего в ночи электричества…

Не закрыть на перерыв этот тир никак –

Ни на на вечность, ни на день, ни на три часа.

Снежной вьюгою рубах – финиш-ленточка,

Пляшет на гробах судьба-малолеточка.

Сидит ворон на дубу,

Дует ворон во трубу –

Ой, не пыжься, черный ворон,

Не испытывай судьбу!

Над моею головой –

Белый шум да черный вой,

Я и сам не понимаю:

Кто здесь мертвый, кто живой?

Вы простите меня, Галич, постылого,

Вы поймите – я ведь к вам за случайностью,

За хрустящим февралем, за настырностью,

За улыбкой, за бедой, за отчаяньем,

За расстроенной до всхлипа гитарою,

За растерзанной до слез интонацией…

Слишком быстро мы становимся старыми,

Слишком часто облака ваши снятся нам.

Ах, Лепажевы стволы! – клювом щелкали…

Примеряйте кандалы, братцы-щеголи!

Сидит ворон на сосне,

Хрипло каркает во сне,

Ты не каркай, черный ворон,

От натуги не красней,

Для тебя, для воронья,

Есть икорка и коньяк,

Для меня, для рифмоплета –

Полграфинчика вранья.

Что мне делать, Александр Аркадьевич,

Если время вхолостую заверчено,

Если тайна – есть ли жизнь за МКАДами?

Если страшно – доживем ли до вечера?

Если пишешь, как с обрыва – да в облако,

Если смех дрожит салфеточным знаменем…

Вы ведь помните? Спеленутых – волоком.

Вы ведь знаете? Конечно же, знаете.

Кто нас ждет за роковой, за последнею?

Лучше б, если не конвой. Сам проследую.

Сидит ворон на трубе

Строго между А и Б,

Хошь-не-хошь, а выбрать надо,

Что обломится тебе.

Мак слетает с калачей,

Пляшет свора палачей,

И луна глядит в окошко:

"Чей ты, братец?"

Я – ничей.

БАЛЛАДА О ЖЕЛТОМ ВЗГЛЯДЕ

В вечном отчаяньи стонут барханы,

Знойной поземкой шурша,

Тени в песке, как казненные ханы,

Спорят: бессмертна ль душа?

Глаз раскаленный следит за пустыней,

Неотвратим и горяч,

Струйкой минут над равниной постылой –

Плач.

Так рыдает палач.

Но здесь и всюду,

Сейчас и вечно,

Закутан в жару, как в ад,

Лукавей беса,

Огня беспечней,

Присутствует Желтый Взгляд.

Он смотрит, любя,

Он смотрит, смеясь –

И в сердце вползает змея.

Сизым ручьем проструилась гадюка,

Росчерк стервятника тих,

Солнца лучи, будто стрелы из лука,

Небо сжимает в горсти.

Арфой Давид развлекает Саула,

Дивной струною блестя;

Возле изломанного саксаула –

Стяг

И солдата костяк.

Но здесь и всюду,

Вчера и завтра,

Желанен, как верный яд,

Как дом, приветлив,

Как жизнь, забран,

Присутствует Желтый Взгляд.

Он смотрит, смеясь,

Он смотрит, любя –

Он страстно желает тебя.

На горизонте верблюжья цепочка

Тащит звено за звеном,

Эй, караванщик? Не слышит, и точка.

Спит в измереньи ином.

Тихо качает тюрбаном зеленым,

Тихо плывет к миражам.

И под лопаткой железом каленым –

Жар,

Как обломок ножа.

Но там и дальше,

До льдов, до снега,

Вне песен, стихов, баллад –

Прибит гвоздями,

Взирает с неба

Внимательный Желтый Взгляд.

Как жизнь, текуч,

Как предел, высок –

Чтоб помнили про песок.

КАСЫДА ВЕЧЕРА

Душа мудреет, а плоть стареет, и что-то реет, а что-то – так,

Лежит во прахе, глядит во страхе, как бабы-пряхи прядут не в такт.

И мне, о боже, налей того же, хочу итожить, хочу молчать,

Пока во мраке сцепились в драке ладонь и знаки, ключ и печать.

Текут чернила, как воды Нила, и крокодилы зевают всласть,