Легенды и сказы лесной стороны - Афоньшин Сергей Васильевич

тояра, вброд перешла реку и удалилась, щелкая копы-

тами. Усатый сом, водяной ночной разбойник с жутки-

ми змеиными глазами, разгуливал по плесу, выбирая

себе добычу. В страхе мечется рыбная молодь, выска-

кивает из воды и падает серебряным дождем. Вот

филин молча пролетает низко над берегом и пропа-

дает во тьме. Только по писку потревоженных птиц

можно догадаться, куда он направился.

Чур лежал у костра с луком за спиной, обнимая

руками копье, и сквозь дремоту грезил о будущем дне.

Завтра к вечеру он доберется до той излучины, где

охотился прошлой осенью и нашел кремниевый скре-

бок хозяйки Дикой реки. Там, в крутом берегу, он

выкопает себе землянку для будущей осенней и зим-

ней охоты, запасет дров для очага, заранее подгото-

вит западни на пушных зверьков. Да постарается до-

быть оленя и навялить мяса и для себя, и для собаки,

и для приманки, чтобы потом напрасно времени не

терять в короткие зимние дни, а только охотиться.

Потом он уйдет домой до той поры, как по-зимнему

оденутся пушные звери. С этой думой он заснул.

Перед рассветом ему приснилась хозяйка Дикой

реки. Она шла вверх по реке, изредка оглядывалась

и манила его за собой. Низкое вечернее солнце зали-

вало светом обрывистые берега, купалось в реке и

слепило Чуру глаза. Вот она вброд перешла перекат,

еще раз оглянулась и махнула рукой. Но Чур не ви-

дел, куда пропала женщина. Помешала эта солнечная

полоса не реке. Она и разбудила его. Утреннее сол-

нышко, играя с рекой, будило и бодрило все живое.

До полудня Чур прошел все знакомые урочища

Дикой реки — отмели, излучины и крутояры. Вот и

обжитый берег при впадении в Дикую реку другой

небольшой речки. Здесь он прошлой осенью не одну

ночь провел у костра, А вот у этого обрыва в песке

у самой воды попался ему на глаза каменный скре-

бок. Теперь он оглядывал берег, выбирая место для

жилья-зимницы. Речной берег здесь был словно об-

резан, весенняя вода подточила его и сделала почти

отвесным. Вверху различался нетолстый слой песка,

пониже — мощный пласт зеленоватой глины с серы-

ми и темными прожилками, а ниже опять были на-

пластованы желтые, красные и белые пески. По верх-

нему песку и глине проходила, перемежаясь, тонкая

лента сероватой земли, а местами она была черной

как уголь. Камней не было, только из одного серого

пятна торчал небольшой серо-зеленый камень. Чур

тронул его копьем, и он свалился к ногам. Это был

каменный топорик с круглым отверстием для руко-

ятки. Рукоять сгнила, камень остался.

Какое-то время Чур постоял в раздумье. «Вот здесь

я и выкопаю себе жилье. Это хорошо, что тут глина,

она не обсыпается!» Потом сложил на берегу сумку

и оружие, вытесал из сухого дуба острую лопатку и

начал вкапываться в стену берега. До темноты он ус-

пел выкопать столько, что можно было ночевать не

под открытым небом. Чур перенес в пещеру свои по-

житки, развел внизу у входа огонь и заснул в обним^

ку с отцовским копьем-рогатиной. Уголек свернулся

клубком у костра и чутко оберегал новое жилье хо-

зяина. А с рассветом Чур снова работал топором и

лопатой. Чтобы потолок землянки был надежен и не

обрушивался, он сделал его острым сводом, не подру-

бая древесных корней. А в стене у входа выкопал

очаг-печурку со сквозным выходом для дыма.

Потом Чур сколько-то дней бродил по лесным уго-

дьям, припасая западни для зверей, а на малой реч-

ке, что впадала в Дикую реку, заплел ивовую заго-

родку и прутяные самоловы для рыбы. После того он

добыл оленя, нажарил свежинки для себя и собаки,

а остатки развесил провялить на солнце. Чуру оста-

валось только собраться в обратный путь, как на-

думал он расширить свое земляное жилье и сделать

в стене нишу с лежанкой. Начал он снова работать.

Вверху стена имела рыхлый серый прослоек, и надо

было его убрать, чтобы добраться до глины. «Далеко

ли тут глина?» — с досадой подумал Чур и глубоко

ударил лопатой. И вслед за ударом что-то, как град,

посыпалось ему под ноги. Склонясь, он долго разгля-

дывал то, что вывалилось из стены. Потом глянул

вверх. Не из укладки ли кто вытряхнул столько раз-

ноцветных камней, костяшек, колец и разных мел-

ких красивых вещичек?

Камешки разной формы и цвета — красные, зе-

леные, голубые. Бусины рассыпавшегося ожерелья

цветом как жидкий мед с поздних цветов. Были тут

браслеты, и кольца, и серьги камешковые и костя-

ные. Каменная ступка откатилась к стене, костяной

гребень прятался под грудой бусин, кремниевый нож

и костяные иглы лежали отдельной семьей. «Это со-

кровища хозяйки Дикой реки. Среди них не хватает

только скребка, что висит у меня на груди!» Так

подумалось Чуру.

3

В эту ночь Чур трудно засыпал. По молодости, по

своему уму и сметливости он совсем не был суевер-

ным, подобно пожилым людям его племени. Ему не

слышалось ничего зловещего в хохоте совы, летающей

над рекой, завывание ветра в дупле дерева не каза-

лось песней злых духов, а огненно-рыжая белка, пере-

бежавшая дорогу, не служила недоброй приметой.

Страх перед всем непонятным покорялся его уму и

смелости. Он был молод и не успел еще поверить ни

в богов, ни в духов, не боялся колдовских чар, не на-

деялся на помощь ворожбы. Зато верил, что черный

пес Уголек не пустит в его землянку ни зверя, ни зло-

го духа. А если который из них и покажется у вхо-

да, то вот оно, отцовское копье, что бьет всех без про-

маха.

Но Чур верил своей матери Кокшаге, в ее охотни-

чьи приметы и поверья. А теперь еще поверил, что вот

здесь, на берегу при слиянии двух рек, жила со сво-

им племенем женщина, хозяйка всех этих украше-

ний и кремниевого скребка, который мать Кокшага

повесила ему на грудь для счастья, против всякого

зла и хворобы. В очаге догорали головни, освещая

землянку неровным светом. Тревога и радость усту-

пили место грезам, и Чур крепко уснул.

...Эта женщина никуда не спешила и не звала

Чура за собой. Она сидела у огня, обхватив руками

колени, и, покачиваясь, тихо напевала песню. Ее

странная одежда была перехвачена узорным поясом,

а на нем висели: кривой нож в расшитом чехле, ко-

стяной гребень и маленький мешочек из цветной ко-

жи. Три ожерелья разных цветов, обнимая ее шею,

сползали на грудь. На руках повыше кистей — зеле-

новатые браслеты-запястья, а в ушах — сережки из

продолговатых ярких камней. А длинные волосы, за-

плетенные в косы, спускались по смуглым плечам до

земли. Слова песни были непонятны, но напев ее, то

жуткий, то нежный, будил неодолимое желание по-

нять, о чем поет хозяйка Дикой реки. И от этого же-

лания Чур проснулся.

В землянку уже глядело утро. Чур собрал свои

пожитки, загородил вход в жилье еловыми ветками

и оставил его до холодной охотничьей поры. Он шел

к дому уже не берегом реки, а ближайшим путем,

прямо на восход солнышка, и к вечеру второго дня

был в родном селении. Всплеснула руками Кокшага,

глазам своим не поверила, а дочки оторопели от ра-

дости, когда Чур высыпал на пол сокровища своей

кожаной сумки.

— Вот глядите, как наградила меня хозяйка Ди-

кой реки!

Шустрые сестры сразу разглядели, что за сокро-

вища высыпались из сумки охотника:

— Ах, да тут есть и кержи! И сколько их, раз-

ных, красивых! А какие кольца и запястья!

Девушки проворно повыкидывали из ушей само-

дельные сережки-кержи. Новые сережки сделали их