Робинзонки - Кейт Андерсенн

– ответил свидетель, – он лишь велел мне сказать: «Это обвиняемая». Взрыв смеха в зале.”

Айли оторвала глаза от страницы и заморгала; уже с трудом различались буквы. Грудь Кука ровно вздымалась. Великий и непобедимый шеф уснул.

Ну, великий и непобедимый — понятия относительные, разумеется, особенно после его мокрых щек сегодня... Странно — хотя Айли считала слезопускательство совершенно а-мужской чертой... но — тем не менее — слезы Кука ничего не изменили. Он по-прежнему оставался особенным, тем, о ком нельзя и невозможно было забывать. О романтике речь не шла, конечно же, а вот о дружбе... которая война... и сомнений не было. Достойный противник — вот, как это называется. И это самое верное определение.

"Только в воскресенье все это закончится", - записала бы она сейчас в дневнике, что покоится в саквояже по ту сторону мыса.

Они снова встанут по разные стороны служебной субординации, и... волшебство "Робинзонок" исчезнет. Не будет она читать ему детектив на сон грядущий, когда мир валится под ноги и не поплывет в лодке на край рассвета, а он не станет ее провожать в ночной лес и делиться курткой...

Там, на материке... он будет будущим для кого угодно, кроме нее — Айли Ника. Для Айли Ника он станет прошлым. Прошлым родом отсюда.

Отчего-то эта мысль щипала в носу и сердце.

А она, конечно, будет улыбаться и делать вид, что так быть и должно. Погребет его внутри в братской могиле всех, кто был миром однажды, да взорвался разноцветным конфетти. Ведь смерть — это так обычно и банально. И куда там войне тягаться с жизнью в жестокости. Каждый носит в сердце бессчетное количество могил, и это ли не бремя.

И этот страшный взрыв только напомнил о том, насколько разными жизнями они живут.

Айли захлопнула книгу и спустилась на берег.

Перелив волн в волшебстве лунного света и звезды, сыплющиеся за горизонт — вот и все, что здесь можно было увидеть. Невнятный шепот океана, срывающийся на пену, ветер, шелестящий песчинками — вот и все, что здесь можно было услышать.

Вроде бы, это и правильно... Что все, что есть сейчас, однажды станет прошлым и единственное, что на вечно — только мы сами... Но порой в придачу больно до воя.

Айли взрыла мокрый песок пальцами правой ноги, подбросила к луне, и вместе со всплеском тихо простонала. Зачем оно в жизни так. Если что... или кто... попадает в сердце... обязательно потом придется вырвать. Чтобы выжить, чтобы удержаться, чтобы не умереть от отравления или тоски. Ведь умереть по такому поводу — жалко. Страдать до самой смерти — тоже не достижение.

Даже девчонки — они только для "сейчас", для "теперь". Да, за них без вопросов в огонь и в воду, но кто знает, чем они станут через полгода? Может, только именем, от звука которого в желудке будет холодно, а в легких — горько?..

Что у нас есть, кроме настоящего, в котором мы тоже бродим неприкаянно..?

Айли подняла сухие глаза к бархатному небу. И эти звезды... вот они — здесь, бери, пока они твои, ведь неизвестно, придут ли они завтра, а те, что ты сорвал сегодня — не рассыпятся ли пылью. А ты даже не успел разглядеть их блеск ночью, потому что постеснялся протянуть руку и... взять то, что тебе не причитается.

Бери, бери горстями, с благодарностью, улыбайся и будь счастлив. Не плачь, когда они тают в тумане — они изначально не принадлежали тебе. Но делай вид.., что владеешь миром и тебе не жалко. Иначе никак.

- Грустная философия, не так ли? - испуганно прошептала Айли невозмутимому прибою. - Вот и пойми, жива я посмертно или умерла заживо. Проклятый Кук. Если бы не он, я браво смеялась бы и дальше. А теперь... как?

Присела на корточки, запустила пальцы рук в песок. Набрала пригоршни, сквозь темноту вгляделась... И яростно выбросила в набежавшую волну.

- Ну, скатились в драму, Айли... Поздравляю.

Легла на песок и перестала думать. Неблагодарное это дело. Есть как есть, и все тут.

Джейн Сати стекла на берег неслышно.

- Ты чего? - нависла темным силуэтом над безжизненным лицом Айли.

Айли фыркнула и села. Перебрала песок грязными ладонями в сотый раз.

- Ну, как чего... Не каждый день гидропланы под носом взрываются.

Так она и рассказала ей.

Джейн разровняла шарф как платье.

- Ну, знаешь... на необитаемый остров ты тоже не каждый день ездишь и с шефом роман крутишь тоже как бы впервые. Разве что я чего-то не знаю?

- Чего-о?!

Сати снова за свое! "Роман"!

- Да ладно, иди, топись, море рядом!

- Какое море?!. Какое топись?..

Джейн передернула плечами.

- Кто как, а я в лагерь. В НАШ лагерь. К больным с утра наведаюсь. Адьос.

- " -