Все радости — завтра - Бертрис Смолл

— Вам холодно? — Его голос был совершенно спокоен.

— Вы не развязали меня, монсеньор.

— Извините, мадам. — Он поднялся и освободил ее от веревок. Затем привлек к себе и начал гладить ее груди сквозь ткань рубашки. — Я нахожу, что еще не получил достаточно. — Он задрал подол ее рубашки и снова оседлал ее. Скай напряглась, и он это заметил. — Вам не нравится, как я люблю вас? — спросил он.

— Нет, — ответила она, совершенно не заботясь, что он подумает об этом. Мужчины столь полны самомнения относительно этого.

— Это хорошо, — сказал он. — Женщина и не должна получать наслаждение от мужской работы. Важнее всего — удовольствие мужчины. — Он продолжал двигаться в ней до тех пор, пока не исторг семя. Тогда он снова заснул.

«Слава Богу, — подумала Скай, — что я приняла снадобье Эйбхлин. Я не стану рожать детей этому зверю! Я не уверена, что этот род должен быть продолжен. Они производят карликов, идиотов и безумцев. Уж лучше пусть герцогство достанется французам. Я напишу королеве, — поклялась она. — Нет, я напишу лорду Берли! Объясню ему, как обстоят дела: перед моей церковью этот брак недействителен, и я подозреваю, что и перед англиканской церковью — тоже. Я должна стать более послушной, чтобы герцог успокоился и я могла поговорить с Робби. Бесс потребовала от меня многого, но даже она будет шокирована моим положением. Она не разрешит мне оставаться здесь. Она не может этого позволить!»

Скай повернулась на бок, спиной к своему новому мужу, который снова захрапел, и остро почувствовала боль от рубцов. Она отомстит за каждую рану, которую он оставил на ее теле. Она поклялась в этом. Она не позволит и дальше пытать себя, даже если придется перерезать ему глотку. А на это она была способна. Вот он лежит рядом с ней, беззащитный, убежденный в собственном превосходстве, не верящий, что женщина способна распоряжаться жизнью и смертью какого-либо мужчины. Она довольно улыбнулась в темноте. Очень скоро Фаброн де Бомон узнает, к своему ужасу, что значит быть врагом Скай О'Малли. Вряд ли это ему понравится. И так, улыбаясь, Скай заснула.

Часть 2. БОМОН ДЕ ЖАСПР

Глава 4

Фаброн де Бомон проснулся внезапно и, открыв глаза, увидел перед собой зеленовато-голубые глаза своей жены. Совершенно нагая, она удобно уселась на его груди, прижав небольшой, но тем не менее смертельно опасный столовый нож к ямке на его горле. Его сердце учащенно забилось.

— Не двигайтесь, монсеньор, — вежливо сказала Скай, — иначе у меня соскользнет рука, и не думайте, что я не смогу убить вас. Если вы двинетесь, я это сделаю.

Он сглотнул слюну, и со злорадным удовольствием она ощутила по движению ножа, как участился его пульс.

— Зачем? — спросил он.

— Вы просили английскую королеву прислать вам жену, монсеньор, и она любезно прислала меня вам. Я предполагаю, вам известно, что дамы на моей родине независимы и горды. В наше время даже женщины Франции вполне просвещенны! Я не из тех, кого можно подчинить поркой. Я женщина, монсеньор. И женщина просвещенная, богатая и мать семейства. Если еще раз без всякого повода вы поднимете на меня руку, я убью вас, монсеньор, без колебаний. Я буду вам хорошей женой и, если благословит Господь, рожу вам детей. Однако я не обращусь в гугенотство. Я не лучшая из католичек, но предпочитаю эту веру всем остальным, и я всегда буду уважать то, во что веруют другие. — Она пристально взглянула на него:

— Вы поняли меня, монсеньор? Больше никаких порок!

— А если я откажусь, упрямая сука, что тогда? — Его темные глаза горели от гнева и ненависти.

— Тогда я убью вас прямо сейчас, на этой постели, — холодно сказала она. — На моем теле отпечатки ваших ударов. Я продемонстрирую их вашему племяннику и отцу Анри.

Я заявлю, как верная дочь церкви, что ваш пастор не имел права сочетать нас браком и хотя я умоляла вас вернуть отца Анри и сочетать нас по обряду истинной веры, вы не захотели этого. — Она спокойно улыбнулась ему. — И я заявлю, что не могла жить с вами в грехе, так как привыкла быть уважаемой замужней женщиной — моя репутация, монсеньор, безупречна. Но вы пытались изнасиловать меня, а когда я стала сопротивляться, избили до полусмерти. Оказавшись во власти ваших грязных и противоестественных страстей, я, как добрая дочь церкви, не могла вытерпеть, когда вы снова пожелали овладеть мной, причем ваши извращения угрожали спасению моей души. И тогда я убила вас. — Она бесстрастно созерцала его. — Как вы думаете, будет ли церковь или ваш племянник считать меня ответственной за деяние, совершенное в момент насилия?

Скай победила и знала это. Она поняла, что герцог не дурак и не захочет скандала.

— Вы можете выбирать, монсеньор, жить или умереть. Решайтесь! — сказала она ледяным тоном.

— Откуда вы знаете, что можете доверять мне, мадам? — спросил он, не в силах отвести глаз от ее прекрасной груди. — А если я соглашусь, но, когда вы слезете с моей груди и отложите нож, я изменю соглашению? Вряд ли можно считать правомочным соглашение, достигнутое под принуждением.

— Как сказал мне ваш племянник, вы — человек чести. Я полагаю, что ваши понятия о чести распространяются не только на мужчин, но и на простых женщин.

Он кивнул, удивляясь силе ее логики.

— Хорошо, мадам, я согласен. Я не буду больше бить вас, но вы должны согласиться, что рожденные вами дети должны быть воспитаны в моей вере, а не в вашей. Я не позволю моим сыновьям оказаться под властью этой римской шлюхи.

— Согласна, — сказала она не колеблясь, зная, что, если у нее будут дети от герцога, она сможет научить их истинной любви и без пастора Лишо. Она легко соскочила с него и положила нож на подставку для свеч. Затем, сев на подушки, прикрыла грудь простыней. Это простое проявление стыдливости тронуло его.

Он сел:

— Вы удивительная женщина, мадам.

— Меня зовут Скай, — спокойно сказала она, — вы уже называли меня так однажды. Не могли бы вы называть меня по имени хотя бы в интимной обстановке?

— Но и вы только однажды назвали меня по имени, Скай.

— Фаброн — это необычное имя, — ответила она.

— Но характерное для нашей страны, — сказал он. — Это родовое имя.

Наступило долгое молчание, после чего она наконец спросила:

— Все-таки почему вы так не любите женщин? На минуту он задумался, потом ответил:

— До сих пор я об этом не думал. — Он вздохнул. — Возможно, я мучаюсь, потому что не удалось в молодости стать священником, как хотелось. Я был старшим законным сыном. Отец Эдмона — мой единственный законный брат, хотя прочих бастардов отца в Бомон де Жаспре видимо-невидимо. Один из них даже сын дворянки — у моего отца было мало предрассудков. Он был весьма любвеобильным. И очень волевым: наследовать должен был старший сын, и избавить от этого могла только смерть.