Трое из Леса возвращаются. Меч Томаса - Марго Генер

– Угу, – согласился Олег и направил лопасти прямее, – соболья. Или лисья.

– Да хоть мышиная, – отозвалась она.

Савмак пока не догадался о замысле Олега и с непониманием переводит взгляд то на Люсиль, то на Олега, на лице такая задумчивость, словно пытается вспомнить молебен, да никак не выходит.

– Это что? Девичьи капризы – наряжаться в полете? – предположил он, почесав затылок.

Послышался вздох Люсиль, она глянула на него через плечо и проговорила терпеливо, продолжая не глядя вытаскивать скарб из короба:

– Пастор хочет нас выше облаков поднять, чтобы лететь над бурей.

Глаза ратника выпучились еще больше, и без того бледное лицо стало совсем белым.

– Как? Выше? Да куда ж это годится, пастор? – выговорил он с упрямым негодованием. – Мы что, птицы какие, под небом летать? Или ты решил напрямик к богу в дверь постучаться? Нет, пастор, давай опускай нас на землю. Я воин, а не птаха.

Ратник хмурится, желваки напрягаются, перетянутые тугими канатами мышц плечи вздуваются. Оно и понятно, он привык сражаться с явным врагом, которому если и проиграешь, то всегда можно пасть храбро и достойно. Страх полета – животный и природный, он вовсю кричит, что надо постыдно бежать с поля битвы, подальше да побыстрее. Только нельзя бежать, если ты в небе.

Олег скривился, дернул пару рычагов под горелкой, куда-то подул, дирижабль продолжил набирать высоту. Волхв с досадой плюнул под ноги и изрек:

– Да не ведаю я, как опустить воздушный корабль. К тому же земля осталась далеко позади. Внизу море.

Воздух пронзил ошеломленный выдох ратника, он с силой шлепнул себя по коленям и несколько раз нервно прошелся из одного края люльки в другой, что-то бормоча под нос. Потом остановился рядом с Люсиль, бледный и решительный.

– А одежа зачем? – спросил он с напором.

Вместо Олега ответила Люсиль.

– Чем выше – тем холоднее, – сказала она.

– Всевышний любит прохладу? – с недоверием поинтересовался ратник.

Красивые брови Люсиль задумчиво сдвинулись, над носиком образовалась крохотная морщинка, от которых стараются избавиться все женщины. Но Люсиль, видимо, их не стыдится, а то и вовсе – горда. Хотя в ее годы о морщинах еще рано.

– Я читала труды ученого Михаэля из далекой, холодной страны… – начала Люсиль.

Савмак издал нервный смешок.

– Холодней, чем у тебя на родине? У вас же там сыро и промозгло.

– Да, – кивая, согласилась Люсиль, – у нас сырость. Но хотя бы не бывает такого лютого мороза и снега. Так вот, в его трудах сказано, что в вышине холодно, потому что тепло от земной тверди туда не доходит.

Взгляд ратника такой подозрительный, что сразу видно – не верит ни одному слову. Он воспитан хоть и не в страхе перед служителями религии, но все же под знаменем бога, пусть и сам не решил – какого, а значит, вера во все, что говорит традиция, сильна и крепка, а какой-то Михаэль из далекой снежной страны не указ.

Савмак засопел, вид недовольный, а сам косится с высоты за борт, где водное полотно покрылось мелкими полосами волн, что значит – вблизи они вполне себе внушительные. Ратник с шумом поскреб подбородок и что-то промычал под нос, словно прикидывает – если падать, каков шанс уцелеть. Спустя пару мгновений тяжко вздохнул и опустился на корточки рядом с Люсиль ковыряться в ящике.

Олег с отстраненным интересом слушал их разговор. Ученый, о котором говорит Люсиль, не только про холод понял, а еще и про состав воздуха, и там, где повыше, вдобавок дышать тяжко.

– Нашел, – со слабым воодушевлением сообщил Савмак, вытащив из ящика плетеный из толстых нитей коврик, и поднял его перед собой. – Этого хватит?

– Твоей слоновьей коже и без этого можно, – сказал Олег. – Знаешь, кто такой слон? Зверь такой с двумя хвостами. Громадный. Вроде добрый, но в ярости затопчет.

Ратник, чуть смягчившись, кивнул.

– Это да, я. Добрый и ярый.

Он предусмотрительно закутался в коврик и сел на соседний ящик с напряжением наблюдать за приближающейся бурей. Люсиль замоталась во все тряпье, какое нашла и опустилась на пол между мешками. Так теплее.

– А теперь самое интересное, – с недоброй веселостью сказал Олег и вперил зеленые, как трава, глаза в бурю.

– Что?

– Успеть подняться.

Гроза надвигалась неспешно и неторопливо, как величественный хозяин, который и так знает, что все здесь принадлежит ему. В ярко-белых кудрях четко проступили серые и синеватые оттенки, а ниже и чуть дальше по всему полотну облаков разлились лиловые краски, перетекающие в тревожный сиреневый. Вдали утробно зарокотало, будто ото сна проснулся вековой гигант, поднялся и расправил плечи, басовито зевнув.

– Быстро идет, – проговорил волхв и изо всех сил крутанул вентиль горелки.

Полыхнуло пламя, шар дернуло вверх, но в этот же миг налетел резкий порыв ветра и шар понесло в небо под крутым углом. Люлька накренилась так сильно, что облик обеспокоенного моря предстал во все красе. Люсиль громко взвизгнула и ухватилась за канат на внутренней стороне борта, ратник ругнулся и тоже вцепился в него. Только Олег остался неподвижно и крепко стоять на ногах, держа ручку лопастей. Ветер в его грудь бьет с силой, волчовка раскрылась, волосы треплются так яро, что кажется, будто его голова объята пламенем.

– Держитесь, – приказал он. – Будет качать.

Новый порыв ударил мощнее, люлька раскачалась еще больше.

– Пастор! – вскричал Савмак. – Выручай нас давай!

– А я чем занят, по-твоему?

Огонь в горелке полыхает на всю мощность, дирижабль поднимается быстро, но гроза с запада уже превратилась в необъятного лилового гиганта с низким голосом. Он время от времени угрожающе рокочет, а в глубине мелькают всполохи.

Савмак подсунул руки под канат борта и поплевал через плечо со словами:

– Всевышний в помощь!

Люсиль окатила его ярым взглядом, а Олег поинтересовался аккуратно:

– Это ты какому богу сейчас молился?

– Да всем сразу, – отозвался ратник. – Кто-то да услышит.

Дирижабль набирал высоту, сражаясь с порывами ветра, которые с каждым разом все сильнее и холоднее, люльку качало, угрожая опрокинуть из нее пассажиров. Люсиль повизгивала, Савмак рычал, а Олег с молчаливым упорством вертел лопасти за ручку, стараясь уменьшить крен.

Внизу стихия уже начала свой первозданный танец. Даже с такой высоты видны белые гребни волн, покрывающие всю бесконечную синеву моря. Чуть левее видимость мутная, что значит – там уже вовсю поливает. В воздухе запахло сыростью и грозой.

– Еще немного, – пробормотал Олег.

– Эта горелка может гореть сильнее? – упершись стопами в пол и держась за канат, спросил ратник напряженно. – А то быстрее полетели бы. Наподдать и вверх.

Заставить