Греховные радости - Пенни Винченци

— Да, — раздраженно произнесла Вирджиния. — Мне ужасно не везет. — Она чувствовала себя совершенно выбитой из колеи и очень жалела, что не может прямо сейчас выпить.

— Я не считаю, будто тебе не везет, — возразил Александр. — Мне просто жаль, что ты так думаешь. Честно говоря, меня все это мало интересует. Разумеется, я бы хотел, чтобы у меня был сын. Но еще больше мне хочется, чтобы ты была счастлива и чтобы беременность приносила тебе радость. Это куда более важно, правда ведь, миссис Пежо?

— Александр, — резко бросила Вирджиния, — по-моему, тебе незачем врать мне подобным образом.

— Я не вру. — Он улыбнулся самой нежной улыбкой, на какую был способен. — Я и в самом деле так думаю.

— Ну вот видите, леди Кейтерхэм. — Лидия тоже улыбнулась. — Теперь вы это услышали из первых уст. Постарайтесь отвлечься и не думать об этом.

— Не могу! — Вирджиния вдруг почувствовала себя преданной и страшно разозлилась. — Пошли, Александр, нам пора домой.

Эта беременность тянулась очень долго. Вирджиния работала мало; она неизменно приезжала в Лондон и приходила в их офис, но по большей части чувствовала себя очень уставшей и ее хватало лишь на несколько часов в день. С делами разбиралась Энджи и старалась как могла, но положение их фирмы ухудшилось. Однако Вирджинии это было безразлично. Ее все меньше и меньше интересовало что бы то ни было, кроме нее самой. Ей все надоело, она постоянно раздражалась, и с ней становилось все труднее. Дочек своих она совсем забросила. Общения с Александром почти не выносила. Вразнос ругала Энджи и все, что та делала. Александр постоянно уговаривал ее бросить работу и жить спокойно в Хартесте. Это доводило ее до бешенства, и каждый разговор на эту тему оканчивался безобразной сценой. С ней можно было как-то общаться только после того, как она выпьет два-три бокала вина.

Она даже поругалась с Няней. Это было нечто совершенно неслыханное; а поводом стал спор о том, когда должна ложиться спать Шарлотта. Вирджиния обычно настаивала на том, чтобы она ложилась попозже, а перед сном брала ее в свою постель и читала ей на ночь сказки. Однажды Няня заявила, что девочка должна отправляться спать, что времени уже больше семи вечера, на что Вирджиния ответила, что нет, она хочет, чтобы Шарлотта еще побыла с ней. Разыгрался скандал; плачущую и кричащую Шарлотту в конце концов увели в детскую.

Через полчаса Няня вернулась.

— Я понимаю, что вы не в себе, мадам, — сказала она, — но в таком случае тем более всю заботу о девочках нужно полностью передоверить мне. Я уже не такая молодая, какой была когда-то, — добавила она с присущим ей изумительным отсутствием логики.

Вирджиния взяла книгу, демонстративно раскрыла ее и стала перелистывать страницы, подчеркнуто не обращая внимания на Няню.

Потом, чуть позже, она позвонила Няне по внутреннему домашнему телефону:

— Нянечка, дорогая, пожалуйста, спуститесь ко мне. Я хочу перед вами извиниться.

— Я сейчас занята, — отрезала Няня. — Глажу одежду детям.

— Нянечка, ну пожалуйста!

— Спущусь попозже, мадам.

— Няня, попозже я буду спать. Я только что выпила горячего молока. Я не отниму у вас много времени. — Она явственно услышала слезы в собственном голосе и почувствовала, что Няня смягчается.

— Через минуту буду, мадам.

Вирджиния извинилась перед Няней, искренне попросила у нее прощения, сказала, что никто не понимает, как она боится и тревожится. Няня похлопала ее по руке и ответила, что она-то понимает. Потом Няня прихватила стоявшую возле постели пустую чашку и направилась к двери. Вдруг она остановилась, внимательно посмотрела на чашку и обернулась к Вирджинии:

— Извините, мадам, что я вам об этом говорю, но мне кажется, что виски для вас сейчас очень вредно. Даже с горячим молоком.

— Ой, Няня, оставьте! Не будьте такой старой перечницей. Там и была-то всего одна капля, просто чтобы заснуть.

Схватки у Вирджинии начались на месяц раньше положенного срока. Ее сразу же отправили в больницу. Лидия Пежо приехала, когда до появления ребенка на свет оставалось всего полчаса. Роды оказались более трудными, чем когда рождалась Георгина, но тем не менее все завершилось за шесть часов; ребенка поместили в инкубатор.

Вирджиния лежала в постели, испытывая состояние безграничного, почти благоговейного счастья. Наконец-то у нее получилось. Теперь у нее есть мальчик. Она совершила то, что должна была совершить. Сотворила собственное маленькое чудо. Больше можно было ни о чем не беспокоиться.

К ней заглянула Лидия Пежо:

— Мальчик слабенький и немного истощенный. Но все будет в порядке. В наше время тридцать четыре недели — это не катастрофа.

На следующий день ее усадили в кресло на колесах и повезли посмотреть на ребенка. На ее сына, маленького виконта Хэдли, наследника Хартеста.

Она взглянула на лежащего в инкубаторе малыша и испугалась. Он показался ей таким беззащитным, так легко уязвимым. Он непрестанно шевелился и дергался, суставы у него были непропорционально большими, а ручки и ножки — невероятно тонкими.

— Это потому, что он недоношенный, — объяснила наблюдающая за ребенком сестра, увидев, как поражена его видом Вирджиния. — Поэтому он и тощенький. Они набирают жирок только в самый последний месяц.

На головке у малыша была копна черных волосиков, а глаза, странно маленькие даже на его крошечном личике, незряче глядели на мир.

Несмотря на все свои страхи, Вирджиния нежно улыбнулась ему:

— Здравствуй, Александр Маленький! Ты ведь будешь сильным и крепким, правда? Пожалуйста, будь сильным. Ради меня.

У нее появилось такое чувство, что теперь она может все. Абсолютно все. Она будет теперь хорошей женой. Более тепло и чутко станет относиться к Александру. Станет гораздо лучшей матерью. Будет играть с девочками. Заниматься с ними, проводить с ними больше времени. Сделает так, чтобы они полюбили своего маленького братика. Сделает так, чтобы они никогда не догадались, что он в сто, тысячу раз важнее, чем они сами.

И она бросит пить, это уж совершенно твердо, она обязательно бросит пить. И работать тоже бросит. Займется имением, фермой. Просто станет хорошим человеком, лучшим, чем была до сих пор. Должна же она как-то выразить Богу свою благодарность.

Александр, виконт Хэдли, умер спустя два дня. Врач убеждал Вирджинию, что он ничего не мог сделать, что помочь в данном случае вообще было невозможно. Дело не только в том, что ребенок родился недоношенным, это-то как раз не страшно; но у него были и другие нарушения. У него было нездоровое сердце и легкая форма волчьей пасти; он не мог правильно сосать, а некоторые его суставы имели врожденные дефекты. Наедине и в личном порядке врач сказал Лидии Пежо, что это был явный случай алкогольного ребенка. По-видимому, мать его очень сильно пьет. Лидия, которая и сама видела еще раньше все признаки этого и понимала, что она бессильна что-либо изменить, но все же надеялась, что ребенок выживет, только кивнула головой и снова отправилась к Вирджинии, чтобы посмотреть, может ли она чем-нибудь, ну хоть чем-нибудь ей помочь.