Дом на берегу океана - Андрей Величко

Всю середину списка занимали какие-то недорогие и небольшие по объему вещи, из которых я обратил внимание только на глюкометр. Не потому, что думал, будто он меряет галлюцинации: я знал, что оный прибор измеряет содержание глюкозы в крови, хоть многим это не очень очевидно. Впрочем, есть и другие примеры – скажем, курвиметром меряют совсем не то, о чем подумает большинство, услышав это слово. Здесь же меня просто заинтересовало: неужели на наших островах есть диабетики или глюкометр нужен еще для чего-то?

В конце бумаги был раздел «информация к размышлению», состоящий из двух пунктов. Первый гласил: «Понимаю, что миллион рублей – это немалые деньги, но, может быть, ты их все же найдешь? Потому как нам очень не помешает портативный УЗИ».

Найду, подумал я. Точнее, дядя Миша уже нашел. Вот только что в медицине подразумевается под портативностью – на скутере мне за ним ехать, на «девятке» или сразу брать на прокат «газель»?

Второй пункт, образно говоря, звал нас с дядей Мишей в сияющие высоты. Ибо там Женя просил обдумать, как в случае экстренной надобности он сможет быстро, максимум за пару часов, переместиться с Хендерсона на Питкэрн или обратно, изображая из себя «скорую».

Ну что же, мечта дяди Миши, которой он уже успел со мной поделиться, скоро вынуждена будет осуществиться. Ибо майор хотел, выйдя на пенсию и удалившись от людской суеты, построить себе самолет и третий год изучал теорию этого дела. Я тоже кой-чего понимал в означенном вопросе, да и полетать был весьма не против. Остров Хендерсон нетрудно вообще превратить в один огромный аэродром, для этого, кроме бульдозера, ничего не нужно, а дядя Миша сказал, что знает, где его можно найти. Правда, сильно подержанный, но на ходу, зато всего тысяч за десять плюс пару ящиков водки. На Питкэрне тоже имелось сравнительно ровное место около лесопилки, где при желании можно будет соорудить полосу длиной метров триста. А уж на новом месте авиация нам тем более не помешает, так что в ближайшее время мне предстояло попробовать себя еще и в роли авиаконструктора.

Глава 25

В начале октября катамаран получил имя «Мечта» и был спущен на воду. Неделю я плавал на нем сначала вдоль пляжа, а потом и вокруг острова, выискивая недостатки, но хоть сколько-нибудь серьезных так и не вылезло. То есть был один, вполне ожидаемый – из-за малой для такого водоизмещения площади парусности без помощи движков мой корабль не потрясал воображение скоростными качествами. При ветре порядка восьми метров в секунду он еле-еле разгонялся до десяти километров в час. Получилось же так потому, что я не рискнул снабжать его высокой мачтой (из соображений, как бы не перевернулся), а обошелся шестиметровой. Кроме увеличения устойчивости, это облегчало работу с парусами – ведь опытных яхтсменов на островах не могло быть по определению. Но зато при включенных движках и с голой мачтой «Мечта» разгонялась до пятнадцати, а при постановке еще и парусов – до двадцати километров в час.

После прибрежных испытаний мы с Тонгой сплавали на Питкэрн и забрали оттуда Власа, потому как свою роль преподавателя русского языка он уже выполнил. Причем парень возвращался не один, а с молодой женой Кириа, уже приученной откликаться на имя Кира.

В общем, настала пора последней репетиции перед броском через океан, то есть экспедиции на Мангареву. И тут встал вопрос, кто из нас будет в ней участвовать.

С одной стороны, нужны были все трое. Ведь там вполне могут воевать, а значит, присутствие на борту человека с реальным и немалым боевым опытом лишним никак не будет. Причем если дело действительно дойдет до столкновений, то не исключено, что кого-нибудь ранят и тогда понадобится врач.

Но у проблемы, как это всегда бывает, имелась и другая сторона. Женя и слышать не хотел насчет уплыть куда-то на целую неделю, если не больше. А вдруг тут без него начнут рожать? Тем более что Маше в общем-то было уже почти пора.

Из этих же соображений у меня просто не хватило совести настаивать на участии в экспедиции дяди Миши, чему он был явно рад, хоть и старался этого не показывать. В общем, на Мангареву я отправился в компании капитана Тонги, матроса Власа и недавно поженившихся стрелков Хани и Тима, для которых это плавание получалось свадебным путешествием. Корабль был вооружен двадцатисемимиллиметровой пушкой моей конструкции, которая, как ни странно, после небольших доработок начала вполне прилично стрелять. Правда, я рассчитывал на дальность в полтора километра, а получился всего один, но и это было очень неплохо. Кроме нее, на борту имелся восьмидесятимиллиметровый миномет, тоже с дальностью стрельбы примерно в километр, одна пенопластовая лодка-торпеда и одна двухмоторная летающая модель, способная с пикирования сбросить двухлитровую бутылку из-под пепси, наполненную самодельным напалмом и снабженную взрывателем. Из стрелкового оружия наличествовали две маузеровских винтовки и два югославских калаша. Кроме того, я взял с собой «глок». Наган, к этому времени окончательно превратившийся из оружия в символ власти, был временно оставлен дяде Мише.

Мы двинулись к цели не совсем прямо, а небольшим зигзагом, сразу взяв на четыре градуса севернее, чем это требовалось для плавания на Мангареву. В двухстах пятидесяти километрах от Хендерсона находился совсем маленький островок Оэно, и было решено по дороге ненадолго заскочить туда.

Это был классический атолл, то есть коралловый остров, окруженный кольцевым рифом, образующим лагуну, и я хотел посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного. Да и вообще расширить кругозор, потому как до сих пор атоллов мне видеть не приходилось.

Ветер нам благоприятствовал, то есть дул с юга со скоростью порядка семи метров в секунду, что позволяло на экономичном режиме дизелей держать скорость пятнадцать километров в час, при кратковременных усилениях ветра разгоняясь до восемнадцати. В общем, хоть до Оэно было и немного подальше, чем до Питкэрна, мы, выйдя в поход ранним утром, достигли промежуточной цели своего путешествия в половине шестого вечера. Никаких особых облаков над этим клочком земли не было, да и откуда им взяться, если он представлял собой сильно уменьшенную копию Хендерсона. Та же известковая плешь, покрытая кустами и редкими пальмами у берегов, только выпирающая не на двадцать метров, как наш остров, а самое большее на пять-шесть.

Я приник к биноклю, и мне показалось, что примерно из центра острова вроде поднимается слабый дымок, но вскоре или перестало казаться, или он, если даже был, исчез.

По картам двадцать первого века выходило, что в лагуну есть проход с северной стороны, и мы, огибая риф, направились туда. Но, получив возможность взглянуть на этот якобы проход вблизи, я велел становиться на якорь метрах в пятидесяти от рифов и доставать надувную лодку. Вот на ней тут можно будет проплыть, да и то соблюдая определенную осторожность.

Только тем, что мы с Тонгой смотрели не на берег, а на рифы, оценивая проход в них, и можно объяснить, что первой заметила на острове нечто необычное Ханя.

– Там, кажется, корабль, – не очень твердо сказала она. А потом добавила гораздо определеннее: – И человек. Совсем старый, на нашем острове таким был только Увака-ау, но он давно умер. Или как вождь на Питкэрне.

Глянув в сторону берега, я убедился в правоте девушки.

Кроме собственно острова Оэно, в лагуне присутствовала совсем небольшая песчаная коса длиной около километра, а в ширину где-то от пятидесяти до семидесяти метров, расположенная как раз между нами и большим островом. Кое-где на ней торчали заросли чахлого кустарника, которые и помешали сразу увидеть то, что находилось в мелком проливе между косой и островом.

А торчала там полузатонувшая лодка, причем довольно большая, примерно с один корпус «Мечты». Собственно, она и не тонула только потому, что явно лежала килем на дне. А рядом с ней на берегу действительно стоял человек, опирающийся на довольно длинную палку.

В бинокль сразу стало видно, что лодка вся в каких-то заплатах, но в ней один черт полно воды. А человек действительно довольно старый по местным меркам, потому как тут мало кто доживал до седых волос. И опирается он не на палку, а на совершенно явное копье.

Тем временем лодка была надута, и Влас уже крепил к ее транцу мотор «Салют». Затем мы с ним спихнули лодку на воду, я перебрался туда, подождал, пока моему примеру последуют Ханя с Тимом, вооруженные калашами, и дернул за шнур. Моторчик заурчал, и лодка двинулась в лагуну.

Поначалу я смотрел в основном вперед и вниз, опасаясь напороться на что-нибудь, но скоро мы преодолели опасное место и, прибавив скорости, двинулись вдоль косы. Я опять взял бинокль, и увиденное мне не очень понравилось.

Старик стоял не просто так. Вот ей-богу, по нему было видно, что человек смотрит на приближающуюся лодку и прикидывает, как бы подороже продать свою жизнь! Кроме того, он был явно ранен. Правая нога, выше колена обмотанная какими-то большими зелено-рыжими листьями, ниже повязки посинела и опухла. В чем дело? Он что, уже видел европейцев, потому как Ханя с Тимом в своих шортах, футболках и бейсболках как-то не очень походили на полинезийцев? Или тут что-то другое?