Коварный обольститель - Хейер Джорджетт

В ответ Сильвестр рассмеялся; но уже в следующий миг он нахмурился, когда сквайр, в упор глядя на него, без обиняков заявил:

– Если это сделали вы, ваша светлость, в чем я не сомневаюсь, то позволю себе сообщить вам, что вы поступили дурно, милорд герцог, – очень дурно!

Том, заметив, как на лице его светлости появилось холодное, отстраненное выражение, поспешил вмешаться:

– Вы не должны так говорить, отец, в самом деле, не должны! Прошу вас…

– Я буду говорить то, что думаю, Том, – отрезал сквайр, по-прежнему глядя на Сильвестра из-под нахмуренных бровей. – Если его светлости это не нравится, что ж, мне очень жаль, но я действительно имею в виду то, что сказал, и не намерен отказываться от своих слов!

Том бросил встревоженный взгляд на Сильвестра, однако его вмешательство оказалось куда более успешным, нежели он подозревал. Встретив взгляд юноши, герцог вдруг ошеломленно сообразил, что мальчишка пытается уберечь сквайра от оскорбления. Он даже не заметил, как напрягся; на мгновение в памяти у него всплыли слова Фебы. Тогда он не придал им значения и отмахнулся от них, сочтя лишь дерзкой попыткой позлить его; но теперь он спросил себя, а не кроется ли правда в том, что он, который всегда гордился своими безупречными манерами, кажется окружающим невыносимо высокомерным. Сильвестр с улыбкой ответил:

– Что ж, мне это действительно не нравится, поскольку вы несправедливы ко мне, сэр! Быть может, вы дали слово Марлоу, но я-то дал слово его дочери!

– Да-да, все это прекрасно! – парировал мировой судья. – Однако что я теперь скажу ему, герцог?

– На вашем месте, – ответил Сильвестр, – я бы просто сообщил ему, что не смог привезти обратно мисс Марлоу, поскольку она уже уехала из города – с визитом к своей бабке.

Сквайр, обдумав слова его светлости, медленно проговорил:

– Разумеется, я могу сказать именно так. Они ведь и впрямь не знают, что Феба с самого начала была здесь, – и будет лучше, пожалуй, если и не узнают. Однако мне не по душе обманывать Марлоу, поскольку именно это я и сделаю, вне всяких сомнений!

– Но, отец, какой смысл рассказывать им о том, что вы застали здесь Фебу? – спросил юноша. – Теперь, когда она уехала, это может причинить один лишь вред!

– Что ж, ты прав, – признал сквайр. – Итак, что я должен сказать им?

– Что мисс Марлоу уехала в столицу в моей карете, в сопровождении моего старшего грума и респектабельной горничной, – без запинки отозвался Сильвестр. – Даже леди Марлоу не смогла бы потребовать большего соблюдения приличий, не так ли?

– Если только не увидит эту самую респектабельную горничную! – пробормотал себе под нос Том.

– Не вынуждай своего отца подозревать невесть что, Том! Позвольте мне успокоить вас, сэр! С мисс Марлоу отправилась дочь владелицы этой гостиницы. Она, безусловно, респектабельная особа!

– Да, и при этом льстица, каких поискать! – не унимался Том. – Она имела наглость заявить, что петухи, в отличие от герцогов, на дороге не валяются!

Глава 13

Вопреки ожиданиям Сильвестра, Феба добралась до дома бабушки тем же вечером, около половины одиннадцатого. Она провела в пути почти восемь часов, поскольку состояние дороги вынудило форейторов ехать с чрезвычайно умеренной скоростью, и очень устала; к тому же девушку снедали тревога и беспокойство. Прием, оказанный ей поначалу на Грин-стрит, был не слишком обнадеживающим. Пока Феба ожидала в карете, опустив стекло и глядя на Кигли, тот, поднявшись по ступенькам к двери, решительно постучал в нее тяжелым молотком. Воспоследовало долгое молчание, и Фебу охватил страх, что леди Ингам могла уехать из города. Но, едва Кигли поднял руку, чтобы повторить стук, девушка вдруг увидела, как он замер и опустил ее. В следующий миг до слуха Фебы долетел скрип отодвигаемых засовов, она, взволнованно подавшись вперед, увидела появившегося на пороге дворецкого бабушки с лампой в руке и облегченно вздохнула.

Но, если девушка и ожидала, будто Горвич окажет ей теплый прием, то надеждам ее не суждено было сбыться. Люди, требовавшие впустить их в столь неурочный час, неизменно становились для него нежеланными гостями, пусть даже прибывали в карете, запряженной четверкой лошадей, и в сопровождении ливрейного слуги. Уличный фонарь давал достаточно света, поэтому дворецкий рассмотрел, что, несмотря на грязь, забрызгавшую колеса и дверцы, экипаж выглядел чрезвычайно элегантно: это была вовсе не наемная повозка, а карета, сделанная для джентльмена, обладающего отменным вкусом и не стесненного в средствах. Герб, проглядывавший из-под слоя грязи, заставил слугу чуточку смягчиться, но на вопрос Кигли он холодно ответил, что ее милость не принимает посетителей.

Впрочем, Фебу ему пришлось впустить. Однако сделал он это с явной неохотой и застыл, с неодобрением глядя, как она благодарит Кигли за помощь и прощается с ним с недопустимым, по его мнению, дружелюбием.

– Я узна́ю, мисс, примет ли вас ее милость, – заявил он, захлопывая наконец дверь за Кигли. – Должен, однако, уведомить вас – она удалилась отдыхать уже более часа назад.

Феба попыталась не подать виду, что обескуражена, и уверенно заявила: бабушка непременно примет ее.

– Не могли бы вы, Горвич, позаботиться о моей служанке? – попросила девушка. – Мы провели в дороге несколько часов, и я полагаю, она не откажется от ужина.

– Еще бы! С превеликим удовольствием! – подхватила Алиса, одарив Горвича очаровательной улыбкой. – Но не стоит утруждаться из-за меня! Кусок холодного мяса и кружка портера меня вполне устроят.

Глядя на выражение, появившееся на лице Горвича, Феба усомнилась в мудрости Сильвестра, отправившего Алису вместе с ней в город. Дворецкий ледяным тоном заявил, что попросит экономку – если только она еще не отошла ко сну – лично заняться юной особой. Ежели мисс будет любезна пройти в утреннюю гостиную, добавил слуга, он отправит к ее милости горничную, дабы известить хозяйку о неожиданном прибытии внучки.

Но к этому моменту Феба уже начала терять терпение и несказанно удивила досточтимого тирана, язвительно сообщив ему, что не намерена делать ничего подобного.

– Можете не утруждаться и не сопровождать меня, потому что я прекрасно знаю дорогу! Если ее милость спит, я не стану будить ее, а если нет, то мне не нужна Мукер, чтобы доложить о моем приходе! – заявила девушка.

Ее милость еще не спала. На негромкий и осторожный стук Фебы изнутри донеслось повелительное приглашение входить; девушка перешагнула порог и обнаружила бабушку полусидящей на постели с пологом, в окружении подушек и с раскрытой книгой в руках. Спальню освещали два подсвечника и жаркий огонь в камине, на фоне которого четко выделялся орлиный профиль ее милости.

– Да, что там такое? – недовольно спросила она и оглянулась. – Феба! Боже милосердный, как, ради всего святого… Мое дорогое дитя, входи же, входи!

Камень упал с плеч Фебы; губы девушки задрожали, и, вскрикнув «Ох, бабушка!», она с плачем бросилась вперед.

Вдовая миледи ласково обняла внучку, но столь внезапное появление девушки не могло не встревожить ее.

– Да, да, разумеется, я рада видеть тебя, любовь моя! Однако скажи мне немедленно, что произошло! Не пытайся подготовить меня! Твой папа жив и здоров?

– Да… нет, конечно же, ничего подобного не случилось, мадам! – заверила ее Феба. – Бабушка, однажды вы сказали мне, что я могу положиться на вас, если… если мне понадобится помощь!

– Эта Женщина! – грозно проговорила старая дама, садясь на постели.

– Да, и… и папа тоже, – с грустью сообщила ей Феба. – И это самое плохое! Кое-что действительно произошло – как я и подозревала, – поэтому я не смогла терпеть дальше, и вот… я убежала из дома!

– Боже милостивый! – воскликнула леди Ингам. – Бедное мое дитя, что они с тобой сделали? Расскажи мне обо всем!

– Мама сообщила мне, что папа устроил для меня… очень выгодный брак с герцогом Солфордом, – запинаясь, начала Феба. Заметив, как напряглась и застыла в ожидании бабушка, она оборвала себя на полуслове. Но пожилая дама знаком велела ей продолжать, и девушка, сделав глубокий вдох, повиновалась: – Я не могла выйти за него замуж, мадам! Понимаете, я видела его всего один-единственный раз в жизни и он чрезвычайно мне не понравился. Кроме того, я прекрасно знала, что он даже не запомнил меня! Если бы он и пришелся мне по сердцу, я все равно не смогла бы выйти замуж за мужчину, который сделал мне предложение только потому, что так пожелала его мать!