Войны кровавые цветы: Устные рассказы о Великой Отечественной войне - Кондакова

него волчья, морда обезьянья, волосы ежиные, глаза лягушиные, лапы паучьи, а сердце змеиное.

Посадили выродка на цепь. Сидит он огрызается, во все стороны кидается, а вырос, — так совсем с цепи сорвался.

Прибежал на соседний двор, зубами щелкает, рычит:

— Я волк-живоглот, людоед-живоед. Кровь выпиваю, всех поедаю.

И хоть был он сер, не одного соседа съел. И дальше на восток побежал.

Бежит не оглядывается, жрет не нажирается. А где пробегает, трава засыхает, цветы поникают, листы опадают.

Но на востоке люди жили как нужно: и богато и дружно. Стали они волка бить да приговаривать:

— Вот тебе, вор, не ходи на чужой двор. Нечего людским мясом кормиться, пора тебе подавиться.

Воет волк, задыхается, бежит обратно — спотыкается, умоляет, визжит, шерсть клоками летит.

Сказка продолжается, пока волк огрызается. А как зверя победим, так и сказку завершим.

Кто с умом и слухом, тому шуба с пухом. Мне же, партизану, — хлеба и гуся, чтобы скорее сказка была вся.

3. Волк-людоед

В некотором царстве, в некотором государстве принесла сучка выродка волчьей породы. Шкура на нем волчья, морда обезьянья, глаза рачьи, а сердце змеиное. Выродок зубы скалит, на всех лает, соседям не дает покоя. Посадили его на железную цепь, привязали покрепче. Во все стороны выродок кидался, а когда подрос, все ж таки с цепи сорвался. Пришла беда, не стало людям от него житья. Прибежал на соседний двор. Зубами щелкает, рычит, зычит, на людей бросается. Его спрашивают:

— Ты кто такой?

— Я волк-живоед, людоед. Кровь выпиваю, все поедаю, огнем сжигаю. Съем, проглочу — назад не ворочу.

Перепугались ближние соседи:

— Волк-людоед — не одного съел!

И сдались выродку на милость. Пришлось его кормить, поить. Но как волка ни корми, он все в лес смотрит. Как выродка ни кормили, ему все не угодили. Он зубами щелкает, рычит, зычит, на людей кидается, пьет кровь не овечью, а человечью.

Приуныли люди и говорят:

— И капкан этого волка не берет. Когда же на него пропасть придет?

А волк день ото дня все хуже: то на того соседа, то на другого кинется. Плачут все, а волка кормят.

Освирепел волк совсем. Кинулся на восток — к дальним соседям. Семья у них была большая-пребольшая, сынов много. Соседи те жили богато и дружно, это так и нужно.

Не было у них печали, так черти накачали. Глядят, волк на двор — прыг через забор. По большому-пребольшому двору рыщет, добро ищет.

Сам рычит, зычит.

— Съем, проглочу молниеносно!

Только соседи не из робких оказались, за колья взялись.

— Хочешь, волк, мясом кормиться — смотри, как бы костями не подавиться.

А волк-живоед уже за ноги хватает, за руки кусает, человечье мясо рвет, кровь пьет. Бьют волка по бокам, по голове, трещат волчьи ребра, шерсть клоками летит, а он все вперед бежит. Где волк пробегает, трава засыхает, цветы поникают, лист с деревьев осыпается.

Бой кровавый продолжается. На восток бежит зверь, озирается.

…Бились сыновья с волком не месяц и не два, а год и два, а то и более. Взяли молоты тяжелые, серпы острые, стали волка окружать, стали зубы выбивать, стали лапы отрезать.

Бьют сыновья волка да приговаривают:

— Вот тебе, вор, не ходи на чужой двор, вот тебе, бес, не ходи в чужой лес, вот тебе, сатана, не ходи во чужие дома.

Воет волк и бежит восвояси, в свою звериную берлогу, спотыкается.

Еще меткий удар — он повалится.

Не давать волку никакой пощады. Сказка не вся. Когда волка победим, тогда сказку договорим.

4. Богатырь-освободитель и Змей Горыныч

В день непогожий, на месте загаженном родилась гадюка. С каждым годом у гадюки по голове отрастало. Из одной пасти дым валит, из другой — огонь пышет, из третьей — газы ядовитые выходят. Вырастают у гадюки лапищи когтистые, крылья железные. Стала гадюка по городам летать, людей разрывать, кровь пить человечью. Где Змей побывал, там пустырь стал, и прошипел Горыныч по-змеиному:

— Города сожгу, людей пожру, а которых в плен возьму. Нет против меня, гадюки, такой силы, я, дескать, — самый великий.

Услышал про Змея Горыныча молодой Богатырь большой земли, дивной страны. Стал он оберегать свои границы. Конь у Богатыря птица. На нем он то один край, то другой край объезжает, людей поучает:

— Если случится — Змей налетит, не бояться, а всем собираться. Рыть рвы глубокие, вбивать в землю клинья железные, конем топтать, копьем колоть, порохом взрывать.

И только так сказал, вдруг слышит, Змей летит, головами гадина облака задевает, лапами землю топчет, хвостищем подметает; где был город, там — камни да песок, где был лес, там — пни обгорелые. Трава приминается, цветы посыхают, птички голосистые улетают.

Поскакал Богатырь в тот край, где Змей летал, землю поганил. Заслышал Змей топот богатырский, посвист молодецкий и шипит:

— Уф, уф, не моим духом пахнет, съем, проглочу, огнем спалю.

— Не проглотишь, — говорит Богатырь, — подавишься.

Не видит еще Богатырь Змея, а шипенье его слышит. Навстречу Богатырю люди идут, от Змея скрываются.

Вот повстречался старый старик:

— У меня, — говорит, — и дом спалили, и жену убили, и несу я только в платочке свою землю. Возьми щепоточку, пригодится.

Взял Богатырь земли щепоточку, и силы у него прибавилось вдвое. Едет дальше, а навстречу ему девушка:

— Ох, — говорит она, — всех молодых девушек Змей к себе в норы уводит, а кто перечит, убивает. Вот тебе слезы их, возьми в бутылочку, пригодятся.

Взял Богатырь, и силы у него прибыло втрое.

Едет дальше, а навстречу мать с детьми:

— Нет, — говорит она, — пощады от Змея лютого ни малому, ни старому: было у меня пять малых детушек, осталось трое. Вот тебе кудерушки моих убитых детей.

Взял он кудерушки, и силы у него прибавилось в шесть раз.

Поехал Богатырь дальше, а перед ним три дороги. На первой дороге написано:

«Поедешь — живу быть, но услужать Змею».

На второй:

«Поедешь — жив останешься, но работать на Змея будешь, состоять в его крепостной неволе».

На третьей:

«Ездят те, кто не боится смерти, кому правда всего дороже».

Поехал Богатырь по третьей дороге. И навстречу ему старушка:

— Куда, молодец, едешь? — спрашивает она. — Здесь и птица не пролетывает, и зверь не прорыскивает, а человека и подавно не было. Никто сюда не решался приходить.

— Еду я, бабушка, на смертную битву со Змеем Горынычем!

— Ох, милый, трудно тебе будет победить его, страшную борьбу тебе с ним выдержать придется.

— Ладно, бабушка, попробую.

Посмотрела на него старушка и говорит:

— Раз ты решился поехать по этой дороге,