Корпус 38 - Режи Дескотт

В глубине центральной аллеи, ведущей к площади Согласия, — карусель с кабинками, которые спускаются прямо к бассейну. Слышны крики. Ни на кого не попадает ни капли. Это называется «Ниагара». В автородео пылают иные страсти. Под оглушительные летние шлягеры и призывы ярмарочных акробатов публика ездит на машинках туда-сюда, то и дело сталкиваясь и отскакивая, словно заряженные частицы.

По-прежнему жарко. За монету в два евро Стейнеру дают бутылку пива и прозрачный пластиковый стаканчик. Жидкость льется в желудок. Пиво очищает его нутро. Стейнер снова думает о докторе Ломан, о ее смехе в его объятиях. Этот смех привязывает его к ней сильнее, чем все остальное. Он думает об Анаконде. Завтра большая часть команды займется этим делом. Остается масса неясностей. Слишком много следов надо изучить. Мастер подполья. Совершенствующий тело. Своих жертв. Недолговечное искусство. Но долговечен следу, который оно оставляет в душах. Сохраняет ли он улики? Фотографии. Как Беллмер и его куклы.[55]

Взгляд Стейнера останавливается на еще одной Памеле. Молодая туристка, без сомнения, с Востока, оголила левую руку с вытатуированной колючей проволокой. Еще одна потенциальная жертва. Похожая на неизвестную в Трокадеро. Могла бы очутиться на ее месте.

Он провожает девушку взглядом, но та уже исчезла в толпе. Полицейский патруль. Вдали еще одна группа — трое в фуражках и с полицейскими дубинками. Эти не поймают большого змея. Прекратить пьяную драку, преследовать воров. Ничего больше.

Вот мальчишки, уставшие от того, что родители водят их за руку. Явно переживут страх, из-за которого вопят несовершеннолетние девицы на аттракционах.

Скромный стенд предсказательницы прекрасного будущего. Колода карт таро, хрустальный шар, кофейная гуща. Гадалка делает свое дело. Еще одна вертихвостка прыгает, как на резинке.

Такой толчеей и пользуется Анаконда. Толпа легковерных душ в поисках сильных ощущений. Его метод остается тайной, но они здесь, его жертвы. Стейнер изучает его стадо. Газели, восхищенные иллюминацией, опьяненные праздником. В мозгу слова Данте накладываются на картины перед глазами. Этот голос, который Стейнер услышал впервые, который одним своим тембром уничтожил благопристойность и теплоту кабинета. После этого комиссар не смог идти прямо домой. Он восхищается психиатром, которую в одиночестве послал в больничный изолятор, чтобы заставить больного говорить.

А потом он поднимает голову и осознает, почему пришел сюда.

Он всегда предпочитал выбирать кратчайшие пути. Вне классических методов расследования. Для него это способ освоить тему. Овладеть ею. Натыкаясь на стену, ты или упираешься, или сворачиваешь в надежде ее обойти. Этот второй путь не раз позволял ему добиваться результата. Поднимаясь по лестнице полицейской иерархии, Стейнер оставил следственную работу на месте событий, хождения из двери в дверь и анализ картотек. И, когда выпадает случай, Стейнеру нравится глядеть сверху, порой видя такие вещи, о которых следователи даже не думали.

Благодаря данным, которые предоставила доктор Ломан, дело обрело совершенно иной оборот. И в итоге он ценит ее репутацию выше, чем ее глаза, улыбку и задницу.

Стейнера пробивает озноб: возможно, он перед лицом одного из важнейших дел своей жизни.

Большое колесо медленно поворачивается вокруг своей оси, поднимая лодочки, из которых открывается вид на весь город. Древний символ ярмарки. Самый высокий ориентир в небе, привлекающий посетителей. Ярмарочное знамя. Стейнер берет билет и садится в лодочку. Мало-помалу он возносится к кронам деревьев, и слева открывается вид на музей д'Орсэ с двумя башенными часами, потом на крыши зданий на улице Риволи — и вот перед ним весь Париж и его подсвеченные прожекторами памятники. Обелиск, Сакрэ-Кёр, Триумфальная арка, Бобург, Нотр-Дам, Лувр, его стеклянная пирамида… Уникальная точка обзора, слишком мимолетное из-за вращения колеса, что лишь увеличивает волшебство.

Он занял место рядом с теми, кого Данте назвал чередой погубленных душ. Работает ли Анаконда на таком колесе, найдя таким образом удачный способ существования? В любом случае быстро выяснить не удастся, если он будет лишь предаваться рассуждениям в кабинете с психиатром.

Город исчез за деревьями и домами. Но, приближаясь к земле, колесо не замедляет движения, и, расслабившись в своей лодочке, Стейнер снова отправляется ввысь.

Он знает, что нужно сделать. Завтра он выяснит, приходилась ли ярмарка в Страсбурге на декабрь 1989-го. После этого достаточно проследить путь каравана за последние пятнадцать лет и сопоставить исчезновения с перемещениями ярмарки.

Выходя из лодочки, Стейнер бросает взгляд на белокурого великана откуда-то из Восточной Европы, надзирающего за посадкой и высадкой. Ему, должно быть, около сорока. На предплечье — татуировка, изображающая кобру, танцующую перед флейтистом-арабом. Вот он каков, большая анаконда, — если он существует.

Глава 26

Пятница, 26 июля. Шесть вечера. Комиссар Стейнер читает второе электронное письмо из тех, что он ждал. Первое пришло из Германии, это — из Италии. Две страны, где он сохранил связи с полицией, чтобы вместе работать над международными делами.

Хельмут фон Ветцхаузен — немец, чистокровный аристократ, последний отпрыск благородного баварского рода. Несмотря на любимые австрийские куртки и кожаные брюки, которые он всегда носит, он забросил управление семейным поместьем ради карьеры в полиции. Для краткости именует себя Ветцем. Ему и Стейнеру посчастливилось обменяться ударами на боксерском ринге гимнастического зала полиции Берлина. Десять лет спустя они все еще спорят о результатах этого боя, но взаимное уважение, возникшее из этих раундов, позволяет им обращаться друг к другу в случае нужды.

Итальянец — франкофил, в совершенстве говорящий по-французски, которого Стейнер встретил во Флоренции, где проработал еще семь лет. Обед на террасе ресторана с видом на Арно — они тогда говорили о Пико делла Мирандола[56] — скрепил их дружбу. С тех пор Джованни Болдини дважды обращался к Стейнеру с просьбой о небольших услугах, которые последний всякий раз выполнял.

Он написал коллегам после полудня, когда получил подтверждение имеющейся у него информации.

Парк аттракционов и впрямь был в Страсбурге в декабре 1989-го. «Людо Полис». Пятьдесят аттракционов, рассчитанных примерно на шесть сотен душ.

Однако, вопреки его гипотезам, этот ярмарочный караван не перемещался целиком. Случайно Стейнер узнал, что у офицера полиции Монтесантоса есть родня среди ярмарочников. Он подробно описал нравы и обычаи этих людей. В конце ярмарки караван разделяется, у каждой семьи своя программа и свое место назначения. Некоторые аттракционы доставляются в основной лагерь, большинство других отправляются на другие представления — на Октябрьский мюнхенский праздник, ярмарку на площади Нации или праздник Ню-Ню в Париже, в луна-парк на Лазурном берегу или Коста-дель-Соль.

Чтобы установить, какие ярмарочники входили в «Людо Полис», достаточно было связаться с муниципалитетом: прежде чем обосноваться в городе, каждый ярмарочник визировал свое удостоверение о перемещениях в мэрии.

Монтесантосу поручили выполнить эту работу, а также проследить путь каждого аттракциона. Лейтенанта Франсини Стейнер попросил составить список всех исчезновений молодых женщин, случившихся во Франции с 1989-го и совпадавших с местами работы аттракционов, которые определит Монтесантос.

К стене пришпилена карта Европы, утыканная кнопками с большими разноцветными головками. Монтесантос стоит рядом, словно ученик у доски. Лицом к нему, на стульях или на столах в зале заседаний штаб-квартиры полиции сидят майор Мельшиор, лейтенант Франсини, Вальдек и Люссан — две женщины из команды и Стейнер.

— Цветными булавками отмечены места, где ярмарочники устанавливали свои шапито. Черными — те места, где установлены исчезновения. Лейтенант Франсини вам сейчас об этом расскажет. Я начал с аттракционов в Страсбурге в 1989-м. Потом проследил перемещения каждого из них. Как видите, большинство пунктов находится во Франции, но есть и в Великобритании, Голландии, Бельгии, Швейцарии, Австрии, Венгрии, Италии и Испании, — говорит он, тыча в страны пальцем.

Монтесантос делает паузу. До сих пор все слушали молча и внимательно.

— Кстати, — говорит Стейнер. — Я позволил себе пригласить доктора Ломан. Это благодаря ей у нас есть все сегодняшнее результаты.

— Мне ее подождать? — спрашивает Монтесантос.

В зале заседаний раздаются смешки:

— Слушаем тебя, Монтесантос. Расскажи нам о своей семье.

Снова смех.

— Ярмарки проходят повсюду, круглый год. Только неподалеку от Страсбурга я поставил около двадцати кнопок. Это число семей, которые там присутствовали. Я должен был установить их количество, чтобы проследить путь каждой. Еще столько же кнопок — спустя два месяца. И так далее. Я опускаю детали.