Рискованная игра - Николай Чергинец

Маланов кончил читать и посмотрел на Некрасова.

— Чокнутый, что ли? Я его знать не знаю… Вместе никогда не служили… И при чем здесь главный редактор газеты Екубов? Мы же с ним в хороших отношениях…

— А я и мои коллеги уже разобрались при чем, — горячо произнес Некрасов. — Афанасьев — это мелкая сошка. Он — любовник журналистки газеты, которую возглавляет Екубов. А теперь вспомните, Илья Алексеевич, как вы однажды говорили, что журналисты государственных средств массовой информации должны быть хорошими идеологами, уметь разъяснять то или иное событие в обществе, не бояться говорить правду, уметь, если надо, вести полемику, вселять в души людей чувство ответственности…

— Да, да, конечно, помню, — прервал его полковник. — Я еще говорил и о том, что они, журналисты, не должны ради дешевой сенсации опуститься ниже плинтуса, не смаковать, скажем, детский секс, не проповедовать похабщину…

— Да, я и говорю об этом. Так вот, вы в качестве примера, приводили несколько ее творений.

— Да, помню. Ее фамилия…

— Вуребская Людмила, — подсказал Глеб. — Она же работает в газете «Россия русская», где, как известно, главный редактор — Петр Екубов. Вот тут‑то и объединились Рубинчик со своим врагом Екубовым. Рубинчика бесило, что вы посмели ставить вопрос о слабой идеологической работе его подчиненных, а значит, как он посчитал, и его работу критикуете. Точно так же Екубов расценил и вашу критику журналистки Вуребской. Вот и организовали эту стряпню Екубов и Вуребская.

— Да и черт с ними! Пусть подавятся! — произнес Маланов и протянул письмо Некрасову.

— Оставьте себе. Мне кажется, что эта стряпня вам понадобится. Поэтому я и сделал ксерокопию. Дело в том, что Екубов и Рубинчик разнесли эту грязь по всем кабинетам, даже Президенту показали. Лишь бы ваше доброе имя грязью облить. Не надо преуменьшать роль этой писанины.

— Но хотя бы этот Афанасьев — реальная фигура?

— Да. Он живет в Красногорске под Москвой. Не молодой, а Вуребскую прибрал к своим рукам для любовных утех. Так что письмецо возьмите, пусть как зарубка об этих людишках останется. Они не только навредили вам, в том числе и по службе, но и оклеветали вас в высших руководящих слоях…

— Да плевать мне. Все уже в прошлом, как в глубоком ущелье. Как говорится, кануло в лету, — Илья с грустной улыбкой сунул письмо в карман…

Глава 19

В последнее время Маланов встречался с генералом Курочкиным по нескольку раз в сутки. По телефону говорить было опасно, да и серьезный разговор мог не получиться. Когда смотришь собеседнику прямо в глаза, лучше понимаешь ситуацию.

Как только коллеги встретились, Илья рассказал Сан Санычу о состоявшемся разговоре с олигархом и долгожданном предложении Павла Мартиновича. Генерал Курочкин внимательно выслушал и удовлетворенно кивнул.

— Хорошо, кажется, пока все идет неплохо.

Полковник, поглощенный мыслями, равнодушно отреагировал на похвалу, даже не обратив на нее должного внимания.

— Так что, Сан Саныч, нужно искать женщину, — твердо заявил Илья. — А уж через нее будет легче докопаться до истины, если не она сама является тем самым грехом!

Куратор заинтересованно посмотрел на полковника.

— А почему ты так уверен?

— Потому что на кассете записан разговор Павла Кучко с женщиной, которая и вела переговоры с покупателем, — пояснил Маланов.

— Это тебе Кучко сказал?

Илья усмехнулся.

— Нет, — произнес инструктор. — Он проговорился, ну а остальное несложно было предположить и сделать выводы.

Сан Саныч одобрительно замычал и энергично зашевелил ноздрями, словно собирался громко чихнуть.

— Молодец, Алексеевич, — похвалил куратор, — это хорошая новость! По крайней мере, круг претендентов наполовину сужается.

Генерал нервно поднялся со своего стула и возбужденно стал расхаживать возле стола.

— Так, так, так… — заурчал себе под нос генерал.

— Необходимо усилить наблюдение за женским персоналом, имеющим доступ к документам, — предложил полковник.

Сан Саныч утвердительно кивнул.

— Само собой разумеется, — заверил собеседника генерал. — Об этом, Алексеевич, можешь не беспокоиться.

— И еще… — сказал полковник, однако остановился на полуслове, так как генерал резко прервал его.

— Постой, Илья! То, что Кучко звонила женщина, еще не значит, что именно она — первоисточник утечки секретных материалов!

— Разумеется, Сан Саныч. Но, по крайней мере, мы знаем, что в этой истории замешана женщина.

Генерал Курочкин задумчиво почесал свою макушку и, подойдя к столу, медленно опустился на стул. Взял несколько отпечатанных листов и сказал:

— В КБ три работницы, которые имеют доступ к документам: Гордеева, Кулагина и Пушкова.

— И кто они? — спросил Илья.

— Вера Николаевна Кулагина — обеспеченная женщина, — сказал генерал, — любит деньги, но инертна и ленива. Думаю, если перед ней будет лежать миллион, она поленится его поднять.

— За миллион, — возразил Маланов, — можно и прогнуться. А остальные?

— Секретарша Пушкова — симпатичная молодая особа, — пренебрежительно ответил Курочкин, — глуповата для серьезного дела… А вот старший научный сотрудник Гордеева Зинаида Михайловна на первый взгляд серьезный и честный работник, но у нее постоянные долги и финансовые трудности…

— Да, с голодухи и на преступление можно пойти, — заметил Илья.

Сан Саныч пристально посмотрел на собеседника.

— Голод не тетка, Алексеевич! Ладно, — устало произнес генерал, — разберемся. Давай вернемся к нашему олигарху… Значит, Павел Мартинович поручил тебе розыск черного чемоданчика?

— Компромата, — поправил куратора инструктор, — ну а деньги — моя премия!

Курочкин удивленно вытянул губы и снисходительно закряхтел.

— Хорошие премиальные, — усмехнулся Сан Саныч.

— Видно, компромат стоит того, — заметил Маланов.

— Несомненно, — согласился генерал и, достав чистый лист белой бумаги, сказал: — Ладно, Алексеевич, давай подытожим наши козыри.

Коллеги обменялись мнениями. Сан Саныч что‑то помечал на бумаге, а Илья пыхтел сигаретой. Когда все было переговорено о Павле Кучко и его приятелях, а также о потенциальных преступниках из конструкторского бюро НИИ, хозяин кабинета отложил исписанный лист в сторону и пристально посмотрел на собеседника.

— Да, — вдруг сказал Сан Саныч, — мы перевернули все вверх дном на даче Вениамина, но ничего не нашли. По словам наших сотрудников, которые делали обыск, — продолжал генерал, — там уже кто‑то побывал и также тщательно порылся.

Илья вопросительно посмотрел на куратора.

— А почему вы так уверены, что там кто‑то побывал? — с сомнением спросил полковник. — Вроде бы Вениамин нигде не светился и никому не говорил о черном чемоданчике.

— А ты уверен? — прямо поставил вопрос генерал ФСБ.

Илья неуверенно пожал плечами.

— Вряд ли, — ответил Маланов. — Вениамин был так напуган и растерян, что даже мне толком ничего не сказал.

Курочкин снисходительно усмехнулся.

— Вряд ли, где‑то, кто‑то, — передразнил генерал. — Это не ответ. А во‑вторых, во многих местах не было пыли, что свидетельствует, что в полках, по углам кто‑то копошился и переставлял мебель, книги и вещи… Вспомни конкретно слово в слово, что тебе говорил Соколов.

Маланов задумчиво почесал затылок и виновато посмотрел на своего куратора.

— Говорил о деньгах, кассетах… — стараясь досконально вспомнить разговор с Вениамином, прошептал пенсионер, — обещал угостить капустой… Сказал, что спрятал на даче дипломат, и намекнул, что я легко его смогу найти. Но, как оказалось, его я нашел, а вот содержимое…

Сан Саныч прищурил слезящиеся от усталости глаза.

— А может быть, Алексеевич, он тебе не о чемодане говорил, — сказал куратор, — а именно о его содержимом?

— Да шут его знает, — вздохнул полковник, — нужно напрячься и хорошенько вспомнить…

Генерал Курочкин не возражал.

— Скажу, Илья Алексеевич, больше, — приподнявшись с места, произнес Сан Саныч, — тебе, конечно, подробности разговора необходимо вспомнить, но думаю, что на свежем воздухе оно будет продуктивнее. Поезжай в Востриково и кадр за кадром постарайся открутить пленку памяти назад.

— Вы считаете?

— Убежден, Илья, — решительным тоном, словно это был приказ, ответил куратор. — К тому же тебе нужно и на Кучко Павла Мартиновича поработать или хотя бы создать видимость.

Илье Алексеевичу и самому хотелось навестить дачный поселок, где, возможно, он кое‑что вспомнит.

Мать Вероники, с хорошей фигурой, привлекательная на вид женщина лет сорока, ловко готовила завтрак на кухне. Она выглядела неплохо, но была слаба здоровьем — у нее часто болело сердце. Об этом, кроме самых близких, которых, к слову сказать, было негусто, никто не знал. Светловолосая, как и дочь, она задумчиво смотрела в одну точку, словно пытаясь просверлить взглядом своих синих глаз дымящуюся сковородку.