Давайте танцевать! - Дэвид Вебер

— Нет, я думаю, вы этого не сделали. — Он улыбнулся ей, затем проверил свой ИЛС.

— В соответствии с главным дисплеем, Нат и ваш взводный сержант Киган почти добрались до рабов. А ваш лейтенант Яначек также пробился прямо к Инженерному, — сказал он и покачал головой, с чем-то вроде восхищения. — Вы не думали, что он запишется в Баллрум, коммандер?

— Нет, — сказала Хонор, довольно сдержанно.

— Я боялся, что вы будете чувствовать себя таким образом.

Его ком подал звуковой сигнал, и он отвернулся от нее, сосредоточившись на своем ИЛСе снова, а затем вздохнул в очевидном облегчении.

— Нат и Киган получили доступ к помещениям рабов! — сказал он и улыбнулся Хонор. — Похоже, вам удалось придать хоть немного твердости характера мудаку Мазуру. По крайней мере, он и трое или четверо других были там лично, чтобы убедиться, что ни один из их приятелей не добрался до людей, которых мы пришли спасти.

— Хорошо. — Хонор удалось сохранить свое огромное облегчение в голосе, но Кристоф, очевидно, услышал бы это в любом случае, и он одарил ее другой улыбкой.

— Между тем, — продолжал он, протягивая портативное табло ей, чтобы дать увидеть, — большинство остальных несогласных, кажется, сосредоточены здесь, в секторе Дельта. — Он постучал по указанной территории станции указательным пальцем и поморщился. — Не думаю, что они на самом деле думают, что могут получить грузовой шаттл или добывающий корабль, прошедший мимо вашего корабля, не так ли?

— Вряд ли.

Хонор изучала дисплей. Он показывал, как и было сказано, самую тяжелую концентрацию оставшихся сопротивляющихся на стороне основного корпуса платформы, где был причал для добывающих кораблей.

— Я сомневаюсь, что кто-то делает что-то ясно, как на самом деле "думает", — сказала она Кристофу через некоторое время. — Скорее всего, это был такой же инстинкт, как и все остальное.

— Ну, как бы то ни было, это чертовски удобно для нас, — сказал мрачно Кристоф. — Мы знаем, где они находятся, и им некуда пойти… кроме ада, конечно.

Хонор посмотрела на него спокойно, и он сверкнул глазами в ответ. Затем он глубоко вздохнул и покачал головой.

— Я знаю, я знаю! — Он снова покачал головой. — Мы обещали, и я постараюсь. Но на данный момент, учитывая, где они находятся, и учитывая, что они знают, где мы должны выйти, чтобы добраться до них, я не могу дать никаких гарантий о принятии любого из них живым. Тем более, что я сомневаюсь, что любой из этих людей особенно заинтересован в первую очередь в сдаче.

— Ладно, — сказала Хонор, спустя мгновение, и она имела в виду именно это.

Вся причина, по которой она не прислушалась к Найроби, О" Нилу, и другим кто призывал ее к здравомыслию и остаться на борту "Ястребиного Крыла", которому она принадлежала, была та, чтобы неотлучно держаться при Кристофе. Благодаря Нимицу, она знала, что он и Нат Юргенсен имели в виду, когда обещали избежать зверств, но не было пределов тому, чего можно было ожидать от созданных из плоти и крови. Подобно тому, как Хонор ненавидела "Рабсилу" и генетическую работорговлю, она знала, что не сможет по-настоящему оценить ненависть кого-то такого, как бойцы Баллрум, однако она старалась. И когда напряжение боя, и свежие потери своих друзей, смешаются с этой ненавистью, люди Кристофа должны были испытывать больше, чем простое человеческое искушение.

Если бы Эверетт Яначек был в два раза старше, или если бы у него было в два раза больше морских пехотинцев, или, если бы он должен был иметь дело с двое меньшим количеством людей из тех, что у него было, она была готова остаться на борту корабля. Но было абсолютно необходимо добраться до Инженерного, а также рабов и заключенных гражданских лиц как можно быстрее. Из-за этого, она знала, ее морские пехотинцы — особенно в боевых доспехах — будут слишком разбросаны по станции, одновременно выполняя свои собственные задачи и контролируя стада на своих "союзников". И, несмотря на глубокие доверие, она пришла потому что чувствовала себя ответственной за Яначека, поскольку ей также было известно, что для слишком многих из бойцов Баллрум, он был "сопливым ребенком". У нее не было сомнений в том, что он бы выполнил свой долг, какой бы от него не потребовался, но она также знала, что у подобной вещи гораздо больше шансов развалиться, если она оставит его справляться с тем, что, в конце концов, было ее ответственностью.

Она никогда не узнает, являлось ли ее присутствие на самом деле необходимым, но был не раз или два, когда Кристоф поглядывал на нее, и она не чувствовала голода членов его группы управления, дрожащего вокруг нее. Но ничего не происходило, и эти моменты были практически в самом начале этого долгого, изнурительного бега с боями. Прежде чем они увидели скафандр капитана "Ястребиного Крыла", забрызганным кровью — своих врагов и их собственных — и увидели, что она тоже может погибнуть в бою, они знали, также, как и она, что она никогда не была обучена подобному.

Теперь она вновь посмотрела на дисплей, затем снова посмотрела на Кристофа.

— Если предположить, что кто-то из них захочет сдаться, мы дадим им последний шанс, — сказала она ему спокойно. — После этого, если они предпочитают не сдаваться, тогда…

Она пожала плечами, и Кристоф медленно кивнул.

— Никаких зверств, — пообещал он.

— Этого достаточно для меня, — сказала ему Хонор Стефани Харрингтон, потом посмотрела в его глаза. — Итак, мы дадим им шанс, а потом… мы будем танцевать, — она закончила тихо.

27

— Боже, какой беспорядок, мэм.

Лейтенант медицинской службы Маурисио Нойкирх стоял с Хонор в том, что когда-то было в офицерской кают-компанией базы Казимира. На данный момент, она была превращена в перевязочную для нескольких десятков жертв, и Нойкирх устало покачал головой. Он и его санитары корабельного лазарета, умело помогали команде санитаров Баллрум, изможденным от усталости, а не только из-за боевых потерь.

— Я знаю, Маурисио, — тихо сказала Хонор. — Я знаю.

Она повернулась, чтобы посмотреть на лежащих вокруг раненых. Большинство из них были бойцами Баллрум, но двое были ее собственными морскими пехотинцами, и она сознавала засохшую кровь, которая забрызгала ее скафандр и боль от усталости глубоко в костях.

— Как все плохо? — спросила она его, наконец.