Снежный Август - Александр Геннадьевич Бачило

Вездехода не было. Следы его тянулись прямо из ближайшей скалы и обрывались у дверей. Слабый ветер медленно, но верно заносил их песком.

— Что это было? — спросил тихо Сергей, выскочивший следом.

Виктор слабо улыбнулся.

— В этот раз, кажется, я не проспал их…

ЛЮБАША С НЛО

Покачиваясь и бормоча про себя, Иван Иванович добрался до двери своей квартиры. Минут пять искал в карманах ключ, еще минут десять вставлял его в замочную скважину. Открыв наконец-то дверь, Сидоров, не разуваясь, побрел в спальню. Жены там не оказалось. Заглянул в детскую комнату — сына тоже не было дома.

Иван Иванович ввалился в зал и замер. В кресле, освещенная слабым светом бра, сидела его жена Любаша.

— Ну наконец-то, — прошептала она со вздохом. — Я думала, так и не свидимся больше. Садись. Нам надо поговорить.

Тихий печальный голос жены оглушил Сидорова сильнее залпа десятка мортир. Он был готов к скандалу, он приготовился выслушать и отпарировать любые упреки и обвинения, а тут…

Иван Иванович нерешительно потолокся в дверях и присел на край дивана.

— Э-э-э… — промямлил он. — Тут, понимаешь, это… друзей встретил, ну и…

— О чем ты, Ваня? — Любаша подняла на Сидорова заплаканные глаза. — Разве это так важно?

— Как? — не понял тот. — Так мы же это… выпили п-по сто, нет, по двести пи-исят граммов…

— Ну выпили и ладно. В первый раз разве? Не о том я, Ваня…

— Нет, ты постой. — Слова Любаши задели Ивана Ивановича за живое. — Ты это… что-то не туда клонишь. Что значит: не в первый раз? Ну да: пью иногда. Так ведь эти… врачи советуют — всякие там стрессы снимает. Я ж тебе показывал статью этого…

— Помню, Ваня, помню ту статью.

— Помнишь, а сама: в первый раз, что ли!..

— Ваня, — хоть и решительно, но с дрожью в голосе перебила Сидорова жена. — Мы должны расстаться с тобой.

Иван Иванович тупо уставился на жену. Внутри у него неприятно похолодело.

— Ты что, уезжаешь?

— Точнее, улетаю, — вздохнула тяжело Любаша.

— А… Ты с Сашкой к маме…

— Нет, Ваня, насовсем. — Жена приложила к глазам мокрый от слез платочек и замолчала.

На лбу у Сидорова выступила холодная испарина. Дышать стало трудно.

— Любаш, — забормотал он. — Ты п-п-подумай, что г-говоришь-то? Н-ну выпил. Честное слово: в последний раз! Брошу. Люб, мы ж с тобой столько лет душа в душу…

— Не уговаривай, Ваня. Ничего уже нельзя изменить.

— Что, хахаля нашла?! — взревел Сидоров. — Все вы!..

— Ваня!

— Что, Ваня? Раз Ваня — так дурачок?! Умнее откопала?

— Прекрати истерику, — сухо приказала Любаша.

Иван Иванович замолчал. Боль, мелькнувшая в глазах Любаши, непривычная интонация приказа подействовали на него как ледяной душ.

— Да, я улетаю, но не к другому мужчине, как думаешь ты. — В голосе Любаши звучала нескрываемая горечь. — Я улетаю в другую галактику, на новую родину плазметян.

— П-подожди, подожди… О чем это ты? — Иван Иванович потер лоб и удивленно посмотрел на жену. — Что за вздор ты несешь? Кто из нас свихнулся: ты или я? А… Слушай, Любаш, ты только не волнуйся… Я сейчас… сейчас… Я только позвоню… Приедет доктор и, — Сидоров попытался встать.

— Сядь и не суетись, — одернула его Любаша.

— Нет, Любаша, я понимаю, я пьян… А! — засмеялся Сидоров. — Я все понял! Ты просто разыгрываешь меня! Ну да, конечно. Я тоже иногда почитываю эту… сайнс… как ее там?., фикчен, что ли? Фантастику, в смысле…

— Почитывал, — невесело усмехнулась Любаша. — Когда пил поменьше — почитывал.

— Ну, почему же?..

— Только не шучу я, Ваня.

_ Ну-ну! — хмыкнул Сидоров и поудобнее уселся на диване. Жена не уходила к другому, и на душе у Ивана Ивановича отлегло. — Давай-давай дальше! У тебя это здорово получается.

— Ваня…

— Нет-нет. Ты продолжай. В самом деле занятно, — балагурил он, не замечая обиды и жгучей тоски в глазах жены.

— Ну что ж, — тихо сказала Любаша после некоторого молчания. — Верить или не верить — твое дело. У меня нет времени переубеждать тебя.

Любаша задумалась, словно подбирая слова.

— Родилась я миллиарды лет назад. В ту пору планета, на которой ты живешь, была совершенно не похожей на нышешнюю. Из огненной лавы еще не начинали вырисовываться контуры первых материков. Жизни, в вашем понятии этого слова, не было и в помине. Зато был избыток свободной плазмы, свободной энергии…

— Бр-р-р, — передернул плечами Иван Иванович. — Какие страсти! А скажи-ка мне, старушка моя доисторическая, откуда взялась ты, если жизни не было? Прямо нонсенс какой-то!

— Я сказала, что не было жизни в вашем понятии слова — биологической, зато невиданного расцвета в то время достигла плазменная форма жизни.

— Это как? Что-то я не понял.

— Не знаю, сможешь ли ты представить такое, — с какой-то отрешенностью в голосе продолжала Любаша, — но впервые на Земле разум породила самоорганизовавшаяся плазма — вещество в четвертом состоянии. Цивилизация плазметян достигла такого уровня, что возможны стали полеты в соседние галактики. Именно тогда я отправилась в составе межгалактической экспедиции к туманности Андромеды.

— А куда же подевалась ваша плазменная цивилизация? Неужто остыла и вышла вся?

Любаша взглянула на стенные часы. Снова вздохнула.

— Ты можешь иронизировать сколько угодно, но о судьбе ее мы сами узнали совсем недавно. Вернувшись на Землю тридцать лет назад, мы были поражены. Она остыла, появились материки и океаны, на планете бушевала биологическая жизнь. Почти тридцать лет искали мы следы наших предков и потомков. Изучили все древние письменные источники, хранящиеся в ваших музеях и архивах, обследовали Землю, Луну, всю Солнечную систему, и только совсем недавно, буквально на днях, нам повезло: мы нашли письмо наших потомков, оставленное для нас.

— Вы что, эти… невидимки? Тридцать лет искали чего-то там, а вас никто не видел?

— К сожалению, видели и очень многие. Наши атмосферные летательные аппараты вы, земляне, назвали летающими тарелками, НЛО, нас самих зачастую путали с шаровыми молниями…

— Э-э-э… Так ты это… хочешь сказать, что вы на нас не похожи?

— Разумеется. Для вас мы всего лишь огненные шары.

— Что-то у тебя, Любаша, понимаешь, не клеится: столько лет с тобой живу и ни разу не обжегся…

— Обо мне потом. Это разговор особый.

— Ну-ну. Не сочинила еще, — хихикнул Сидоров.

— Самой большой загадкой для нас, — продолжала Люба, не обращая внимания на сарказм Ивана Ивановича, — была загадка появления на Земле — биологической жизни.

— Это надо же, какое совпадение: наши ученые тоже ни черта толком не знают об этом!

— Найдя письмо, мы узнали, что биологическую жизнь на Земле создали наши потомки.