Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5: Секта - Еремей Парнов

«Давайте вместе осуществим план спасения и встретим такую смерть, в которой мы не будем раскаиваться».

Кому и когда было даровано счастье раскаяния после смерти?

Лобастов не мог знать, что японское правительство, руководствуясь политическими соображениями, решило не привлекать пока российскую сторону к расследованию деятельности «АУМ сенрикё». Контейнер с циркониевыми брусками был зафиксирован секретной службой Соединенных Штатов. Соответствующий запрос пошел по линии Интерпола, и японское отделение этой международной организации получило задание начать разработку.

Москва оставалась в неведении, а вернее всего, выжидала формального уведомления. Российское отделение в любой момент могло подключиться к центру хранения информации в Страсбурге. На секту Асахары там уже был накоплен обширный материал, как минимум, по шести позициям: оружие, наркотики, отравляющие газы, болезнетворные бактерии, радиоактивные изотопы, компьютерные диверсии.

«Кидин прав, — решил Геннадии Прокопович, — рвать, так рвать».

Он позвонил в «Джапэн эйр» и заказал место на ближайший рейс в бизнес-классе.

Глава восемнадцатая

Китаец

Лежа на сочинском пляже, Авдеев разговаривал по радиотелефону с Нью-Йорком. В головах у него, поджав ноги, сидела крашеная блондинка Настя Красуля: ловила кайф, подставив солнцу голую грудь. Выковыривая из песка крохотные ракушки, пыталась, на манер звездочек, прилепить на погоны, наколотые у Коляна на плечах. Он досадливо морщился, но терпел, как терпит хозяин не в меру приставучую ласковую собаку.

Охрана расположилась поодаль, пробавляясь пивком. Бутылки и большой полосатый арбуз полоскала грязная пена прибоя.

Вова Китаец давал инструкции открытым текстом.

— Ты, Колян, брось заниматься чепухой. Не надейся, что Чечня надолго откочевала. Кончится шмон по Москве, вернутся, как миленькие. Бексолтана не знаешь? Заурбека?.. Мы тут у нас Пашу Сардалова засекли.

— На Брайтоне?

— На Сорок второй, у арабов. Итальяшки стукнули. Семнадцать лимонов увез.

— И ты дал?

— Чтоб я из-за такого дерьма в Нью-Йорке стрелку устроил? Ихних копов не знаешь? Это тебе не Балашиха, Колян, не твое Бутово… Ты кого видел?

— Птичка напела, что грев от Аманата пришел в Бутырку.

— Кто там у него?

— Везирхан с шестерками.

— Не спускай глаз с нашей московской тюрьмы!

— В натуре, Вовик.

— С карами тоже кончай валандаться. Не до того. Брось на Жуковский, понял? Мелочей не чурайся. Ларьки, палатки, гаражи — все бери. Пригодится. Но главное — хазы.

— Трудновато: все схвачено.

— Не тебя учить. Если надо, меняй на Москву.

— Крупные бабки понадобятся.

— Будут. Встречай через раз, понял?

— Усек, Вовик, будь спок.

— И быстро! Цены взлетят под небеса.

— Тебе оттуда виднее, с небоскреба, — лениво щуря глаз, Авдеев слегка отстранился: бедовая солисточка Дагомысского эротического кабаре просунула руку ему под плавки. — Будь сделано.

— Тогда привет ребятам. Даю отбой.

— Ну, Коленька, — игриво протянула Настя, запуская коготки, — хватит, кушать хочется.

— Одзынь, шалава, счас! — он набрал московский код, дождался гудка и добавил еще семь цифр. Телефон Лехи Лохматого оказался занят, а шаловливая ручонка залезла глубже. — Не до тебя, говорю, счас!

После третьей попытки пошли длинные гудки.

— Это я, Леха, ботаешь?

— Здорово, Колян! Ты где?

— В польте! Бери тачку и дуй. Сегодня же сними два, а еще лучше три — смекаешь?.. Инструкции дам опосля. «Девятки» получил? Молоток! Пять штук оставь для меня, остальные можете толкать.

В душе Авдеева, где все еще теплились сентиментальные воспоминания детства, жила крохотная частичка Робин Гуда. Перед крупным делом он надумал преподнести щедрый подарок дружкам — одноклассникам из сельской восьмилетки. Они по-прежнему трудились механизаторами в родном совхозе, где народ перебивался с хлеба на воду, а дирекция возводила трехэтажные виллы, стойко держась за советскую власть.

«То-то обрадуются пацаны!»

Колян давно не посещал родные места. Единственная асфальтированная дорога до райцентра, которую проложили еще при Хрущеве, была вдрызг раздолбана гусеничной техникой. Выбоины, кое-где сглаженные наносной глиной с навозом пополам, густо поросли лебедой и сурепкой.

Но это к слову — маргиналии на полях, как не двусмысленно оно звучит: совхозные поля соответствовали дороге.

Развитие фабулы связано с событиями иного характера, хотя все связано со всем в этом мире причинности.

Летящие со скоростью света радиоволны были перехвачены в вольном эфире.

Запись разговора с Лехой Лохматым легла на стол полковника Всесвятского, а копия пошла к подполковнику Корнилову.

В тот же день, когда Леха, выйдя из банка «Регент Универсал», залез в свою «Волгу», за ним двинулась старенькая «Нива», в которой сидели трое крепких парней — то ли частных охранников, то ли завзятых рэкетиров.

На Комсомольском проспекте, не доезжая до Фрунзенской, «Нива» обогнала и круто подрезала «Волгу», подмяв крыло и разбив левую фару. Леха сначала ударился в амбицию, но увидев, с кем имеет дело, предложил мировую. Как назло, подкатил «мерседес» ГАИ и начались взаимные препирательства. Парни полезли на рожон и даже схватились за карманы. Поле битвы осталось за гаишниками, вооруженными автоматами. На всех надели наручники и повезли на Петровку.

Казалось бы, разыграно было тонко, однако вышел облом. В чемоданчике Лохматого вместо ожидаемых миллионов нашли финансовые документы и всего три тысячи зеленых. Заделавшись преуспевающим американским бизнесменом, Китаец и Авдея отучил ворочать наличностью.

На следующее утро Леху пришлось отпустить. Для порядка спросили, откуда доллары, он назвал банк и даже предъявил квитанцию.

Это был прокол, не смертельный, но досадный. Всесвятский сделал Корнилову замечание, дружеский реприманд.

Если уж кто и знал Владимира Лукича Нефедова, как облупленного, так это Корнилов. Всесвятского и в помине не было в МВД, когда вокруг Китайца разворачивались нешуточные баталии. В точности отражая сложившуюся в воровской элите диспозицию, правоохранительные органы тоже разделились на сторонников и противников «короля». Сторонники на первых порах явно преобладали.

Истинно сказано: глупость не означает отсутствие ума — это такой ум. Короче говоря, милицейский генералитет высказался в пользу Китайца.

Еще в школьные годы Вова Нефедов увлекся борьбой, стал разрядником, потом кандидатом в мастера, побеждал на соревнованиях городского и республиканского масштаба. Это сделало его признанным главарем отпетой шпаны микрорайона. Способный молодой человек привлек внимание самого Тибетца, воспитавшего не одного уголовного авторитета. Он первым сделал ставку на тренированных спортсменов: боксеров, борцов и склонных к мистике и безграничному повиновению воле наставника любителей восточных единоборств. Предприятие было поставлено на широкую ногу и современный лад: контрразведка, агентура в правоохранительных органах, подкуп чиновников, вербовка специалистов по электронной технике.

Группировка действовала строго избирательно. Главным образом ее жертвами становились подпольные миллионеры — теневики, заведующие базами, магазинами, высокопоставленные взяточники. Словом, все те, у кого есть чем поживиться и кто не кинется потом звать милицию. К оружию старались не прибегать. Действовали интеллигентно.

Банда накололась на ограблении квартиры крупного антиквара. Нефедов, судимый впервые, проходил, как соучастник и схлопотал пятерик.

Сижу я в предварилке, жду от силы пятерик,Как вдруг внезапно всплыло это дело…

Прежние дела не всплыли. Пятью годами и ограничилось. Но какие это были годы! Милиция на все лады пела, что с организованной преступностью покончено раз и навсегда, а в зонах с полным соблюдением ритуала ковались новые кадры. Воровские традиции, не в пример моральному кодексу строителей коммунизма, блюли строго. Короноваться вором в законе, будучи еще молодым, считалось неслыханной честью. Тем не менее несгибаемый отрицала Китаец ее сподобился.

Во второй раз он попался на разбойном грабеже, отягченном нанесением телесных повреждений. Вместе с разными мелочами вроде вымогательства все потянуло на четырнадцать лет строго режима, невзирая на то, что еще тогда за Китайца ходатайствовали медалисты Олимпийской сборной. Только в карцерах Нефедов провел свыше года. На его счету было множество избиений и два убийства, но на сроке это никак не сказалось. По неписанной воровской традиции вину авторитета берет на себя уголовная шушера.

Авторитарные замашки Нефедова, очевидно, производили впечатление на администрацию, чьи потуги, собственно, и сделали из него форменного «короля».