Девять месяцев, или «Комедия женских положений» - Татьяна Соломатина

В какие только «управдомы» не переквалифицировывался Ярослав Иванович! То тату-салон откроет, то в декораторы подастся!

Неисчерпаемы таланты бывших особистов, коими до сих пор полнится земля русская, – от мелких кришн до... Вот недавно, например, автор попала в крохотную художественную галерею небольшого уездного городка. Вообще-то, говоря честно и откровенно, хотелось есть, а издалека показалось, что это ресторан. Вот такой вот приключился обман зрения. Но поскольку автор уже припарковалась, то решила удовлетвориться пищей духовной. Экспозиция представляла собой достаточно большое количество высококачественных фотографий, запечатлевших бескрайние русские поля, глубокие тёмные русские леса, широкие русские реки, величественные православные купола и благостных православных священнослужителей, как один русских, разумеется. Один из попов был настолько хорош собой, что автору похорошело, как после молитвы, как хорошеет любому, приобщившемуся красоты. Пребывая в благости, автор, пошатываясь от испытанного катарсиса, побрела, не разбирая дороги, к выходу из художественной галереи – и зацепила плечом большой рекламный щит. Со щита строго взирал довольно симпатичный широкоплечий дядька. Какой-то Там Какоевич – творец, собственно, представленной вниманию публики композиции. Замирая от трепетного любопытства, какой же путь надо пройти, чтобы так видеть мир в объектив, автор этого повествования зачитала биографию кудесника света и тени: родился-учился, высшее десантное военное училище, ГРУ, высшая школа КГБ, участие в операциях в Афгане, Египте и прочей Ближней Азии, равно как и не такой уж, если разобраться, и далёкой Латинской Америке. Столько-то моджахедов голыми руками, столько-то талибов из рогатки без лишнего шума и пыли, и вот столько-то недружелюбных нам организаций накачанной мощной интимной мышцей накрыл самолично. Член союза художников. Пишет стихи. Православный. Любит красоту... Поражённая в самое кундалинское кундалини, долго стояла я под щитом, поражаясь хитросплетениям света и тени, тонкому ироническому их сочетанию в первичном бульоне нашего космоэнергетического бытия, да пребудет со всеми нами сила!

Возвращаясь к Ярославу Ивановичу, автор вновь просит прощения у читателя за отвлечённые мотивы. Якобы отвлечённые...

Когда Бэтмена, Супермена и Человека-Паука из Кришны не вышло, он вспомнил, что с ранней юности увлекался восточной культурной традицией. Именно ею – «восточной культурной традицией» – и увлекался. Ничего не перевираю. А вслед за традицией – уже в зрелом возрасте – увлёкся Ярослав Иванович «религией, этническими различиями и сходствами, боевыми искусствами, кухней и системой здорового питания и так далее».

Кухней он увлёкся раньше здорового питания, потому что, разрываясь между «обширной декораторской практикой, участием в крупных телевизионных проектах, совмещая учёбу и преподавательскую деятельность в Институте Востока», наш герой стал весить больше двухсот килограммов, «набранных из-за неправильного питания и гиподинамии». Крупным стал наш Ярослав Иванович, как видите. Скорее всего, это произошло из-за его любви ко всему крупному (крупным агентствам, крупным телепроектам), потому что, «разрываясь между», например, учёбой и преподаванием в одном и том же институте, трудно набрать вес из-за гиподинамии. А только из любви ко всему крупному.

Сбросив вес и «приведя в порядок работу функциональных систем», забыв привести в порядок органы – да и правильно, чего размениваться на органы? Отлаживать – так сразу системы! – ушёл от жены и детей. И не банально, как все – к другой, помоложе. А сразу – на Восток. Но не на Дальний, а в центральный, южный и, на крайний случай, юго-восточный. И, поскольку крупного охранника из него не вышло, а крупным оздоровляльщиком телевидения всея Руси на тот момент уже трудился другой клоун, Ярослав Иванович к моменту встречи с Сашей Сорокиной уже восемь лет путешествовал по Азии, «глубоко погружаясь в суть явлений повседневной жизни народов, населяющих эти территории». После же того, как он встретился с Сашей, пообедал за счёт её супругов (в конце концов, скифы мы?! азиаты мы или где?! так что славянин и еврей вели себя вполне традиционно – то есть по-восточному гостеприимно) и узнал, что у неё есть независимая территория для бизнес-окучивания, жизнь Ярослава Ивановича Кришны обрела мясистую суть.

Даже скинув свой слоновий вес, Ярослав Иванович остался приверженцем исключительно вегетарианской пищи. Видимо, животных белков он переел в заполярном детстве, так что оно и понятно вполне. Мало того, Ярослав Иванович занимается «вегетарианской кулинарией, закладывая в основу приготовления паназиатский Helthy Fusion, сочетающий созерцательность дзенской системы баланса пяти элементов с прямолинейностью Аюрведы». Из чего видно, что Ярослав Иванович на всё горазд – и полиглот (паназиатский Helthy Fusion дорогого стоит, Чуковский Корней оценил бы!), и космополит, и эклектик, и балаболка, путающая баланс разумного с прямолинейностью бессмысленного набора слов. Самого себя Ярослав Иванович характеризует как философа и жизнелюба. Говорит, мол, «душа компании и всегда рад поделиться своими обширным опытом и знаниями во всех областях, которые познал досконально». Какие именно области Ярослав Иванович познал досконально, автор затрудняется ответить, но уважает его за смелость брехать, не краснея. Потому как куда больше уважает философа Сократа, сообщившего на склоне дней всему человечеству через ретранслятор в виде Платона, что он, древний грек Сократ, знает только то, что ничего не знает.

Ещё Ярослав Иванович в совершенстве – опять же с его слов – владеет самообороной по системе Джиу-Джитсу и знаком с рядом дешёвеньких пикаперских приёмчиков, позволяющих затащить девушку в постель за спасибо и шоколадку. Шоколадку, купленную ему девушкой, разумеется. И спасибо – тоже досконально, оно же посконно и кондово – от неё же.

Вот таким персонажем обогатилась наша Саша Сорокина. А персонаж – подвернувшейся возможностью поставить облапошивание дамочек на коммерческую основу, требующую, как и любая коммерческая основа, коммерческих же вложений. Своих у него особо не было, а чужие – не жалко даже в случае провала. Что правда, проваливаться он не собирался, но это же дело такое... Как пойдёт. Раньше у него ничего крупного, как видите из предоставленного анамнестически-портретного очерка, не получалось (кроме ожирения), видимо, карма такая... Но то когда на свои. А тут – не на свои, может и повезти. В общем, свинья не выдаст, бог не съест.

Автор, кстати, очень даже допускает, что подобного рода личности, всякие там особисты, гэбисты, комитетчики (и особенно спецназовцы-фотографы), обладают некоторой притягательной аурой. Автор и сам, когда ему, дай бог памяти, было годков эдак двадцать, крепко увлёкся дядей, после исполнения интернационального долга погрузившимся в пучины поиска смысла, первопричин и последних концов. У дяди, впрочем, было действительно крупное охранное агентство, занимавшееся не разгоном поклонников от селебрити, а сопровождением стратегических грузов – всяких там ураново-плутониевых боеголовок – и видных государственных деятелей. И вот как-то раз автор, глядевший на взрослого дядю-офицера восторженно, особенно сквозь призму сплетаемых им вербальных конструкций о душе, боге, дьяволе и разуме, сквозь блики, испускаемые (фигурально, конечно же, выражаясь) платиновой плас-тиной, закрывавшей в его черепе дыру, приобретённую в результате удара топором, нанесенного каким-то ближневосточным боевиком по его крепкой татарской голове, услыхал такой вот диалог между ним и сотрудником его таки крупной охранной конторы:

– Тем, кто на палубе, – свитера.

– Ты что, какие свитера, они же через самую южную оконечность идти будут, там пингвины напротив в ряд выстраиваются и крылышками честь отдают! Замёрзнут ребята нахер. Надо бы бушлаты в бюджет операции вставить.

– Я сказал – свитера. Пингвины не мёрзнут, и они не замёрзнут. И так на федеральные проекты бюджета, как говна из колибри. Обойдутся – ребята крепкие...

И какие-то несостыковочки зароились тогда в голове у восторженной девицы – будущего автора этих строк. С одной стороны – рассуждения о добре и зле, а с другой – парни, примерзающие к свитерам. Позже, когда она прочла роман Юза Алешковского «Рука», всё у неё по полочкам разложилось. Все эти кокетливые игры теней со светом, все Достоевские «бродилки» в преступления и «пулялки» по наказаниям, вся бессмысленность словесной шелухи и запудривание девических девственных и наивных в целостности глупости своей черепушек доскональным познанием. Нет его, досконального познания, нет игры света с тенями. Есть – Свет, и есть – Тень. Есть Бог, и есть – Дьявол. Есть Душа, и есть – Разум. Есть врождённая порядочность благородства – и есть плебейское «цель оправдывает средства». Короче, есть свитера – и нет бушлатов! Такие дела.