МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Чичерин писал о безумии, охватившем аппарат: чистки, сокращения, партийная нагрузка, общественная работа, склоки, подсиживания, доносы: «Людей ужасно мало, иностранные дела не ждут, а тут вечно отнимают работников то для временных командировок, то для партийных мобилизаций, то в порядке прикреплений к заводам, назначений в разные комиссии…»

Отставной нарком был раздражен тем, что для НКИД создан «какой-то специальный вуз для быстрого испечения склочников и демагогов, которые будут вытуривать опытных, хороших заслуженных работников… Втискивание к нам сырого элемента, в особенности лишенного внешних культурных атрибутов (копанье пальцами в носу, харканье и плеванье на пол, на дорогие ковры), крайне затрудняет не только дозарезу необходимое политически и экономически развитие новых связей, но даже сохранение существующих».

Наркомом назначили не Куйбышева — ему поручили Госплан и сделали заместителем главы правительства, а Литвинова. Письмо Чичерина осталось неотправленным. Он прожил еще шесть лет, ничем не напоминая о себе, и никто о нем не вспоминал. Болезни лишили его полноценной жизни. Он не поддерживал отношений даже с родственниками.

Чичерин умер 7 июля 1936 года всеми забытый, в нетопленой квартире, где стоял рояль и было много книг. Газеты поместили его портрет, некролог и заключение медицинской комиссии. Прощание с Георгием Васильевичем проходило в конференц-зале Наркомата иностранных дел на Кузнецком мосту. 9 июля его похоронили на Новодевичьем кладбище.

В постановлении политбюро записали:

«1. Оставшиеся после Чичерина рукописи и другие бумаги передать в Политархив НКВД.

2. Книги Чичерина передать в библиотеку НКИД.

3. Остальное имущество (деньги, займы, платье, белье и другие домашние вещи) передать родственникам, именно брату покойного Н.В. Чичерину».

В советские времена Чичерина, конечно, не вычеркивали из истории, как это делали с Троцким, но и лишний раз старались не вспоминать. Многолетний министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко, ревниво относившийся к чужим успехам на дипломатическом поприще, не любил Георгия Васильевича. А труды по истории дипломатии не выходили без санкции министра. Уже при Горбачеве, когда зашла речь о том, как отметить семидесятилетие советской дипломатической службы, Громыко ворчливо сказал:

— Чичерин? А что он такое особенное сделал? Ну, с Лениным работал. Ну, так Ленин все и делал…

Часть вторая

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ПРИ СТАЛИНЕ

Глава 3

МАКСИМ МАКСИМОВИЧ ЛИТВИНОВ. РЕВОЛЬВЕР ПОД ПОДУШКОЙ

— Автомобильная катастрофа, в которой погиб Литвинов, была не случайной, ее подстроил Сталин. — Эти слова произнес однажды в тиши своего кремлевского кабинета бывший член политбюро Анастас Иванович Микоян.

Услышал эти слова только один человек. Это были еще советские времена, напечатать такое сенсационное признание было невозможно, но старый соратник Сталина вдруг решил раскрыть одну из известных только ему тайн. Может быть, к неожиданной откровенности его расположил обаятельный собеседник, которого он давно знал?

Беседовал с Микояном Валентин Михайлович Бережков, известный журналист, который когда-то работал в секретариате наркома иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова и был переводчиком Сталина. Бережков изумился словам Микояна: официально бывший нарком иностранных дел Максим Максимович Литвинов умер в конце 1951 года от инфаркта.

— Анастас Иванович, я просто не в состоянии этому поверить, — сказал пораженный Бережков.

— Я хорошо знаю это место, неподалеку от дачи Литвинова, — невозмутимо продолжал Микоян. — Там крутой поворот, и, когда машина Литвинова повернула, поперек дороги стоял грузовик… Сталин был мастером на такие дела. Он вызывал к себе людей из госбезопасности, давал им задания лично, с глазу на глаз, и человек, от которого Сталин хотел избавиться, погибал.

У Сталина имелась причина расправиться с Литвиновым, продолжал Микоян свой рассказ. Когда Литвинов фактически уже был отстранен от дел, его на даче часто навещали высокопоставленные американцы, приезжавшие в Москву и не упускавшие случая по старой памяти посетить бывшего министра и посла в Соединенных Штатах.

Американцы жаловались, что советское правительство занимает неуступчивую позицию, что трудно иметь дело со Сталиным из-за его упорства. Литвинов сказал им, что не следует отчаиваться, что неуступчивость Москвы имеет пределы, и посоветовал: если американцы проявят достаточную твердость, то советские руководители пойдут на уступки. Эта, как и другие беседы, которые вел у себя на даче Литвинов, была подслушана и записана. О ней доложили Сталину, он показал запись и другим членам политбюро.

— Я тоже ее читал, — вспоминал Микоян. — Поведение Литвинова у нас вызвало возмущение. По существу, это было предательство. Сперва Сталин хотел судить и расстрелять Литвинова. Но решил, что процесс может вызвать международный скандал, и отложил это дело. Но не забыл о нем. Он вообще не забывал таких вещей. И приказал привести в исполнение свой приговор, но без лишнего шума, тихо. Так Литвинов погиб в автомобильной катастрофе…

Валентин Бережков записал слова Микояна и со временем предал их гласности в своей мемуарной книге «Как я стал переводчиком Сталина». Бережков считал, что нет оснований сомневаться в правдивости слов Микояна. Разговор происходил в 1972 году. Анастасу Ивановичу тогда исполнилось семьдесят семь лет. Он оставался членом Президиума Верховного Совета СССР, был бодр и подвижен, писал мемуары и на память не жаловался.

ПАПАША ИДЕТ В БАНК

У третьего в истории Советской России наркома иностранных дел Макса Валлаха до революции, в годы подпольной работы, было много партийных кличек: Папаша, Граф, Кузнецов, Латышев, Феликс, Гаррисон, Казимир… Однако в историю он вошел под псевдонимом Литвинов, который стал его второй фамилией, известной всему миру.

Максим Литвинов занимал пост народного комиссара иностранных дел девять лет, с 1930 по 1939 год. В отличие от своих предшественников Чичерина и Троцкого менее эмоциональный Литвинов лучше приспособился к новой жизни. Он прекрасно понимал, что можно и чего нельзя делать при советской власти. Но при этом Литвинов умел быть принципиальным, отстаивал свою точку зрения и говорил правду в глаза. Эти редкие качества предопределили и его взлет, и его падение.