Сосед на Камри (СИ) - Agna Werner

— Почему не соврала? Скажи «нет», и я поверил бы! Да я бы любому оправданию поверил! — Голос пропитан отчаянием и только что рухнувшей надеждой. Влад обессилено опускает ладони на столешницу и сжимает кулаки до побелевших костяшек. — Я тебе доверил то, что никому никогда не рассказывал. Я верил, что у нас все серьезно. Крис, что я делал не так?!

— Дело не в тебе, а во мне, — черт! Я не хотела говорить заезженными фразами.

— Или я недостаточно хорош? — он искренне не понимает. — Чего тебе не хватало? Я пытался быть лучше твоих корейцев, и вроде получалось. Но я устал бороться с фантомом идеального парня с раскосыми глазами.

Не думала, что Влада так выведет моя любовь к корейским айдолам. Понимаю, что плачу, только когда слезы стекают по подбородку и капают на майку. Несмотря на духоту, меня потряхивает и знобит. Горло сдавливает осознание, что пропасть между нами становится шире, прежнего доверия и близости уже не будет.

— Опять отмалчиваешься? Вот каждый раз, когда что-то происходит, ты закрываешься!

— Может, оно и к лучшему, что Мила рассказала, я бы не решилась.

— Ты действительно жаждешь такой свободы? Без меня? — горько выспрашивает, так и не смирившись.

В эту минуту хочется исчезнуть, превратится в безмятежную песчинку, перекатывающуюся под силой морской волны. Чтобы все само закончилось без моего участия.

— Я всегда от кого-то зависела. Да, с тобой нет жестких рамок, но это тоже не свобода.

— Останься со мной, — он переходит на шепот.

— Боюсь, — я тоже.

— Чего?

— Что если не попробую, уже никогда не узнаю ее вкус.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — мольба в голосе заставляет почувствовать себя черствой стервой.

— Это не то, Влад. Ты же знаешь.

Тяжело выдыхает. Его слезы разрывают душу. Как разговор пришел к такому концу? Мои первые отношения и их неожиданное завершение.

— Я не готов тебя потерять, — закрывает лицо руками.

— Я буду страдать.

— А без тебя страдать буду я.

— Отпусти меня.

— Не могу, я слишком тебя люблю.

Я тоже, но не признаюсь. Лучше сейчас остановиться, чем сделать потом еще больнее. Когда я буду периодически жалеть, начнутся ссоры… Мы зашли в тупик. В тишине под мерное тиканье настенных часов каждый размышляет о чем-то своем.

— Я поживу у отца, после все решим, — неожиданное заявление вытягивает из глубин сознания.

Вижу его состояние и понимаю, что обоим необходимо время принять случившееся. Парень понуро плетется в комнату. Робко, сохраняя дистанцию, иду за ним и наблюдаю, как в дорожной сумке новая одежда сменяет старую. Он небрежно закидывает футболки, брюки, джинсы, пиджак, белье, носки. Ношеные же громоздятся бесформенной кучей на диване. Есть привычки, которые не меняются. Влад усердно избегает моего взгляда и покидает квартиру. Свою квартиру.

Я осталась в чужом доме без внятного представления, что делать дальше. Уже съезжать? Если да, то куда? Домой не хочу, да и не смогу с мамой. Как содержать себя? В принципе можно уйти на заочку и устроиться туда, где не требуется специализированное образование.

Следующие несколько дней просматриваю предлагаемые вакансии и стараюсь договориться насчет собеседований. Это становится полным провалом, все надежды рушатся под тяжестью реальности. Скрепя сердцем, соглашаюсь с собой, что в крайнем случае попрошу папу помочь с работой. Не факт, что получится, но шансик маленький есть. Подсознательно будто готовлюсь: перестирала свои и его вещи, прогенералила. Так у Влада дольше продержится порядок. С грустью отмечаю, что заново ведь начнет всякой дрянью питаться. Кажется, это было в прошлой жизни: я шпионила и подглядывала за ним, даже не веря, что у нас будут отношения. Не знаю, правильно ли я поступила или потеряю еще больше.

Когда через неделю он неожиданно появляется, понимаю, что соскучилась, но назад дороги нет.

— Привет, — скидывает кроссовки и несмело проходит, озираясь по сторонам, будто не у себя дома.

— Привет. Как дела? — не придумываю ничего умнее.

— Пойдет.

Наше общение приобретает налет неловкости, случайные касания в коридоре, будто разряды тока, заставляют соблюдать дистанцию. Опять кухня, опять между нами стол.

— Ответь, пожалуйста, тебе было плохо со мной? — он не справляется с эмоциями, и голос срывается.

— Нет.

— А мне было лучше всех, как с кем-то очень родным. Я не притворялся, не пытался специально понравиться.

Возникшая пауза повисает непомерным грузом на плечах. И я снова задумываюсь о правильности своего решения. Он стал родным: люблю каждую родинку на его теле, замираю от каждой улыбки, таю от ласки.

— Вот, — Влад кладет мой паспорт.

— Откуда он у тебя? — веки непроизвольно распахиваются шире.

— Недавно заезжал домой, когда тебя не было, — парень заметно нервничает. — Такое дело, — запинается и отводит взгляд. — Открой четырнадцатую страницу.

— Зарегистрирован брак, — никак не соображу. — Керимов Владислав Юрьевич. Это что?

— В двадцатых числах августа отправишься в Хабаровск. Тебе надо закончить все до вылета, взять академ и собраться, — тараторит как скороговорку на одном дыхании.

— В смысле? В последнюю встречу мы обсуждали расставание, а в итоге я замужем?!

— Я долго думал. Я дам тебе эту свободу: целый год самостоятельной жизни в Хабаровске без меня, без родителей. Будет работа, если согласишься на один вариант, — наконец смотрит в глаза. — Семье того самого друга нужен помощник по хозяйству. У Леры, его жены, проблемы со здоровьем.

— Влад, это уже не то. Ты только отсрочишь неизбежное. Почему просто не отпустишь меня? — Не решаюсь озвучить главный вопрос: зачем продлеваешь нашу агонию?

— Потому что я дурак! — кричит. — Надеюсь, что ты полюбишь меня за этот чертов год, понятно! — медленно выдыхает и чуть сбавляет тон. — Надо успеть многое сделать, поговорить с твоими родителями.

— Они же не отпустят! — я совсем забыла о них, кошмар!

— Поэтому ты теперь замужем.

— Они все поймут, ты-то останешься здесь.

— Нет, я полечу с тобой, завершу там начатую работу, затем в Америку. Мне предложили контракт.

Все, что хотела сказать, вдруг вылетает из головы. Да, я могла снова переступить через себя, как делала это с родителями. С Владом я бы даже не притворялась, мне действительно было хорошо, только лет через цать червячок сомнения грыз бы изнутри,