Цветок пустыни - Джейн Арбор

– Но все это произошло позавчера вечером, – размышляла Лиз, – разве тебе не хотелось рассказать мне обо всем этом еще вчера? – (Если бы Бет знала, от каких несбыточных надежд это могло бы избавить Лиз, когда бы та услышала обо всем этом еще до минувшей ночи!)

– Конечно, хотелось. Дальше вся ночь была для меня сплошным мучением. Но я думала, что на следующий день маман обязательно объяснит мне все. По правде говоря, я была намерена заставить ее объясниться со мной. Но потом я решила позвонить тебе, но ты уже уехала в пустыню вместе с Роджером.

– Так что, миссис Карлайен так и не поделилась с тобой своим секретом?

– Ни единым словом. Правда, я сама довольно холодно разговариваю с ней. Я просто не могу иначе. Взять хотя бы сегодняшнее утро: бросив мне буквально несколько слов про то, что случилось с тобой и с Роджером, она тут же объявляет мне, что этим вечером она вновь уйдет из дому, и выражает уверенность, что я сама найду, чем мне заняться.

В отчаянной безрассудной надежде Лиз сказала:

– Я не верю этому. Должно же быть какое-то объяснение…

– Какое объяснение? Скажи мне какое? А кроме того, ты ведь не видела, как вчера выглядела маман. Сама она была какой-то очень спокойной, но глаза сверкали как звезды, и словно какое-то сияние исходило от нее. Казалось, маман прислушивается к какой-то чудесной музыке, звучавшей в ее голове, и она совершенно не заметила мое сдержанное отношение к ней. Подумать только, я верила, что к этому дню я сама бу-бу-буду помолвлена с Роджером!

Услышав, как дрогнул голос Бет, Лиз оказалась вынужденной пожалеть ее.

– Ну что же, Бет, в первый раз мы с тобой оказались, так сказать, в одной лодке. Но, пожалуйста, веди себя так, чтобы миссис Карлайен было нетрудно рассказать тебе обо всем. Если дело обстоит так, как ты говоришь, тебе придется смириться с этим, а если не так, то ты только представь себе, от каких мук ревности ты избавишь себя.

– А Роджер все равно будет моим! – возразила ей Бет с новым приступом озлобления. – И если они сегодня опять куда-нибудь пойдут, не давая никаких объяснений, то я уже обещала, что заставлю их пожалеть об этом, и добьюсь своего. Ты увидишь!

– Бет! – Вставая, Лиз поймала запястье девушки. Но та вырвала у нее свою руку и с надменным видом вышла на залитую ярким солнцем улицу, и Лиз не стала преследовать ее.

В течение всего этого дня Лиз, испытывая какое-то странное самоедское наслаждение, рвала на клочки мечты и надежды, что родились у нее прошлой ночью, и с болью в сердце выкладывала из этих клочков совершенно иной рисунок.

Вспоминая о Роджере, Лиз смогла по-иному трактовать его слова и поступки и прийти к выводу, что они относились не к ней и не к какой-то гипотетической любви, что ожидала Роджера где-то в будущем, а к Дженайне. К мужественной и нежной Дженайне, ревновать к которой может только такой эгоистичный и недостойный человек, как Бет… Думая о Дженайне без злости и горечи, Лиз полагала, что та, со своей стороны, тоже на затаит на нее злобу за два ничего не значащих поцелуя. Вот только тот камень с праздника ахал, который, как оказалось, взял себе Роджер, никак не хотел вписываться в этот новый рисунок. Но ведь может быть и так, что туареги предложили Роджеру взять его в качестве сувенира, и, как только этот камень оказался у него в багажнике, он совершенно забыл о нем.

Рассуждения подобного рода весь день преследовали Лиз, и, когда вечером ей позвонил Крис, она очень обрадовалась возможности поговорить с кем-нибудь.

– Что такое? В чем дело, Лиз? – встревоженно спросил ее Крис.

Чтобы успокоиться, Лиз сделала глубокий вдох.

– Да ни в чем, – ответила она, – а почему ты спрашиваешь?

– Просто ты говорила таким голосом, как если бы находилась на пятом этаже охваченного пожаром здания и увидела, что я пришел, чтобы спасти тебя! Каким бы ни было мое отношение к Дженни, все равно, для того чтобы я уважал себя, мне исключительно важно заслужить твое расположение.

Они немного посмеялись вместе, а потом Крис сказал:

– Ну, вот и все, Лиз. Послезавтра я уезжаю в Англию.

– Боже, Крис… Я очень рада. Господи, хотя так ли это? Ведь я буду по тебе ужасно скучать.

– Значит, нас таких будет двое! Я тоже буду скучать по тебе. Но если ты говоришь это серьезно, повода для беспокойства нет. Как мне представляется, я снова вернусь сюда. Я и Дженни.

– Я так на это надеюсь. А что Дженни? Она-то хочет приехать в эти места?

– Если верить письмам, она поедет, как только я буду готов привезти ее, даже дикие верблюды не смогут ее остановить.

– А как на это смотрит мать Дженни?

– Она теперь постоянно пребывает в каком-то бридж-клубе для избранных и вполне довольна жизнью. Дженни утверждает, что она расцвела там. Наконец она великодушно простила Дженни за то, что та бросила ее ради меня, и теперь, когда мамаша отдыхает от своих больших шлемов и прочих игр, они прекрасно ладят друг с другом.

– Стало быть, мы приближаемся к счастливой развязке? – весело спросила Лиз.

– Мы можем надеяться на счастливую развязку, – чуть поправив, повторил Крис. – И все-таки, ты знаешь, может, все дело в телефонной линии, но голос твой все равно звучит как-то не так, он какой-то ломкий и сдавленный, будто ты говоришь через силу.

– Должно быть, все дело в телефоне. – Лиз переменила тему разговора. – Значит, ты говоришь, послезавтра? Это ужасно скоро. Вечеринку в твою честь нам придется назначить на завтра. Ты не обидишься, если она пройдет, так сказать, чуточку экспромтом?

– Нисколько. Вечеринки экспромтом зачастую оказываются самыми лучшими. Но как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, Лиз. Ты не будешь против, если вместо тебя хозяином вечеринки буду я?

– Но ты же не вправе этого делать! Такая вечеринка – это как бы наше пожелание тебе «bon voyage!».

– Я знаю, чем она является. Но почему бы мне самому не пожелать себе счастливого пути! Мне страшно необходимо подобное пожелание, потому что, только ты об этом ни одной живой душе не говори, я могу ухитриться и заболеть морской болезнью еще во время регистрации багажа! Но если говорить серьезно, у меня есть особая причина, чтобы стать хозяином вечеринки. Так что ты разрешишь мне?

– Но это должна быть какая-то уж очень особая причина, чтобы я согласилась. Ты мне не можешь назвать ее? – упорствовала Лиз.

Возникла пауза, а потом Крис продолжил:

– Будем считать, что я хочу убить двух зайцев сразу. Эта вечеринка должна служить выражением моей признательности всем вам и выражением уверенности в том, что я смогу видеть снова или хотя бы знать причину своей слепоты. Ты меня понимаешь?

– Да, конечно, – тепло заверила его Лиз, – но, Крис…