Русская идея и американская мечта — единство и борьба противоположностей - Елена Головина

его жизни. Последние 2 недели жизни он провёл в госпитале. В России всё-таки жена не бросит мужа, потому что у него рак, если, конечно, она не какой-нибудь там антисоциальный элемент.

Мелкие компании обычно не имеют страховки для своих сотрудников. При президенте Обаме был принят закон, по которому стали страховать всех вне зависимости от состояния их здоровья. Это, конечно, большой прогресс, тем более что для людей, у которых очень небольшая зарплата и платить за медицину они не могут, сделали бесплатную страховку. В проигрыше оказались люди, у которых медицинская страховка не бесплатная, но у них такие низкие налоги (из-за небольшого дохода), что они не могут списать даже части своих медицинских расходов за счёт налогов. Более обеспеченные могут часть расходов списать, правда, тут произошла ещё одна накладка — стоимость индивидуальной страховки выросла в несколько раз. У нас, например, страховка выросла почти в 3 раза.

Как работает медицинская страховка? К сожалению, нет возможности узнать цены до процедуры (они договорные с каждой конкретной страховкой, и более того, разные планы одной страховки имеют также разные цены) или, допустим, сравнить стоимость в разных медицинских учреждениях. Как всегда, поражаешься какому-то маразму: цены в магазинах — все до цента, например что-то стоит 1 доллар 99 центов. А вот узнать стоимость процедуры, которая может обойтись в тысячи долларов (например, это стоимость МРТ), не представляется возможным, а ведь она может различаться на тысячу долларов между больницами. Раньше мне иногда это удавалось (после многочисленных звонков), последние годы они вообще на такие вопросы не отвечают.

Отдельно — поход к врачу. У врача на тебя обычно 5–10 минут, что-то он за это время пытается заполнить в компьютере. Говорить семейному врачу о каких-то мелких проблемах не стоит, большинство и диагноз не поставит. Например, хронический тонзиллит или гастрит — у них на это нет никакой реакции. На что есть — диабет, повышенное давление, а также то, что можно прооперировать. Операцию тут тебе будут предлагать по поводу или без; мне вот раза 2–3 уже предлагали что-нибудь прооперировать (при полном отсутствии каких-то показателей!). Я пожаловалась, что у меня болит кисть руки — да, я занимаюсь экспериментальной работой, поэтому рука устаёт; сразу предложили сделать операцию, чтобы это исправить. Моей знакомой предложили удалить несколько метров кишечника, когда она пожаловалась на работу пищеварительного тракта. К счастью для неё, всё потом исправилось просто при смене питания. За операции хорошо платят, а вот за беседы с больным платят очень мало, поэтому хирургам с кем-то беседовать и предлагать какие-то безоперационные меры совсем невыгодно, — в этом сами друзья-хирурги признавались. Профессора признавались, что профилактике студентов, будущих врачей не учат совсем. Врачи попадаются очень странные, например я иду с ребёнком к педиатру. Она водит руками на расстоянии 5–10 см от него (ребёнок стоит в одежде) и говорит, что всё нормально, она ничего не чувствует. «Прекрасный» врач, кстати, Гарвард окончивший. Если бы я хотела так определять болезни, то пошла бы к гадалке, парапсихологу, экстрасенсу, но я пришла к педиатру, поэтому и ожидаю традиционные методы лечения и диагностики. Естественно, на дом никто не приходит. Больничных на детей не существует. Дети все с кашлем, соплями ходят в детский сад, школу. Общее официальное правило, что если нет температуры в течение 24 часов, то тогда можно уже отдавать ребёнка в детское учреждение. На продвинутых работах есть больничные дни (несколько в году), на многих — нет, нужно брать отпуск (если он тоже есть) или без содержания. Много болеть не приветствуется, и когда ты будешь подписывать контракт на следующий год (тут в большинстве мест подписываются такие контракты), твой начальник может сильно задуматься, стоит ли этот этот контракт продлевать.

Попасть к врачу часто сложно, надо ждать приёма несколько месяцев, особенно к узкому специалисту, врачей мало. Из-за дороговизны медицины, трудностей с тем, чтобы уйти с работы к врачу, а также того, что диагностические процедуры просто так не назначают (если только есть очень серьёзные показания), люди узнают диагноз уже на поздних стадиях. Обычно можно добиться какого-то диагностического обследования (в нашем случае — за свои деньги), если сам это предлагаешь; они обычно ничего не предлагают; опять-таки, если у тебя очень серьёзные заболевания, то тогда — да. Когда я приезжаю в Россию, то сразу начинаю обследоваться в частных клиниках — всё дёшево (для нас, конечно, а не для старушек, живущих на одну пенсию), доступно, можно действительно обследоваться для профилактики. Кстати, по уровню оснащения эти частные клиники часто лучше американских больниц. В Америке — американское оборудование, а вот в России — со всего мира; конечно, своё иметь тоже надо. То же у дантистов — оборудование, технологии со всего мира. А ещё мне очень нравится отношение врачей — очень доброжелательное, внимательное, тщательное; я, конечно, хожу в частные больницы, но всё равно, я ведь побывала уже у многих докторов.

Однако что хорошо в Америке — это оперативное вмешательство: вот здесь какие-то новые типы операций (например, с участием роботов), процедур (например, радиационная терапия): американцы идут впереди, используют передовые технологии и действительно дают надежду на выздоровление. Другое дело, что доступность этого всего небольшая для людей моложе 65, поскольку даже со страховкой медицина — дорогая, и люди часто обращаются поздно. Парадокс, что после 65 лет страховка государственная, фиксированная и доступная (для бедных людей всё равно дорогая, но для самых бедных — бесплатная); в какой-то мере проще оперироваться, поскольку можно не думать о счетах. Также можно не думать о счетах людям с очень низкой заработной платой — всё оплачивает государство (после 2014 г.); а вот люди со средним достатком, если они не работают на крупную богатую компанию, где тоже может быть дешёвая страховка, подумают, прежде чем идти к врачу или делать какие-то анализы.

Ещё одно отличие — те операции, после которых у нас лежат 2–3 недели, там — 2–3 дня в лучшем случае, а то и в тот же день выписывают, например в случае операции по поводу рака груди. Причины этого — снижение внутрибольничного заражения, от которого погибают более 100 000 американцев ежегодно, а также большая стоимость пребывания в больнице. Хотя даже с операциями не всё нормально, точнее как повезёт: моим знакомым везло с операциями на сердце — делали стенты, шунтирование — всё хорошо; a вот трём знакомым, которые делали другие операции, как-то не очень: двум из них случайно пробили стенку кишечника, хотя делали операцию на другом органе в