Фер-де-ланс (Острие копья) - Рекс Стаут

Дом Картеров на самой вершине холма производил впечатление постройки, готовой рухнуть в любую минуту. Его не штукатурили бог знает сколько, может, с самой войны, вокруг него вместо травы буйно разрослись сорняки. Однако местная собачонка встретила меня дружелюбно и радостно, а бельё на верёвках сияло белизной.

Я нашёл миссис Картер за домом, где она заканчивала стирку. Это была сухощавая подвижная женщина, у которой не хватало переднего зуба.

— Миссис Т. А. Картер?

— Да, сэр.

— Я по поводу вашего ответа на моё объявление в субботней газете. О посадке самолёта. Ваш ответ очень подробный. Значит, вы видели, как я сел?

Она кивнула.

— Конечно, видела. Правда, я сама не читала объявления, но Минни Уотер видела его, а так как я ей рассказывала о самолёте, она сразу вспомнила и принесла объявление в субботу вечером. Хорошо, что я ей рассказала. Конечно, я видела, как вы сели.

— Не думал, что отсюда будет видно.

— Ещё как. Идёмте, сами убедитесь. Это очень высокий холм. — И она повела меня через двор и заросли кустарника за домом. — Вот какой вид отсюда, — с гордостью сказала она. — Мой муж говорит, что такой вид миллион долларов стоит, если его показывать туристам. Видите, там водохранилище. Похоже на озеро, не правда ли? — Она указала рукой. — А вот поле, на которое вы сели. Я подумала, что-то случилось, поломка какая. Я видела много самолётов в воздухе, а вот чтобы сел на землю, видела в первый раз.

Я кивнул.

— Очень хорошо, спасибо за такое подробное письмо. Мне, пожалуй, и спрашивать нечего. Вы увидели меня в десять минут седьмого, как я вышел и пошёл через поле к дороге. Вы пишете, что вернулись в дом, взглянуть на обед на плите, после уже не видели меня. Когда стемнело, мой самолёт всё ещё оставался на лугу. В половине десятого вы легли спать, а утром самолёта уже не было. Так?

— Да, так. Я решила написать всё, что видела и что было, потому, что…

— Совершенно правильно. Мне кажется, вы любите, чтобы всё было точно, миссис Картер? Вы описали мой самолёт лучше, чем я сам смог бы это сделать. Да ещё с такого расстояния. У вас хорошее зрение. Кстати, вы не можете мне сказать, кто живёт вон в том белом доме внизу?

— Конечно. Там живет мисс Уэлман, художница из Нью-Йорка. Арт Баррет, который отвёз вас в Хоторн, работает у неё.

— Да? Ну конечно же. Это именно то место. Премного благодарен, миссис Картер, вы поможете мне выиграть пари. Главное — узнать, сколько ещё человек видело меня.

Я решил тут же дать ей пять долларов. Видит Бог, она в них нуждалась, к тому же она не оставила Мануэлю Кимболлу ни малейшего шанса. Я не знал, насколько серьёзно Вулф подозревал его, но отлично понимал, что, пока не будет точно установлено всё, что произошло пятого июня, шеф будет откладывать решающий разговор с Анной Фиоре. Я никогда не доверял чувствам в такой степени, как Ниро Вулф. Они часто уводили меня в сторону, заставляя высокопарно изъясняться, за что мне потом бывало стыдно, и я тут же спешил опереться на факты. Поэтому я подумал, что услуга миссис Картер стоит дороже, чем пять долларов. С Мануэлем Кимболлом всё было ясно. А вот как добыть достаточное количество улик — это уже другое дело.

Миссис Картер, зажав в руке пять долларов, поспешила к дому, заявив, что бельё само не постирается. Я постоял ещё какое-то время, разглядывая луг внизу. Так вот где Мануэль Кимболл посадил свой самолёт. Через это поле он прошёл к белому дому и попросил здешнего жителя отвезти его в Хоторн. Там, в нескольких милях от собственного дома, он заблаговременно оставил свою машину либо ту, что нанял в ближайшем гараже, и в ней отправился в Нью-Йорк. По пути он, видимо, остановился в Уайт-Плейнс, позвонил Карло Маттеи и договорился о встрече. Его уже тревожило то, что Маттеи отказался от мысли уехать в Европу. А когда они встретились в половине восьмого вечера и Маттеи показал ему вырезку из утренней газеты о смерти Барстоу и, может, завёл разговор о том, как трудно в таких случаях держать язык за зубами, для Мануэля этого оказалось достаточно. Покружив ещё немного с Маттеи в машине по окрестностям, он отыскал наконец уединённое местечко и там всадил бедняге нож в спину. Удар пришёлся прямо в сердце. Не вынимая ножа из раны, чтобы не испачкать кровью сиденье, он ездил по округе, пока не нашёл то, что ему было нужно. Вытащив из машины убитого, Кимболл поволок его в заросли кустов, где и оставил. Сев в машину, он вернулся в Хоторн, где взял такси, которое отвезло его в тот же белый дом в долине. Если бы ему понадобилась помощь, чтобы взлететь, он мог воспользоваться помощью Арта Баррета и таксиста. Около десяти вечера Мануэль совершил посадку на собственном аэродроме, а механику Скиннеру сказал, что ночью летать куда интересней, чем днём.

Ничего сверхъестественного во всём этом не было, кроме одного — незаурядной сообразительности Карло Маттеи, который, прочитав сообщение о смерти Барстоу, тут же всё понял. Но я не стал сосредоточиваться на этом, ибо, может, ещё раньше что-то насторожило Маттеи или сама оригинальность механизма, за изготовление которого ему так хорошо заплатили, заставила его призадуматься.

Я решил не прощупывать Арта Баррета. Я мог бы тоже представиться ему лётчиком-любителем, как представился миссис Картер, но ничего сверх того, что я уже знал, он мне всё равно не сказал бы, так что не стоило ломать голову, как к нему подступиться. Пока мне и без этого хватало дел. Два других ответа на объявление тоже могли подождать. Я хотел поскорее вернуться на Тридцать пятую улицу, поскольку помнил обещание Вулфа тут же приступить к откупориванию банки, то есть Анны Фиоре, как только мне удастся разобраться, где Мануэль Кимболл приземлился вечером пятого июня.

Я задержался на минуту у верёвки с бельём, чтобы попрощаться с миссис Картер, развернул машину и, медленно ведя её по огороженной валунами дороге, стал спускаться с холма на шоссе. Непроизвольно я начал что-то напевать под нос, чему сам немало удивился. Я получил доказательства, что мы на верном пути, хотя до цели, увы, ещё далеко. И всё же я пел.

На Фордхэм-роуд я остановился, позвонил Вулфу и коротко проинформировал его. Он уже был в кабинете. Когда я стоял перед светофором на Тридцать шестой улице, на городских часах пробило полдень.

Я остановил машину у подъезда. Когда я вошёл, Вулф, как всегда, сидел за столом в кресле, а Фриц устанавливал перед ним поднос с двумя бутылками пива.

— Добрый день, друг Гудвин, — оригинально поприветствовал меня Вулф.

— Что? — изумился я и вдруг понял: я забыл снять шляпу. Я тут же вернулся в холл и бросил шляпу на крюк вешалки.

— Я бы не раздражался по таким пустякам, — сказал я, садясь перед ним и улыбаясь во весь рот. — Разве я не говорил вам, что Мануэль Кимболл — паршивый мексикашка? Признаю, ваше объявление в газете было верным ходом.

Вулфа, казалось, мало интересовало, о чём я говорю, но он вежливо кивнул.

— Нашёл этот луг?

— Я всё нашёл. Даже женщину, которая видела, как он сел, и точно может сказать, какие части самолёта окрашены в красный цвет, а какие в синий. Нашёл и человека, который отвозил его в Хоторн. В общем, узнал всё, что только можно.

— Ну? — Он даже не смотрел на меня.

— Что значит «ну»? Вы опять хотите меня обидеть. В чём дело?

Он предупреждающе поднял ладонь:

— Спокойнее, Арчи. Твои успехи заслуживают того, чтобы отпраздновать, но тебе придётся извинить меня за то, что откладываю это до лучших времен. Твоё столь внезапное возвращение помешало мне сделать один весьма важный звонок. Я как раз собирался найти номер телефона, когда вошёл ты. Может, поможешь мне? Ты знаешь телефон Барстоу?

— Конечно. Что-то важное? Соединить?

— Да, и не клади отводную трубку. Мне нужна мисс Сара Барстоу.

Я отошёл к своему столу, справился на всякий случай с записной книжкой и позвонил. Мне ответил дворецкий Смолл. Я попросил к телефону мисс Барстоу. Как только она взяла трубку, я кивнул Вулфу. Он взял трубку своего аппарата, а я свою так и оставил прижатой к уху.

— Мисс Барстоу? — начал хозяин. — Говорит Ниро Вулф, доброе утро. Я позволю себе осведомиться, получили ли вы орхидеи? Никаких орхидей не получали? Простите, значит, произошла какая-то ошибка. Разве не вы оказали мне честь прислать записку сегодня утром с просьбой послать вам орхидеи? Не посылали никакой записки? Нет, нет, не беспокойтесь, здесь просто какое-то недоразумение. Простите за беспокойство, до свидания.

Мы одновременно положили трубки. Вулф откинулся на спинку кресла. Я торжествующе улыбался.

— Стареем, сэр. В молодости мы никогда не посылали девушкам орхидей, если они сами об этом не просили.

Щёки Вулфа не дрогнули. Он задумчиво выпячивал и втягивал губы. Рука его по привычке потянулась открыть ящик стола, но он тут же её отдёрнул, даже не коснувшись ручки.