Контроль (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна "О&#39

— Осторожно. Тебе нельзя двигаться.

Я все же поворачиваюсь, и на глаза тут же наворачиваются слезы. Я в больничной палате, но это неважно, потому что он тут.

— Саша… — шепчу пересохшими губами.

— Я с тобой. Ты в лучше больнице, с лучшими врачами. Они сделают все, чтобы ты поправилась максимально быстро, — отзывается он чуть слышно и присаживается на корточки рядом с кроватью, чтобы бережно взять меня за руку. Я улыбаюсь ему сквозь слезы, но тут замечаю еще одного человека. Ник. Бледный, но уже протрезвевший, он сидит в углу палаты на стуле, уронив лицо в руки.

— Я рад, что ты очнулась, — выдавливает он с трудом и, сглотнув, добавляет. — Я не могу просить у тебя прощения, потому что его не заслужил. Но я счастлив, что ты жива. А сейчас, я, пожалуй, пойду. Не буду вам мешать.

— Останься, пожалуйста, — прошу я. — Ты не виноват. Это случайность.

Ник еще пытается оправдываться, но его прерывают. Открывается дверь, и на пороге я вижу своих обеспокоенных родителей, которые тут же оттесняют от меня обоих Лисовецких и долго ощупывают, осматривают. Мама плачет и гладит меня по щеке, и у меня в ответ на ее объятия текут слезы. Представляю, как они перепугались. И странно, что нет Наташи.

— Это ведь ты ее парень… — обращается папа к Нику с надеждой, после того как Александр коротко обрисовывает ситуацию, без подробностей, которые привели к трагедии. Я ему благодарна за это. Если я расскажу родителям, то как-нибудь потом. Сама. — Спасибо, что… — продолжает отец, но договорить не успевает.

Ник подрывается, так что стул отлетает в сторону и мчится к выходу, а Саша устало закрывает глаза руками, выдыхает и кричит ему в спину.

— Никит!

— Все нормально, папа, — отзывается парень от двери. — Правда, все нормально. Вам нужно поговорить.

Он смотрит на меня, на моих ничего не понимающих родителей и добавляет.

— Всем вам.

— А ты не хочешь поговорить с нами? — тихо спрашивает Александр.

— Нет. — Ник качает головой. — В последнее время, у меня как-то не очень с разговорами. Вы уж как-нибудь без меня.

Дверь хлопает, а мама обращается ко мне со свойственным ей простодушием.

— Дашуль, и все же, что происходит? Почему этот милый мальчик так сильно разнервничался?

— Потому что все сложно, — отзываюсь я и отворачиваюсь к стене. — Ник не мой парень, хотя хотел бы обратного.

— Но эта палата, лечение… — встряет папа. — Я думал, это оплатил…

— Это оплатил я, — отзывается Саша ровно. — И палату, и врачей.

— Ну да. — Папа кивает. — Мы понимаем, что даже если парень Даши обеспечен, то вряд ли это его деньги, и мы вам очень благодарны. Сразу все возместить не сможем…

— Папа… — устало отзываюсь я.

— Ну что? Деньги ведь большие.

— Для меня нет, — отрезает Александр. — Не возьму ни копейки.

— Но как же…

— Пап…мам…

Я хочу сказать, что встречаюсь не с Ником, а с его отцом, но слова замирают в горле. Потому что я не знаю так ли это. Мы расстались, поэтому произношу совсем другое.

— Просто папа Ника очень добр. Вот и оплатил.

— Очень добр, говоришь? — шипит Александр. — Пусть будет, как скажешь!

Он вылетает из палаты, а я прикрываю глаза. Да за что мне это?

Родителям приходится все рассказывать. Не в красках, без подробностей, упуская секс с Сашей при первой встрече, которая произошла по вине Наташки. Просто говорю, что познакомились, прошли мимо друг друга из-за разницы в возрасте, статусе, да и вообще потому, что на тот момент у нас были другие проблемы у обоих. Ну а потом я встретилась с Ником, не зная, кто он, и закрутилось.

Не скажу, что родители довольны, особенно папа. Но, стоит признаться, момент для этого откровения удачный. Они переживают за меня и благодарны Саше за то, что тот устроил меня в лучшую клинику, поэтому не способны серьезно злиться.

— Ну а сейчас как, дочка? — вздыхает мама, а я жму плечами и тут же морщусь от боли.

— Не знаю, мы расстались, чтобы не травмировать Ника.

— Но ведь парень все равно узнал.

— Да, узнал, — соглашаюсь я, но понимаю, что не знаю чего добавить к этому. Я не знаю, появилось ли у нас с Сашей будущее после всего случившегося. Возможно, между нами ничего не изменилось, и думать об этом сейчас слишком тяжело. Болит голова.

К счастью, приходит врач и говорит родителям, что мне нужен отдых. Мама еще раз гладит меня по голове, и они с папой выходят, а я прикрываю глаза. Какое счастье, что я слаба настолько, что моментально проваливаюсь в сон. Думать ни о чем, правда, нет сил.

Александр

Я веду себя, как малолетний идиот, и не скажу, что не понимаю этого. Сбежать следом за Ником было так себе идеей. Все же мы с ним очень похожи. Далеко, правда, уйти не могу. Стою и нервного курю на крыльце больницы, понимая, что делать этого нельзя и меня, скорее всего, отругают. Ну и срать. Дам им еще денег.

Меня задевает, что Дашка ничего не говорит родителям про нас, словно стесняется меня. Впрочем, чего я хочу? Мужик старше ее почти в два раза, есть чего стесняться, но все равно обижает и злит.

То, что она все же рассказала о нас, понимаю, когда на крыльце с сигаретой появляется ее отец, кругленький такой весь домашне-уютный и чуть выше моего плеча. Мужику я не завидую, потому что я бы не одобрил такого жениха дочери. Хотя…зато у меня есть деньги.

— Я ведь даже не представился, — говорит он. — Сергей Федорович.

— Очень приятно, — отзываюсь я и жму руку. Мое имя он уже знает.

— Ты мог выбрать мою старшую дочку… — вздыхает Дашкин отец и нервно закуривает. — Она тоже красивая, но все же постарше на восемь лет.

— Да, упаси боже, — вырывается прежде, чем я соображаю, как это звучит. Ловлю обиженный отцовский взгляд и поясняю. — Она у меня работает. Точнее, у моего брата. Я знаю Наташу.

— Тогда понятно, почему Дашка, — вздыхает Сергей Федорович. — Старшую я замуж не выдам. А младшую выдам или это так?

— Не знаю… — признаюсь я. — Я люблю Дашу, мой сын любит ее…

— Сын, значит… — тянет он. — И сколько же тебе лет? Сохранился хорошо.

— Тридцать семь.

— Хм… — в смешке недоверие. — Сын, что ошибка юности? И раз есть сын, значит, есть и мать.

— Безусловно, мать где-то есть. Только вот я ее видел, ну…когда Ника делал, тогда и видел, — усмехаюсь я. Не знаю, может отцу Даши не понравится моя откровенность, но и я не мальчик, чтобы пытаться произвести впечатление. — Ника мне оставили в качестве подарка на восемнадцать лет. Я воспитывал его… хотел бы сказать сам и один, но нет. Мне помогали… И еще… Нет. Я никогда не считал его ошибкой юности. Ник, пожалуй, это самое полезное, что я сделал в свои семнадцать. Он до сих пор самый удачный из моих проектов, несмотря на спонтанность.

Чего я не ожидаю, что после этих слов, как черт из табакерки на крыльце появится Никита.

— Спасибо. — У Ника помятое лицо и он похудел, но сейчас я впервые за последнее время вижу на его лице улыбку. — Я был неправ.

— В том, что подслушивал чужой разговор?

— Нет, тут я был прав. И мне не стыдно. Я был неправ, когда злился на тебя и Дашу. У вас хорошая дочь, — обращается он к слегка ошалевшему от его появления Сергею Федоровичу, жмет ему руку и, козырнув мне, поворачивается в сторону парковки. — Ну я пошел.

— У нас большая семья, — говорю я, когда сын садится в мою машину и уезжает. То, что оставил без колес меня, его не смущает. — Кроме сына есть братья, племянники, сестра, родители…

— И все такие? — уточняет отец Лики, кивком указывая вслед скрывшейся машине.

— Слишком хороший для Лисовецких.

— Что?

— Про Ника так говорит вся родня.

— А кто самый плохой?

— Если учесть, что пусть невольно увел девушку сына, то, получается, в этом году данный титул получаю я.

Мы синхронно делаем затяжки и молчим, когда у ворот притормаживает такси. Мне кажется, даже отсюда я могу понять, кто там. Я еще ночью позвонил Глебу и сказал, когда можно спускать с цепи управляющую его клубом. Кажется, час расплаты настал.