Царственный пленник - Энтони Хоуп

Мне предстояло еще выдержать борьбу, которая должна была окончиться полным моим поражением. Я возвращался из Тироля, не изучив подробно ни его жителей, ни учреждений, ни фауны, флоры и тому подобного. Я провел время, по обыкновению, ничего не делая. Вот что мне придется выслушать от моей невестки, а против таких обвинений мне нечего сказать в свое оправдание. Поэтому я появился в Парк-Лэйне со смущенным лицом. Но прием мне был оказан не такой страшный, как я ожидал. Оказалось, что я поступил не так, как Роза желала, но так, как она предсказывала. Она заранее объявила, что я не соберу материалов и не запишу своих наблюдений. Мой же брат, по слабости характера, утверждал, что наконец мною овладело серьезное намерение работать.

Когда я вернулся с пустыми руками, Роза так занялась своим торжеством над Берлесдоном, что со мной обошлась весьма милостиво, большую часть своих упреков обратив на то, что я ленился писать своим друзьям.

– Мы потеряли много времени в поисках вас, – сказала она.

– Знаю! – отвечал я. – Многие из ваших посланников пережили тяжелое время из-за меня. Мне рассказал об этом Джордж Феверлэ. Не понимаю, почему вы так беспокоились? Я умею сам уберечь себя.

– Совсем не потому, – вскричала она презрительно; – я хотела сообщить вам о сэре Иакове Барродэле. Он наконец получил назначение на место посланника и приглашал вас ехать с ним.

– Куда же он едет?

– Он заменит лорда Тонгала в Стрельзау! – сказала она. – Только место в Париже могло бы быть приятнее.

– Стрельзау! – сказал я, взглянув на брата.

– Это не имеет значения! – вскричала Роза нетерпеливо. – Вы поедете, не правда ли?

– Мне не особенно хочется.

– Какой вы невыносимый!

– Кроме того, я думаю, мне нельзя ехать в Стрельзау. Милая Роза, это было бы неприлично!

– Глупости! Более никто не помнил старой истории. Тогда я вынул из кармана фотографию короля Руритании.

Она была снята за месяц или два до его восшествия на престол. Роза не могла понять моих слов, когда я сказал, показывая ей портрет.

– Может быть, вы ранее не видели или не заметили портрета Рудольфа У. Вот он. Как вам кажется, не вспомнится ли наша старая история, если бы я появился при дворе Руритании?

Моя невестка взглянула на портрет, потом на меня.

– Действительно! – сказала она и бросила фотографию на стол.

– Что скажешь ты, Боб? – спросил я.

Берлесдон встал, направился в угол комнаты и начал перебирать кипу газет. Вскоре он вернулся к нам с номером иллюстрированной «Лондонской Газеты» и в нем указал мне на изображение церемонии коронования Рудольфа V, в Стрельзау. Он положил фотографию и эту картинку рядом. Глядя на них, я глубоко задумался. Глаза мои переходили с моего портрета на Занта, Стракенца, на богатое облачение кардинала, на лицо Черного Майкла и на стройную фигуру принцессы, стоящей рядом с ним. Я долго и пристально разглядывал все это. Брат тронул меня за плечо. Он смотрел на меня с недоумением.

– Как видите – сходство между нами большое, – сказал я, – право, мне лучше не ездить в Руританию!

Однако Роза, хотя и наполовину побежденная, не сдавалась.

– Все это предлог, – вскричала она капризно. – Вы просто не хотите ничем заняться. Подумайте, со временем вы бы стали посланником!

– Я вовсе не хочу быть посланником! – возразил я.

– Из вас ничего путного не выйдет! – отвечала она. Возможно, но в прошлом я был кое-чем. Перспектива быть посланником едва ли могла соблазнить меня, когда я был королем!

Разобиженная Роза покинула нас; Берлесдон, закурив папиросу, продолжал все с тем же выражением смотреть на меня.

– Это иллюстрация в газете! – сказал он.

– Что ж из этого? Она только доказывает, что король Руритании и твой покорный слуга похожи, как две капли воды.

Брат покачал головой.

– Без сомнения! – сказал он. – Но я сейчас бы заметил разницу между тобой и фотографией.

– Ас изображением в газете?

– Я бы заметил разницу между фотографией и газетой; хотя они очень похожи друг на друга, но…

– Что ж?

– Иллюстрация похожа более на тебя! – окончил брат. Брат мой честный и хороший человек, и хотя он женат и любит свою жену, я бы доверил ему все свои тайны. Но эта тайна не моя, и я не мог выдать ее.

– А мне кажется, что фотография еще больше похожа на меня! – возразил я смело. – Но, во всяком случае, Боб, я не поеду в Стрельзау.

– Да, не езди в Стрельзау, Рудольф! – отвечал он.

Не знаю, подозревает ли он что-нибудь. Он ничего мне не говорит, и мы никогда не касаемся этого вопроса. Мы предоставили сэру Иакову Барродэлю искать другого атташе.

Со времени событий, описанных мною в этом рассказе, я поселился в деревне, в маленьком домике, где веду очень тихий образ жизни. Честолюбие и стремления моих сверстников кажутся мне скучными и непривлекательными. Меня не тянет в вихрь света и в политическую деятельность; соседи мои считают меня ленивым, необщительным мечтателем. Но я молод и иногда мне кажется, что моя роль в жизни еще не сыграна; что когда-нибудь я снова вмешаюсь в важные события, снова буду ими управлять, напрягать свой ум против ухищрений своих врагов и свои мускулы в честной битве. Таковы мои мечтания, когда я с ружьем в руке брожу по лесам и по берегу реки. Сбудутся ли мои мечтанья – не знаю; не знаю, произойдет ли все это в знакомой мне стране, хотя я с любовью переношусь снова в людные улицы Стрельзау или к подножию мрачного Зендовского замка.

Часто мысли мои покидают будущее и возвращаются к пошлому. Длинной вереницей встают предо мною образы – первый мой обед с королем, отпор, данный мною под защитой стола, ночь в воде, погоня в лесу, друзья и враги, люди, любящие и уважающие меня, и смелые негодяи, хотевшие убить меня. Среди последних вспоминается мне тот, который, единственный из них, еще попирает землю, хотя, не знаю, где, и ведет дурную жизнь (в чем я не сомневаюсь), но внушает женщинам любовь, а мужчинам страх и ненависть. Где теперь Руперт фон Гентцау – мальчик, едва не победивший меня? Когда он возникает в моей памяти, я чувствую, как кровь быстрее течет в моих жилах; предсказание судьбы – предчувствие крепнет, определяется и шепчет мне на ухо, что еще суждено мне встретиться с Рупертом; поэтому я ежедневно упражняюсь в фехтовании, стараясь развить в себе силу и ловкость.

Раз в год наступает перерыв в моей тихой жизни. Я уезжаю в Дрезден, где встречаюсь с дорогим другом, Фрицем фон Тарленгеймом. Последний раз с ним приезжала его хорошенькая жена Гельга и маленький щебечущий ребенок. Фриц и я проводим целую неделю вместе, и я узнаю все стрельза-уские новости; по вечерам, за папиросой, мы беседуем о Зан-те, о короле и часто о Руперте; а под конец вечера о Флавии. Ежегодно Фриц привозит с собой в Дрезден небольшой ящик; в нем лежит алая роза; вокруг ее стебля обернута бумажка, на которой написано: «Рудольф – Флавия – на век». Такую же розу я посылаю с ним обратно. Эта посылка и кольцо, вот все, что связывает теперь меня с королевой Руритании. Она последовала своему долгу по отношению к своей родине, став женой короля, и привлекает его подданных к нему посредством своего влияния и своей жертвой даруя мир и тишину тысячам людей. Порой мне тяжело думать обо всем этом, но иной раз я чувствую себя приподнятым до ее высоты и тогда благодарю Бога за свою любовь к самой благородной, прекрасной и великодушной женщине на земле и за то, что моя любовь не заставила ее свернуть с пути строгого долга.