Девятая директива - Адам Холл

Заднее стекло, как снежным узором, покрылось тысячами мельчайших трещин. Пуля пробила его и чуть не вынесла лобовое. Чтобы нормально видеть, я просунул в отверстие палец и отломал несколько осколков, но встречный напор воздуха был так силен, что вдавил стекло внутрь. Меня обдало градом стекляшек и несколько секунд я ехал совершенно вслепую. Затем воздушный поток вышиб и заднее, у меня засвистело в ушах. Я увидел, что «хонда» в зеркале заметно увеличилась. Куо наседал.

Я не стал переключаться и менять передачу — он бы мог насторожиться, увидев выхлоп сзади, — вместо этого я просто дал по тормозам, усилие было максимальным, но в то же время я не допускал, чтобы колеса застопорило и автомобиль понесло юзом. Силуэт «хонды» закрыл зеркало, она врезалась в меня сзади, и я услышал, как взвизгнули ее шины. Куо прозевал мой маневр и ударился передком с такой силой, что я подумал, не пробит ли бак. Тень в зеркале отошла назад. «Хонду» кинуло два или три раза из стороны в сторону, но Куо справился и снова начал выходить на огневую позицию. Ничего не выйдет.

Других ходов у меня в запасе не оставалось. Попробуй я резко затормозить опять — он будет к этому готов. Я был в ловушке, ловушка неслась по пустынному шоссе со скоростью сорок пять миль, и возможности выпрыгнуть из нее не было. За затемненным стеклом «роллс-ройса» не прекращалось неясное движение: ситуацию они понимали прекрасно и внимательно следили за ней. Даже если в результате моих маневров «хонда» потеряет управление, ее занесет на обочину и она, кувыркаясь, полетит в кювет — меня это не спасет. Они остановятся, выстроятся в ряд и перекрестным огнем превратят меня и машину в решето. Я делал это исключительно для того, чтобы хоть как-то выровнять счет.

Из «роллс-ройса» по мне не палили. Они положились на меткий глаз и твердую руку лидера. А лидер в момент столкновения, очевидно, просто не был готов. Меньше всего они хотели свалки, и мой трюк их уверенности не поколебал; они продолжали считать, что Куо свой шанс не упустит, а уж объехать меня, после того как убьет, тем более сможет. Великолепная слаженность. Каждый четко делает свое дело и все контролирует талантливейший профессионал: только такой команде было под силу захватить заложника столь высокого ранга; только такие люди могли повергнуть в состояние шока цивилизованный мир и стать героями аршинных заголовков на всех языках.

Возможности спасти его или предотвратить обмен у меня не было. Как сработают на КПП? Все-таки у них силы. Но Куо наверняка и для них что-то припас. Нон-табури его не остановит, иначе бы он из Бангкока не выехал.

Что-то громыхнуло по низу багажника. Куо сменил калибр на больший и стрелял по задним колесам.

Возвышение солнца над горизонтом — один диаметр диска. Небо приобрело окраску аметиста, красивый закат горел в полнеба, из низин, напуганные треском пальбы, повзлетали цапли.

«Серебряная стрела» впереди катилась ровно, как локомотив. Встречный воздух обдувал лицо, силуэт «хонды» в зеркале слегка подрагивал, тело и разум постепенно сковывало оцепенение. Совсем скоро. Скорее же. Пусть будет.

И это произошло быстрее, чем я думал. Почти одновременно с очередной вспышкой в зеркале послышался резкий хлопок, даже треск, одна из шин сзади лопнула, но колесо продолжало крутиться, и ее сорвало совсем. Колесо заклинило. Пытаясь удержаться на прямой, я машинально крутил руль, но машина не слушалась, ее развернуло, оголившийся металл зарывался в асфальт, вспахивал его, меня несло совершенно невероятным образом под углом к дороге, смертельно раненный «тип Е» прокладывал теперь свой последний курс.

Внезапно «хонда» в зеркале стала меньше. Куо притормозил, чтобы не врезаться снова. Меня выкинуло на обочину, пошли камни, потом попались какие-то деревца, далее начинался уклон к рисовым полям. Отчаявшись исправить положение, я выключил зажигание. Запер дверцу и, упершись ногами в приборную панель, приготовился к худшему.

Удар о первый большой валун «тип Е» выдержал, но на втором машину подбросило, с ужасным грохотом перевернуло и на первом же обороте швырнуло о сваленные грудой деревья. Страшный треск, сильнейшая боль, полная дезориентация в пространстве и частичная потеря сознания в тот момент, когда центробежная сила вогнала в голову избыточную массу крови. Мой крик и проклятья слились с громом и скрежетом, потом все кончилось и весь мир замер.

Сознание вернулось почти немедленно. Я слышал, как на дороге вверху скрипнули тормоза и остановились два автомобиля.

Сейчас придет Куо. Придет, чтобы лично всадить последнюю пулю. Через окно в правой дверце я выполз на теплую землю рисового поля. Я хотел умереть под открытым небом, а не в покореженном металлическом гробу. Таково желание большинства людей.

Боль целиком овладела телом, но я держал глаза открытыми. Лежа на боку, я смотрел, как на обочине вверху они сначала сгрудились, — темные человеческие фигуры на фоне странно-зеленого неба, — а потом один отделился. Он пошел ко мне, и я знал, что это был Куо.

Глава 25

ВСПЫШКА

На фоне зеленого неба все происходящее казалось неестественным. Чтобы вернуться к реальности, я проделал серию мелких опытов, подтверждающих, что жизнь еще не кончилась и я в сознании: палец подчинился сигналу мозга и согнулся, глаза закрылись и открылись опять, голова поворачивалась в обе стороны. Зеленый свет не ослабевал.

Ноздри щекотал острый запах бензина, топливный бак лопнул; от бензиновых паров першило в горле и глубоко дышать я не мог. Я лежал и смотрел на Куо. Он обернулся и крикнул что-то оставшимся наверху. Этот китайский диалект был мне незнаком, но я подумал — он говорит о зеленом свете, а потом разобрал название на таиландском — Нонтабури. Куо отдавал какие-то приказания.

Освещенные сзади человеческие фигуры ушли за горизонт, до меня донеслось урчание «роллс-ройса». Куо приближался один. По мере того, как зеленый небесный свет тускнел, его лицо надвигалось на меня и становилось все больше. В правой руке он держал пистолет — уверенно, но в то же время свободно, пистолет слегка покачивался, — подходя, он внимательно следил за мной, я лежал неподвижно, глядя ему навстречу.

В мозгу происходила обычная работа, он тикал, как тикают часы в разбитом автомобиле. Я отчетливо сознавал, что из-за боли не смогу двинуться, если на то не будет крайней необходимости, то есть если только движениями можно будет продлить и поддержать жизнь.

Потом возникла следующая мысль: Куо пока еще не готов убить меня; он мог легко сделать это с обочины дороги или дать команду своим людям, а уж те бы устроили настоящий расстрел.

Его башмаки чавкали по залитому жижей полю, по молодым рисовым побегам, которые подобно узким длинным лезвиям выходили из земли и поднимались над ней не выше уровня моей головы. Вот он остановился и впился в меня взглядом, пистолет наготове — а вдруг я дернусь. Он возвышался надо мной, как исполинская статуя.

Шансов не было. Никаких. Но у старого пса много уловок в запасе. Я лежал не мигая, задержав дыхание, пропуская в легкие лишь самый необходимый минимум воздуха и медленно, незаметно его выпуская. Из открывшихся ран сочилась кровь, но она уже запекалась, большая свежая ссадина на скуле тоже едва кровоточила. Я мог запросто сойти за мертвого.

Правда, сердце работало. Но он не мог его слышать. Биение сердца слышал и чувствовал только я, и все другие эмоции начала подавлять тихая ярость: это сердце не должно остановиться.

— Квиллер.

Я знал его теперь, как брата, однако до сих пор мы так и не разговаривали. Ему хотелось поговорить, но нам нечего было сказать друг другу. Пистолет был только у него.

Неожиданно Куо наклонился. Черная тень на бледном небе.

— Ты слышишь меня? — Интонации человека, облеченного властью. Я лежал, не мигая и не дыша. В его голосе появилась ненависть. Обращался ли он ко мне живому или к мертвому, но ненависть требовала выхода. — Слышишь, сука? Будь ты проклят! Это был мой брат. В сарае с воздушными змеями. Я хочу, чтобы ты знал, сволочь! Ты убил моего брата.

Голос задрожал, и Куо перешел на свой родной язык. Он заклинал мой дух, осыпал его проклятьями, тихая речь напомнила молитву. Проклятия произносились благоговейно, почтительно и, очевидно, сулили моей душе ужасы преисподней на веки вечные. Потом он плюнул мне в лицо и поднял пистолет.

Я шевельнулся. Боль пронзила тело. Но я продолжал двигаться, и пуля прошла мимо, а я схватил его за руку. Свалить его было легко, он и так склонился ко мне, к тому же я застал Куо врасплох в тот момент, когда он изливал ненависть на человека, которого считал мертвым. Я сопротивлялся с отчаянием сумасшедшего. Но мысль присутствовала: захватив его шею в замок, я заставил Куо пригнуть голову и придавил лицом к покрытой жижей земле. Я хотел, чтобы он захлебнулся.