Зов - Юрий Стерх

встал и быстрым шагом пошел куда-то по аллейке. При ходьбе его мотыляло из стороны в сторону так сильно, что у меня возникли опасения, как бы он не врезался в дерево или какой-нибудь фонарный столб.

Отец, наблюдая за моими художествами, сидел и улыбался одними глазами.

— Поздравляю! Есть небольшие огрехи, но мы их со временем обязательно исправим.

— Спасибо! А какие?

— Основное — не надо торопиться выводить щуп, пока не дашь человеку установку успокоиться. Посмотри! Он сейчас в панике, пульс зашкаливает, весь мокрый, руки натружены. В лучшем случае подумает, что заболел. Понимаешь, о чём я? Начнет думать всякое, начнет вспоминать, кто был рядом, да еще анализировать не дай бог! А это для нас всегда не очень полезно. Согласен?

Я кивнул, соглашаясь.

— Как ты себя чувствуешь? Виски не ломит? Есть слабость?

— Да, голова болит жутко, и виски ломит сильно! И слабость какая-то просто запредельная, раньше у меня такой не было никогда. Вон, руки трясутся, и в глазах двоится, но ерунда это всё… — я постарался улыбнуться, — сейчас пройдет!

— Было чувство неуверенности после контакта?

Я потер виски и посмотрел на отца.

— Да, пару раз казалось, что щуп вот-вот выскочит.

— Ну, это нормально! Особенно для первого раза. А вообще-то, ты меня сегодня опять удивил и снова порадовал!

Отец встал с лавочки и, больше не говоря ни слова, пошел по аллейке, а я поспешил за ним.

— Я тоже свой первый раз помню, как будто это было вчера, — чуть повернув ко мне голову, проговорил он. — В тот день мне исполнилось десять лет, и мне удалось взять под контроль взрослого мужчину. И я также хорошо помню, что у меня это получилось далеко не с первого раза, так что хвала тебе!

Вот так и прошел мой самый первый контроль!

Глава 9 Новый 1987 год

Сегодня тридцать первое декабря одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года!

Новый год!

Это первый Новый год в моей сознательной жизни, который я буду отмечать в кругу своей семьи и близких. Те детские праздники, которые были до интерната, я не помню совсем, мал был тогда еще.

Интернатские же праздники отпечатались в моей памяти, но были какие-то однообразные, серые, а вот Новый год на заставе, это, конечно же, праздник, который запомнился мне на всю жизнь!

Всё было! И праздничный стол, где Фома был царь и бог, и дед Мороз, и Снегурочка, в которой без труда можно было узнать жену нашего замполита.

Приехали наши грузинские шефы и привезли столько разносолов разных, что только от одних запахов можно было гарантированно слюной захлебнуться. Грузинский детский ансамбль выдал нам такую культурную программу, дети пели и так зажигательно танцевали, что многие наши тоже пустились в пляс и пытались подпевать. И заметьте, всё это на трезвую голову, ведь в Пограничных войсках какая может быть пьянка!

Отец еще утром предупредил — вечером пойдем в «Арагви». Там соберутся его самые близкие и проверенные люди.

Договорились, что ближе к девяти вечера за мной и тётей Тамарой заскочит Пётр. К этому времени мне надо быть уже полностью собранным и нарядным.

Отец недавно подарил мне свой костюм, который он так ни разу и не надел, очень солидный, из дорогой ткани — тройка называется. После месяца интенсивных тренировок и калорийного питания (тётя Тамара решила меня просто закормить) я еще больше раздался в плечах и теперь размер у меня с отцом стал практически одинаковым.

К назначенному часу во входную дверь позвонили. Я открыл. На пороге стояла Тамара Павловна. Выглядела она для своих лет очень даже здорово! Из-под расстегнутого пальто выглядывало красивое строгое платье, в руках небольшая сумочка, на шее бусы из крупного жемчуга, в ушах такие же сережки, на голове сложная прическа. Прям не Тамара Павловна, а жена какого-нибудь зарубежного дипломата.

— Пойдем, Коля! Петя уже внизу, ждет нас!

— Ага, я сейчас, мигом!

Быстро закрыв за собой дверь, мы спустились на лифте на первый этаж.

Обычно, когда мы с ней выезжали на рынок или выходили из дома вместе, то тётя Тамара никогда не выходила из лифта на первом этаже. Чаще это бывало на втором, иногда на третьем. Всегда спускалась по лестнице, держась ближе к стене, никогда не шла со стороны перил и меня туда не пускала. Если кто-то незнакомый в это время поднимался нам навстречу, то она всегда пропускала его мимо нас, начиная при этом суетиться и делать вид, что что-то забыла дома. Она так естественно начинала копошиться в своей сумочке и с вопросом в глазах поглядывать на меня, что я даже сам в это искренне верил. А она, как будто невзначай прикрывая меня собой, краем глаза следила за проходящим мимо.

Потом она многозначительно поглядывала на меня — мол, учись, Коля, пока я жива! А я и учился, впитывал все премудрости и тонкости учения от тёти Тамары, как сухая губка.

Сегодня же нам опасаться было некого, потому как у подъезда нас встречал сам Пётр собственной персоной.

Быстро погрузившись в машину, мы покатили в сторону ресторана по заснеженной и праздничной ночной Москве. Всюду попадались небольшие группки шумно веселящейся молодежи, тоже торопившейся за свой праздничный стол. Везде по городу чувствовалась атмосфера наступающего новогоднего праздника.

При входе в ресторан нас встретил всё тот же старый швейцар в ливрее. Выделив меня из всех прибывших особо, он услужливо улыбнулся.

— Проходите-проходите, только вас и ждем, Николай Иванович! С наступающим вас!

На входе мы сдали вещи в гардероб и поднялись на второй этаж.

Стол в кабинете с балкончиком был сервирован на десять персон. Красиво расставленная посуда и легкие закуски подчеркивали атмосферу праздника. В ближнем к столу углу кабинета, на высокой подставке был установлен небольшой цветной телевизор. По телику шел какой-то концерт. Рядом с телевизором стояла небольшая настоящая ёлочка, наряженная яркими гирляндами и красивыми игрушками. Под ёлкой, как и положено, находились шоколадные Дед Мороз и Снегурочка.

В кабинете, помимо отца, присутствовало еще трое не знакомых мне людей. Мужчина среднего роста худощавого телосложения с короткой стрижкой под ёжик и жестким взглядом серых глаз. На вид ему можно было дать чуть больше сорока. Рядом с ним стояла женщина примерно такого же с ним возраста, брюнетка в строгом брючном костюме черного цвета. Взгляд внимательный и в то же время какой-то добрый, теплый. Третьей в этой компании была симпатичная молодая девушка лет двадцати, блондинка и какая-то вся мягкая и