Шепот ночи - Лидия Джойс

Скоро холодная вода заплескалась у крупа лошади, потом Изюминка поплыла. Алси до талии погрузилась в мутную реку.

Ее бедра обожгло холодом, ноги онемели. Обернувшись, она увидела, что второй всадник осадил лошадь, а Думитру на Бее бросился в реку, поднимая брызги. Капли падали ей на щеки. Слишком близко, Господи, он слишком близко! Но пути назад не было.

Темная илистая вода поднялась выше талии, мокрые тяжелые юбки тянули Алси вместе с лошадью на дно. Под спокойной поверхностью реки скрывалось мощное течение, которое волокло за собой всадницу. Хоть ноги и перестали болеть, Алси понимала, что они просто онемели от холода.

«Я уже погубила и себя и Изюминку?» – подумала Алси, отчаянно глядя на противоположный берег, столь же далекий, как иные миры. Сколько может плыть лошадь? Алси этого не знала, но багаж явно был для лошади помехой. Она пыталась найти под водой заткнутый за пояс кинжал. Ухватившись за покрытый эмалью эфес, она ощупью искала ремень, которым были привязаны к седлу корзины. Наконец, схватив его, она вонзила лезвие в толстую кожу.

– Алсиона! – раздался над водой голос Думитру. Оторвавшись от своей работы, она увидела, что Думитру плывет рядом с лошадью, держась рукой за луку седла и взметая ногами тучу брызг. Мокрые волосы, облепившие голову, сейчас казались не седыми, а черными, на лице застыла маска, подобная мраморному Юпитеру в гневе. Ее сердце запнулось, а глаза предательски поворачивались к нему. Господи, как же она по нему стосковалась!

– Поворачивай назад, Алсиона! – крикнул он. – Ты нас убьешь!

Но в его тоне было больше гнева, чем страха, поэтому, перерезав первый ремень, Алси набралась храбрости и занялась вторым.

– Если не хочешь умереть, возвращайся назад, а я не стану! – крикнула она в ответ. Гнев, разочарование, крушение надежд, обида, кипевшие в ней последние три дня, звенели в ее словах, и Алси не пыталась скрыть их. – Когда меня выбросит на берег, можешь украсть и мою одежду.

– Не будь идиоткой! – рявкнул Думитру.

Второй ремень поддался, и корзины понесло вниз по течению.

– Могу сказать то же самое тебе, – выпалила она. Думитру приближался. Алси сунула кинжал в импровизированные ножны и повернулась к нему спиной. Ухватившись двумя руками за луку седла, она перекинула через спину Изюминки правую ногу, высвободила левую из стремени и скользнула в воду. Холодная вода молотом ударила в грудь, выжимая воздух из стиснутых легких. Как холодно! Алси заставила себя сделать глубокий вдох, потом второй. С третьим вдохом удушье отступило, но ее начала сотрясать неудержимая дрожь.

Держась за седло, она начала работать ногами. Мокрые нижние юбки при каждом движении спутывали ноги и тянули вниз, тугой корсет мешал дышать. Алси, цепляясь за седло замерзшими пальцами, боролась с головокружением и течением реки и чувствовала, что Изюминка тянет ее за собой. Скоро онемение отступило, ноги горели от боли, с каждой минутой силы Алси таяли. Даже если бы и хотела, она не смогла бы подняться в седло.

«Я сделаю это. Должна сделать». Выбросив из головы все мысли, она смотрела на противоположный берег, к которому медленно приближалась. Ее вели вперед только ярость и боль, поскольку силы были уже исчерпаны до последней капли.

«Идиотка!» – выругался про себя Думитру. Алси барахталась перед ним в воде, Изюминка уверенно плыла вперед, но раздувавшиеся в воде юбки хозяйки мешали лошади. Голова Алси, насколько он видел, постепенно погружалась в воду. Эта картина пронзала Думитру копьем безотчетного страха. Ему это показалось странным, поскольку он думал, что, кроме гнева, у него других чувств не осталось.

Он стал грести сильнее. Рука, которой он держался за седло, онемела от напряжения, ноги казались тяжелым грузом. Он приближался к Алси, но очень медленно. Казалось, целая вечность прошла, прежде чем он оказался на таком расстоянии, что мог, вытянув руку, схватить ее за юбку. Прикладывая невероятные усилия, он проплыл вокруг Бея, чтобы оказаться рядом с Алсионой. Но она, казалось, не замечала его, пока он не положил руку ей на плечо.

Вздрогнув, она посмотрела на него с такой злобой, что он отшатнулся. Ее лицо под шляпкой было столь бледным, что кожа казалась почти прозрачной, мокрые кудри прилипли ко лбу и к щекам. Зеленые глаза сердито блестели, бескровные губы сжались в тонкую нить, и все-таки она была так красива, что у Думитру заныло сердце, несмотря на карикатурность ситуации.

– Алси…

Она молча отвернулась. Противоположный берег уже был гораздо ближе, чем тот, от которого они плыли. Сжав челюсти, Думитру плыл рядом, готовый в любой момент подхватить Алси, если она случайно отпустит седло.

Но Алсиона не сдавалась. Лицо ее стало еще бледнее, напряжение исказило его. Наконец лошади коснулись копытами дна, сначала Бей, потом Изюминка. Они выбирались на берег, илистый, но все-таки твердый. По пояс в воде, Думитру заставлял неслушающиеся ноги двигаться. Алсиона, держась за седло, сделала два шага, потом отпустила руку и упала. Ее голова исчезла под водой. Думитру бросился за Алси, но она вынырнула раньше, чем он приблизился. Грязь коричневыми ручьями текла с нее. Направив кинжал на Думитру, Алси, спотыкаясь, выкарабкалась на берег.

– Алси, не делай глупостей.

Думитру двинулся к ней с опаской, потому что никогда не видел такого выражения на ее лице: это была холодная безжизненная маска.

– Нет, – ответила она. Ее шляпку унесло течением, длинная мокрая коса болталась по спине. – Впервые в жизни я серьезна и разумна.

– Ты угрожаешь мне ножом! – возразил Думитру, все еще с трудом веря в это. – Моим собственным кинжалом, – добавил он, когда эмаль на эфесе блеснула в солнечных лучах.

Как бы смеялись над этой историей его парижские друзья, с горечью подумал Думитру. Да, это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

– Я не собираюсь убивать тебя, – словно ребенку пояснила ему Алсиона. – Но угрожать тебе острым предметом – это единственный способ заставить тебя выслушать меня. Видит Бог, до сих пор ты этого почти не делал. Я слышала, что ты сказал Волынроскому о моих деньгах.

– Я знаю, – все больше раздражаясь, ответил Думитру.

– Я думала, ты заботишься обо мне, – мягко сказала Алси. – Я думала, между нами что-то есть: доверие, дружба, может быть, даже нечто большее.

– Так и было, – сказал Думитру, его гнев вспыхнул с новой силой. – По крайней мере, до тех пор, пока ты не вбила себе в голову глупую идею сбежать назло мне.

При этих словах лицо Алсионы дернулось от боли и ярости.

– Ты замыслил обокрасть меня! Я хорошо понимала, что ты женился на мне из-за денег. Но неужели ты не мог оставить то, что принадлежит только мне? Черт возьми, Думитру, я твоя жена!