От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего подполковника. 1941-1945 - Петр Боград

Ввести с ходу в бой недостаточно подготовленную, «необкатанную» дивизию — крайне сложная задача. Болгарским воинам пришлось осваивать военное искусство не на учебном полигоне, да и мы с Николаем изрядно понервничали и попотели.

Я был по горло занят порученным мне делом, так что результаты работы Николая Васильевича увидел только в бою.

Можно о ночи с 11-го на 12-е и атаке 12 марта написать целый рассказ, а то и повесть. А можно и кратко, как это сделал Г.Н. Шинкаренко в книге «Несущие факел», изданной в 1984 году:

«Инициативу и мужество в этом бою проявил Н.В. Огарков, когда в решающий момент боя, находясь на броне головного танка, направлял действия болгар-танкистов. Личный пример, хладнокровие офицера, его непосредственное участие в действиях танкового батальона во многом способствовали успеху наших и болгарских частей в бою за Драва-Собольч».

За успешное обеспечение ввода в бой 16-й болгарской пехотной дивизии командующий 1-й Болгарской армией генерал-лейтенант Владимир Стойчев наградил нас орденами «За храбрость». Его приказ за № 161 от 21.05.1945 подтвержден Указом Президиума Народного собрания Болгарии № 131 от 26.09.1947.

Тяжелые бои в Венгрии

В марте сорок пятого я занимал должность начальника оперативного отделения штаба 122-й стрелковой дивизии ив то же время исполнял обязанности начальника штаба дивизии — в конце февраля начальник штаба полковник Григорий Семенович Безрукавый ухитрился упасть с лошади и сломать ногу. Он — на излечении, а я исполняю две должности.

В те дни на левом крыле 3-го Украинского фронта, южнее венгерского города Печ, шли жестокие бои. Наши части пытались ликвидировать немецкий плацдарм на реке Драва, где закрепились после контратак пехотная и авиаполевая дивизии вермахта.

Семь дней наша дивизия трепала немецкие части, буквально вгрызшиеся в плацдарм на нашем уже берегу Дравы. 13 марта был ранен командир дивизии генерал-майор Алексей Никонович Величко. Я доложил об этом командиру корпуса генерал-майору П.А. Артюшенко. 14 марта ночью он позвонил мне и приказал командовать дивизией до прибытия вновь назначенного замкомдива полковника Сидоренко. Пять суток я, выполняя приказ, управлял частями дивизии. Но не один — мне активно помогал дивизионный инженер подполковник Н.В. Огарков. Без него пришлось бы намного труднее, дивизия — весьма сложный боевой организм.

К исходу 18 марта дивизия, преодолев упорное сопротивление противника, вышла непосредственно к реке Драва, продолжая вести огневой бой. Мелкие подразделения немцев еще держались за отдельные участки сокрушенного плацдарма. Я понимал, что успешно справился с задачей, выполняя разом три должности: комдива, начальника штаба дивизии и начальника оперативного отделения.

Но ночью с 18-е на 19-е…

Раздался телефонный звонок. Поднимаю трубку: у аппарата командир корпуса генерал Артюшенко. Я его с трудом понимаю, так невнятно он говорит. Наконец до меня доходит: генерал требует усилить левый фланг дивизии, на границе с соседом, 84-й стрелковой дивизией. Почему-то комкор решил, что именно там немцы сосредоточили большие силы контратаки. Но я-то, находясь на переднем крае, знаю реальную обстановку и докладываю, что на левом фланге дивизии все спокойно, наши войска держат берег до уреза воды, что я только что говорил с командиром полка подполковником Чернышевым…

Командир корпуса отреагировал грубо, оскорбительным тоном:

— Ничего вы не знаете! Немцы сейчас прорвутся, а вас я расстреляю!

Он всегда относился ко мне с уважением. И сейчас по его крику я понял: генерал нетрезв. Тогда меняю тактику общения и докладываю, что, к сожалению, резервов у меня нет и усилить левый фланг не могу. Тут комкор совсем рассвирепел и приказывает направить на «опасный» участок весь ДОП.

А что такое ДОП? Это дивизионный обменный пункт со складами продовольствия, горюче-смазочных материалов, вещевого и военно-технического имущества. Кроме того, мы держали там загон с коровами, быками и овцами для снабжения подразделений свежим мясом. Охраняло это хозяйство всего лишь отделение солдат.

Напоминаю комкору об этом единственном отделении. Трубка отвечает мне невероятным шумом и криком. Я не выдерживаю и говорю:

— Слушаюсь! Сейчас лично поведу в бой весь ДОП!

Генерал замолкает, сеанс связи комдива с комкором заканчивается. Я сразу же звоню начальнику тыла корпуса подполковнику Гридину и все подробно рассказываю. Он мне отвечает:

— Не обращай внимания. Он уже спит. А ДОП не трогай…

Никогда после генерал Артюшенко не напоминал мне о том случае. Но мы с Николаем Огарковым долго еще смеялись, вспоминая о «невыполнении приказа»…

В середине марта дивизия получила задачу сосредоточиться в районе местечка Берименд и совместным ударом с партизанской бригадой югославов и мотоциклетным полком фронта разгромить противника на основном плацдарме и отбросить его за реку Драва.

К этому времени к нам в дивизию на должность заместителя командира дивизии прибыл полковник Сидоренко[45]. (Бывший командир дивизии. Его дивизия понесла значительные потери в Балатонской операции, и он был снят с занимаемой должности.)

Мы провели рекогносцировку, наметили участок прорыва, маршруты выдвижения частей, а с утра 24–25 марта должны были нанести удар. Противник накануне под воздействием подразделений 420-го краснознаменного стрелкового полка и югославской армии отошел за реку Драва.

В течение трех суток дивизия приводила себя в порядок, пополнялась личным составом и материальной частью. За эти бои и бой юго-западнее Будапешта дивизия была награждена орденом Кутузова II степени, а весь личный состав получил благодарность от Верховного главнокомандующего.

Я и Н.В. Огарков были награждены орденами Отечественной войны I степени и болгарскими орденами «За храбрость». Для меня это были третий и четвертый ордена.

К этому времени в дивизию прибыл из госпиталя генерал-майор Величко и вступил в командование дивизией. Опять новая задача, опять марш и сосредоточение дивизии южнее города Калошвар с задачей разгрома противника и овладения венгерским городом Надьканижа.

Операция по захвату города Надьканижа и всего нефтедобывающего района Венгрии началась в первых числах апреля и вначале проходила с большим напряжением. Контратаки противника следовали одна за другой, и это понятно, так как наши успешные действия и затем их развитие выводили советские войска в тыл югославской группировки немцев.

122-я стрелковая дивизия в начале операции находилась во втором эшелоне 57-й армии, однако после полудня первого дня операции она была введена в бой, так как действовавшая впереди 212-я стрелковая дивизия несколько снизила темпы наступления. Наша дивизия имела в первом эшелоне два полка (420-й и 715-й). С ходу введенные в бой, они быстро опрокинули противостоящего противника и стали стремительно продвигаться в направлении города Надьканижа, до которого к ночи осталось пройти 10–15 километров.