Последнее прибежище негодяя - Галина Романова

Она промолчала, сгорбив спину.

– Налицо злой умысел, Алла Юрьевна. Прокурор так и решит.

– Но я не знала, что Софья выпьет, не знала! Не знала! – вдруг заорала не своим голосом Соседова. И, упав лицом в сложенные на столе руки, глухо зарыдала. – Я не хотела… Девочка была ни при чем… Она… она не виновата.

– А Савельев просто был списан в интересах вашей преступной комбинации, – констатировал Сергей кивком. – А что потом, Алла Юрьевна? Что заставило вас сойтись на короткой ноге с Горячевым? Он начал вас шантажировать?

– Да. – Она затихла, крупная спина дрогнула от тяжелого вздоха. Соседова выпрямилась, отвела от лица прилипшие мокрые пряди волос. – Когда я ему намекнула, что знаю о его проделках… Он просто положил мне на стол запись того вечера и вышел. Я ему позвонила через час. Спросила, чего ты хочешь? Он ответил: давайте дружить. Ну и начали дружить. Я делала вид, что ничего не происходит. Я смотрела сквозь пальцы на то, как он сливает секреты Барышникову. Та еще сволочь! Работает на всех подряд, лишь бы деньги платили! А Горячев в знак благодарности за мою слепоту спал со мной и… не заявлял о том, что видел.

– Но вы-то понимали, что это не могло долго продолжаться?

– Да, понимала.

– И заранее все продумали?

– Нет. Сегодня – это экспромт, не более. – Она цинично оскалилась, одернула безнадежно испорченную блузку. – Все как-то сложилось так удачно. Заломов был у вас в полиции, это, опять же, меня подстегнуло. Горячева начали пасти, вот я и решила этих двоих ребят замкнуть друг на друге. Кто же знал, что…

– Что к вам приставлено наблюдение? Кто знал, что каждый ваш шаг фиксируется на камеру. Так?

– Да, так, – Соседова вздохнула будто бы покаянно. Но вдруг тут же подняла вверх указательный палец и глянула на Данилова, как на менеджера самого низшего звена своей конторы. – Но вы не особо радуйтесь, подполковник. Я найму лучших адвокатов, лучших! И отравление в офисе, как умышленное убийство, у вас не пройдет.

– Но записи Горячева, – возразил Сергей, он даже растерялся от такого резкого перехода. – Там отчетливо видно, что…

– Что я сыплю яд в свой кофейник. Где находился кофе, предназначенный мне. Это был мой кофе, который я должна была выпить.

– Но не выпили же!

– Потому что не успела, меня отвлекли. Сочтем это неудавшейся попыткой суицида. – Она холодно ухмыльнулась, возвращая былую уверенность. – Я хотела умереть, я! Но меня отвлекли!

– Но погибли люди. Вы могли их остановить! – Он с ужасом понимал, что эта хитрая стерва, выставив впереди себя адвокатский строй, сможет выкрутиться. Запросто сможет.

– Это был несчастный случай, подполковник. Несчастный случай! Кто-то выпил отравленный кофе, который предназначался мне. Кто-то сунул голову в мою петлю. Так-то…

– Но у нас есть снимки, на которых видно, как вы…

– Что?

Она вдруг вальяжно откинулась на мягкую спинку удобного стула, которую он так легкомысленно ей предложил. Закинула нога на ногу, обнажая полные икры, обтянутые черными плотными колготками. Глянула на него с высокомерием победительницы:

– Что видно, подполковник? Как я готовлю сок своему любовнику? А потом уезжаю?

Теперь промолчал Данилов. Он еще и снимков-то не видел. Что может возразить?

– Вам чертовски сложно будет доказать хоть что-то, подполковник. Чертовски сложно! А если еще и Горячев, который жив и вскоре будет совершенно здоров, изменит свои показания и не будет иметь ко мне претензий, то у вас просто не будет шансов. Нет шансов отправить меня за решетку, подполковник!

Наглая баба, широко раскинув руки, расхохоталась…

Он не поехал домой. А смысл? Полчаса туда, полчаса обратно, два часа на сон? И что это за сон? Беспокойное метание от тревожных мыслей о расследовании и страха проспать сигнал будильника? Нет уж, лучше он в кабинете как-нибудь.

Поставив все имеющиеся у них в кабинете стулья вдоль стены, Данилов нашел в шкафу надувную подушку, которую когда-то принес на дежурство Игорек Мишин, да так и оставил. Надул ее, улегся с третьей попытки – стулья скрипели, разъезжались, упирались чем-то жестким ему в бок. Наконец пристроился и, кажется, только закрыл глаза, как в плечо его толкнули.

– Сергей Игнатьевич, – над ним склонилось веснушчатое лицо Мишина. – Вы в порядке?

– Ох, Игорек, ты?

Данилов заворочался, попытался повернуться и тут же упал бы на пол, не подхвати его помощник. Тряхнул головой и, протерев глаза, спросил:

– Который час?

– Почти девять. За кофе сходить?

За кофе он мог сходить только через дорогу. Там варили сносный кофе, пекли вкусные пирожные. И лепили те самые горячие бутерброды, которые Данилову в последнее время всегда доставались уже остывшими.

– Да, кофе, – закивал Сергей, шаря по карманам в поисках денег. Достал три сотни: – И поесть что-нибудь купи, и минералки. Да, и Заломова приведи в допросную, и быстрее, Игорек, быстрее.

Мишин прибежал обратно через пятнадцать минут, виновато что-то пробормотав про очередь. Поставил три стакана кофе перед Даниловым, положил большой термопакет с горячим бутербродом, поставил минералку.

Сергей разорвал упаковку и вонзил зубы в горячий хлеб, под которым угадывались кусок куриного филе, лист салата, помидор и что-то еще невероятно вкусное и ароматное, съел все мгновенно, вытерся салфетками, скомкал всю бумагу, выбросил в мусорку, выпил сразу два стаканчика кофе, сходил умылся в туалете, прополоскал рот. Вернувшись, выпил последний стакан кофе и вдруг вспомнил, что у него в багажнике целый пакет жареной рыбки и сало еще. Ладно, решил он, это будет ему на ужин.

Схватив бутылку минералки, он засобирался в допросную. Мишина в кабинете не было, куда-то исчез. Судя по чехлу от фотоаппарата, брошенному на столе, умчался Игорь распечатывать фотографии вчерашнего наблюдения.

Данилов запер кабинет и отправился в допросную.

Заломов уже сидел на неудобном стуле и трясся всем телом. Он был стар и жалок в мятых светлых штанах, так не вязавшихся с его теплым твидовым пиджаком. Грязные редкие волосы всклокочены, белки глаз красные, щеки бледные, обросшие седой щетиной.

– Надеюсь, это похмельный синдром, Василий Васильевич, а не муки совести? – спросил с издевкой Данилов, ставя перед бедным, трясущимся бухгалтером минералку. – Пейте.

– Спасибо! – ахнул главбух и едва не прослезился от такой заботы. Прошептал, выпив все до капли: – Не ожидал, если честно…

– Ладно, мы же не звери, – хмыкнул Сергей, сел на стул с удобной спинкой, глянул на Заломова взглядом, внушающим надежду. – У меня к вам лишь несколько вопросов, Василий Васильевич. Отвечаете честно и без запинки – и отправляетесь сразу же домой.

– Почему домой?! – вздрогнул он. – Разве я уволен?! Мне на работу надо!

– Мне без разницы, куда вы отправитесь. Домой или на работу. Мне важно, чтобы вы ответили честно.

– Готов! – Заломов расправил плечи, насколько смог при таком плачевном физическом состоянии, сел прямо, глянул открыто: – Спрашивайте!

– Вы всегда пили кофе после совещаний из чашки Соседовой? Быстро! Честно! – прикрикнул Данилов.

– Да! – вздрогнул Заломов от такого напора.

– Каждое совещание?

– Правильнее, после каждого совещания. Как только все выходили, я оставался с кем-то, кому она велела, иногда один. И всегда хлебал из ее чашки. Что-то вроде ритуала, знаете.

– Хорошо… Почему в тот вечер не стали пить?

– Так хотел! Чашку уже схватил! А Генка выхватил! Как черт его подначил, простите… – Заломов сморщил лицо, будто намеревался заплакать, но не заплакал. – А я не стал настаивать. У меня мысли в тот момент были другим заняты. Я все думал: ну кто же это, кто?! На кого она намекает, тыча пальцем в папку?!

– Когда стало известно, что при слиянии двух компаний Соседову не захотят видеть в кресле генерального?

Заломов вздрогнул, подобрался, глянул испуганно:

– Так это… Совсем недавно и стало известно. Она мне сама и сказала, вызвав к себе. Шипела, как гадина, что я ей всю жизнь испортил. Или что-то типа того. Понимаете… – Заломов сложил на груди ладони, покрытые старческими пигментными пятнами. – У меня не было причин желать ей зла. Я… я обыгрывал ее при любом раскладе! Это ей я мешал. А мне…

– Вы ездили вчера в ее загородный дом, Василий Васильевич? – перебил его Данилов и снова повысил голос: – Честно! Быстро!

– Да, – вздрогнул Заломов.

– Зачем?

– Она позвала, позвонила и велела приехать, поговорить. Я приехал, а там этот… с позволения сказать, юрист! – скривился Василий Васильевич, как от зубной боли. – Хозяйничает! Я подозревал, что у них отношения, а тут удостоверился. С ума сойти! После Воронцовой с этой…

Напоминание, что у Горячева были отношения с Воронцовой и что не так давно Заломов призывал подозревать ее в соучастии, Данилова разозлило.

– Что вы там делали? – жестким голосом перебил он главбуха.