Утро ночи любви - Наталья Андреева

Сколько же здесь комнат? Не дом – дворец! Царские хоромы! И тут он заметил, что одна из дверей с левой стороны приоткрыта. Оттуда пробивался свет. Крикнул:

– Алина!

И шагнул туда.

Это была комната, где она, судя по всему, наводила красоту: накладывала макияж, одевалась, завивала волосы. Огромное, во весь рост, зеркало, повсюду – косметика. Баночки с кремами, тубы губной помады, коробочки с разноцветными тенями, тушь, карандаши, кружевные пеньюары, женское белье... И запах Алины, горьковатый, дразнящий, и в тоже время одурманивающий. Он даже задохнулся от волнения. Положил на туалетный столик розы и двумя пальцами взял кружевной лифчик, воображение тут же наполнило его женскими формами, он еще больше заволновался. Кружевные трусики, почти невесомые, похожие на бабочку с поникшими крыльями, лежали на кушетке, небрежно Алиной сброшенные. Он стоял, не дыша, словно боялся их спугнуть, они готовы были вот-вот улететь, одно лишь неосторожное движение. Вокруг был мир богатой, красивой женщины, полный изысканных вещей, ярких красок, неведомых ароматов. И розы, которые он принес, показались вдруг вульгарными. Их было очень уж много, и пахли они больше чем надо, и были значительно хуже всех находящихся здесь вещей, в том числе цветов. В двух стоящих в комнате вазах тоже были букеты, но таких цветов он не знал, их не продавали в магазине рядом с его домом. Он ничего здесь не знал. Это была роскошь. Все самое лучше, самое изысканное, самое дорогое.

И тут он опомнился: Алины здесь не было. Но была еще одна дверь и тоже приоткрыта. Он тут же представил, что за этой дверью ее спальня. И Алина – там. Лежит на кровати в чем-то таком... Его воображение отказывалось это рисовать, вещь не вещь, еще один шедевр: неведомый запах, невиданные краски. Одним словом, красота. Захотелось взглянуть хоть одним глазком.

И он вошел. Это, действительно, была спальня. И Алина, в самом деле, лежала на огромных размеров кровати, похожей на царское ложе, в чем-то золотом, обнажающем руки и шею. Увидев его, приподнялась на локте и с улыбкой сказала:

– Ах, это ты... Я, кажется, задремала. Почему Гена меня не разбудила?

– Ты устала? – хрипло спросил он и шагнул к кровати.

Алина сделала движение, ему даже показалось, что хочет подвинуться и дать место рядом с собой, но она встала, потянулась. Пеньюар распахнулся, он увидел больше, чем хотел, и растерялся. Это что, приглашение?

– Идем вниз, – сказала она. – В гостиную.

– В гостиную? А может, останемся здесь?

– Здесь? – она оглянулась. – Здесь не убрано. Разве Гену позвать?

– Почему... Почему ты все время меня дразнишь?

– Я не дразню.

– Если ты не собираешься со мной спать, зачем мне все это показываешь?

– А я не собираюсь?

– Перестань!

Он шагнул к ней, попытался схватить, но Алина ловко увернулась. Со смехом выбежала из спальни. Он следом. На пороге споткнулся, чуть не упал и выругался. Она подлетела к зеркалу, схватила щетку для волос. Сказала себе:

– Соня! – А ему: – Выйди, я оденусь.

Он не двигался.

– Какое же это наслаждение! – сказала она с улыбкой. – Видеть твое лицо, знать, о чем ты думаешь... Это так возбуждает! Особенно если знаешь, что ничего не будет.

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу, – пожала она плечами. – Я всегда так делаю.

– Выходит, я не первый, кто зашел в твою спальню?

– Нет, – рассмеялась она.

– А что дальше?

– Дальше... А ничего.

Опять «нет». Она только дразнит. Так и с ума сойти можно! Он попытался успокоиться, уйти, не ушел, но взял дистанцию: уселся на кушетку, стоящую у самой двери. Молча смотрел, как она расчесывает волосы. Алина обернулась:

– Ну, так я буду одеваться?

– По мне и так хорошо.

– Может, выйдешь?

– Я уже все видел. Не стесняйся.

– Что ж, сиди... Зачем ты хотел меня видеть?

– Заскучал.

– А разве развлекать тебя моя обязанность?

– Раньше ты этим охотно занималась.

– Считай, что мне разонравилось.

Она подняла руку, его взгляд задержался на отмеченном татуировкой плече.

– «Теа Филопатор», – прочитал он. – «Богиня, любящая отца».

Алина вздрогнула, рука, держащая расческу, бессильно опустилась:

– Так ты знаешь?

– Ты что, вообразила себя Клеопатрой?

– Кто из нас по молодости не делает ошибок? – пожала она плечами и бросила на туалетный столик расческу. – Мне казалось, что это романтично.

Подошла, села на кушетку, рядом с ним. Спросила тихо:

– Кто тебе сказал?

– В книжке прочитал, – усмехнулся он. – И в Инете.

– А сколько я прочитала! – рассмеялась вдруг Алина. – Сидела в архивах целыми днями. Захотела, могла бы диссертацию написать. Я даже жила там, в Египте, какое-то время. В Каире. Ездила к пирамидам столько раз, что они уже стали мне сниться. Я все пыталась понять: в чем ее загадка?

– И как? Поняла?

– Да. Клеопатра – это один из величайших мифов. Я в нем разочаровалась, потому что... Впрочем, тебе не интересно.

– Почему же не интересно? – ревниво спросил он, вспомнив Эдика Мотало. Надо бы утереть ему нос! – Очень интересно. Рассказывай.

– Я сделала себе татуировку, когда думала, что она владела секретом, как покорить мужчину. Любого мужчину. Мне казалось, что так я перенесу часть ее обаяния на себя, и тоже смогу, как она, обладать властью и несметными богатствами. Потому что женщина может заполучить это только через мужчину.

– Но ведь заполучила же! Выходит, секрет-то узнала?

– Да, я многому научилась. И кое-что узнала. Но все равно это миф. Ты ведь знаешь, как все было, раз читал?

– Ну знаю, – соврал он.

– Увы! Только политика! Она с юных лет боролась за власть, убила своего брата и мужа, потом разделалась с сестрой. Была любовницей Цезаря, и даже родила ему сына, потом, когда его убили, соблазнила Марка Антония, великого полководца. И стала жить с ним. А когда его войска разбили, и он покончил с собой, империя Клеопатры рухнула. И она тоже отравилась.

– Ее змея укусила. Кобра, кажется.

– Еще один миф. По другим источникам яд был в полой шпильке для волос, ведь вместе с ней умерли и обе рабыни. Разве одна змея может убить трех человек сразу? Но кобра – красивее. А славой своей Клеопатра обязана тому, кто хотел провезти царицу в позорной колеснице по Риму. Но ничего не вышло: она умерла, предпочла смерть позору. И император Октавиан Август объявил Клеопатру распутницей. Историки того времени в красках описывали ее похождения, оргии в ее дворце, бесконечных любовников царицы. Император даже не знал, что, распуская грязные слухи о последней царице Египта, увековечил ее. Люди охочи до всякой дряни, человек добрый и честный им неинтересен. То, что она была очень образованной женщиной для своего времени, знала несколько языков, была искусным политиком, никому не интересно. А вот если объявить, что Клеопатра была самой известной феллатрисой Древнего мира...

– Кем-кем?

– Феллатриса – это женщина, которая владеет искусством возбуждать мужчину языком, губами и ртом. Ее даже звали Мериохане, что переводится как Распахнуторотая. Женщина с десятью тысячами ртов, та, которая широко открывает его для десяти тысяч мужчин, – сказала Алина, понизив голос.

– Это и есть секрет? – хрипло спросил он, уставившись на ее рот. Показалось, что он большой, нет, просто огромный. И ненасытный. – Ты и это изучала?

– Может быть, – она накрыла своей прохладной ладонью его руку. – Но ты уже не хочешь слушать дальше. Я вижу, чего ты хочешь...

Терпение его кончилось. Навалившись на нее всем телом, он стал ловить губами все, что придется: ее щеки, шею, грудь... В глазах потемнело...

Потом он не сразу сообразил, что лежит на полу. Казалось, что парит в облаках, нет, выше облаков, в космосе, потому что прямо под ним было лазурное небо. И словно издалека донесся голос ангела:

– Ты не перестаралась?

«Потолок», – догадался он. – «Голубое небо – это потолок».

– Это ты перестаралась. Это тебе не мальчишка какой-нибудь, не интеллигент занюханный, это мужик! Я ведь тебя предупреждала!

– Но что же делать, если я его такого хочу?

– Когда ты только успокоишься!

– Гена! Тише! Он, кажется, приходит в себя!

Тут он увидел и лицо ангела. Нежный голос позвал:

– Андрей...

Он попытался подняться:

– Где я?

– Тебе стало нехорошо, – мягко сказала Алина.

– Нехорошо? – он потрогал затылок, там болело невыносимо. Кажется, ударили по голове. Гена, конечно. А до того они с Алиной были на кушетке, она что-то рассказывала. Что-то! Она не только рассказывала, но и делала весьма выразительные движения ртом.

– Гена, принеси ему выпить, – попросила Алина.

– Я вас вдвоем не оставлю! – заартачилась та.

– Ты что, не видишь? Ему не до того!

Гена хмыкнула и вышла из комнаты. Он с трудом дотащился до кушетки. Потрогал затылок и сказал:

– Вот для чего тебе нужна охрана.

– Но ты сам виноват. Я тебя в свою спальню не приглашала.

– Разве? А мне показалось... – он поморщился, боль была сильной.