Тихие сказки - Зинаида Александровна Миркина

— Нет, я без нее не могу!

— А тогда пойми, что ты должен не испугаться всех чудищ, которые встанут между тобой и Ею. Это первое чудище еще не самое страшное. Обыкновенная Баба Яга. Если решишь ее задачу, ты избавишься от нее.

— Какую задачу?

Помпончик приложил палец к губам и скосил куда-то глаза, как бы показывая на кого-то. И тут Том увидел высокую старуху, всю в черном, с очень длинным носом.

— Да, это мою задачу ты должен решить. Я уже привыкла не обращать внимания на оскорбления. Когда меня называют Бабой Ягой, я этого не слышу. Где им знать, кто я такая на самом деле?

— А кто ты такая на самом деле?

— Тебе надо решить мою задачу, и тогда ты сможешь это узнать. Ты ведь говорил, что твоя Фея Цветка единственная и бесподобная?

— Да, говорил.

— А она говорила, что есть и еще люди, подобные ей. Говорила?

— Может быть, говорила.

— Так есть или нет? Отвечай, да или нет?

И вдруг старуха взмахнула рукавами черного балахона, как крыльями, и черное превратилось в розовое, седина — в каштановые волосы, вместо морщин — гладкая кожа. Точь-в-точь Она, его любимая. «Я же старая, ты забыл, что я старая, но могу и снова оказаться девочкой. Смотри!» И вот перед ним еще одна девочка, и еще, и еще… Десяток ей подобных. Они заполняют комнату, движутся, качаются на своих тоненьких ножках, как цветы на высоких стеблях. Или у Тома кружится голова, рябит в глазах? «Что со мной?… Этого не может быть!» вскрикнул он.

Перед ним снова прежняя старуха. Она глядит на него хитро и победно.

— Итак, ей подобных нет? Она одна? Или у нее множество образов и подобий, как ты только что видел?

— Это обман! Это была не Она!

— Мне все равно, что ты выберешь. Лишь бы сказал четко и твердо: нет? Она одна?

Тут он вдруг ясно вспомнил, что Она ушла, чтобы найти себе подобных. Она сказала, что быть бесподобной ужасно.

— Отвечай!

— Дай мне подумать, — ответил Том.

— Даю тебе сроку одну ночь.

А больше ему и не надо было. Только бы побыть одному. Только бы не видеть перед собой эту старуху. Только бы найти место и время, чтобы вспомнить мелодию скрипки. Он знал, что когда он ее вспомнит, все разрешится само собой.

И вот он в лесу. Он пришел туда, куда приходит всегда, когда ему трудно — к костру гномов. И слышит, как один из гномов говорит:

А мне порою смутно снится,

Что эту плоть, где дух гнездится,

Душа сама свила, как птица

Гнездо, и задремала в нем.

Да, задремала и забыла,

Как с нервом нерв и с жилой жилу

Сплетала, тихо ворожила,

Устраивала хрупкий дом.

О, сколько жара, сколько света

Понадобилось ей на это!

Как был стремителен и крут

Ее полет! Какая сила

Таилась в ней! И вот — забыла,

Что значит дух тысячекрылый

И медленный духовный труд…

Забыла… душа забыла саму себя, как я — мелодию скрипки. Забыла… забыла… И тут мелодия скрипки всплыла сама собой, как будто никогда не исчезала из памяти. И как-то все сразу стало на свои места. Ответ тоже нашелся сам собой. Он улыбнулся и пошел навстречу Старухе. Она уже не была ему страшна.

— Послушай, — сказал он тихо и просто, — Она единственная и бесподобная. Подобных Ей я еще не видел. Это я точно знаю. Но они могут и должны быть. Это я тоже точно знаю…

И тотчас старуха начала расплываться на глазах, лепеча: «ни да, ни нет… А надо четко — да или нет…»

— Вот именно этого и не надо было говорить!

Это сказал уже Помпончик. Всколыхнулась его зеленая ша-почка, заплясал белый помпончик и зазвучала вечная песенка:

А я что-то знаю,

А я что-то знаю,

А я что-то знаю,

Знаю и пою!

— Я прежде всего знаю, Том, что ни «да», ни «нет», а что-то третье, и хорошо, что и ты это узнал. Ну вот ты и справился с Бабой Ягой. А теперь тебе самое время идти к озеру. Только предупреждаю: есть чудища пострашней нашей старухи!

И Том пошел к озеру. Опять в волшебном зеркале закачались все деревья, все звезды, весь ночной простор. И показалась далекая розоватая звездочка, а с нее полилась мелодия скрипки. Господи, какое счастье! Сейчас, сейчас звездочка приблизится, ста¬нет ясно виден Ее цветок. Вот-вот сейчас…

Как?! Что это выросло между ним и Ею?! Что??! Такого он еще не испытывал, кажется, никогда. Что такое Баба Яга перед этим? Обыкновенная старушка. Это же Дракон!… На это не было сил смотреть, и Том отшатнулся от зеркала. Захотелось немедленно вернуться в обыкновенный мир, где есть дома, стены и нет этих бездн, этих провалов с глазами Дракона. Сесть в кресло, поджав под себя ноги, почитать книжку, съесть яичницу… А о приключениях только вспоминать. Усесться за стол и писать свой труд — описать свой опыт вглядыванья в волшебное зеркало… Ну, а если уж очень затоскуется, то можно выйти из дома, сесть в золотую карету, и пусть золотые кони умчат меня к моей мечте. Они ведь рядом, наготове. Она ведь сама оставила их. Так вот, сесть в золотую карету и — к Ней! К Ней!

— То есть, как можно дальше от Нее, в другую сторону. Том оглянулся. Рядом сидел виолончелист со своей виолончелью и смотрел на него большими печальными глазами.

— Что ты сказал?

Впрочем, это не он, это виолончель говорила. А может быть, и он. Они так срослись, что их не различишь.

— Я говорю, что ты норовишь уйти как можно дальше от Нее, в другую сторону. Ты выбираешь, где посветлее и поуютнее, а Она — в темноте. Одна в темноте. И никакая золотая карета через эту темноту не перевезет. Ни золотые кони, ни золотой олень. Они увезут в светлую мечту, а Она — в темной действительности.

— Послушай, но разве есть хоть одно существо, которое вы-держит взгляд такой тьмы? По-моему, нет и быть не может.

— Ты ошибаешься. Такое существо