Черное и белое - Светлана Бойкова

– Эй! – крикнул он довольно громко, так, чтобы разбудить спящего, если это имело место. Человек у скалы действительно спал и на оклик, открыв глаза, быстро вскочил, как дикий кот, показывая чудеса гибкости. Откуда-то выхватил клинок и был готов сразиться. Помня о виртуозном владении незнакомца клинком и телом в бою, Алекс решил не медлить и взять инициативу в свои руки. Он пошел в наступление первым, предприняв несколько четких и правильных атак против своего противника, но тот, что было крайне странно, не нападал, а оборона его была похожа, скорее, на танец горностая – когда один горностай во время охоты танцует, выманивая из нор мышей, а другой ловит их. Вскоре, как и следовало ожидать, этот танец закончился. Алекс одержал вверх, прижал противника к скале и удерживал его острием своего меча.

«Что-то здесь не так, – думал Алекс. – Враг мой смел и вынослив, не может он сдаться вот так просто, здесь явно какая-то хитрость или обман. Он дошел до раздела миров, чтобы продать сиайру, но вновь спустился до самого дна и явно не для того, чтобы проиграть. Он устал и я тоже, – с сожалением заметил Алекс. – Идти больше некуда, да и борьба утратила всякий смысл».

– Брось клинок! Борьба бессмысленна. Давай поговорим! – призвал Алекс и чуть тверже, лишь для подтверждения своего превосходства, надавил клинком в грудь противника, ожидая ответного выпада, обострив свое внимание и глядя в глаза незнакомцу.

– А-а, – едва слышно застонал незнакомец и удивленно посмотрел перед собой на мир, как будто этот мир совершенно неожиданно для него стал ускользать или более того – исчезать вовсе. И, возможно, не веря происходящему, закрыл глаза, обмяк и стал сползать по скале, мешком рухнул на бок и замер.

– Эй, довольно играть комедию! Где твой клинок?

Клинок был там, где ему следовало быть – незнакомец сжимал его в руке, но пальцы его вдруг разжались, и клинок потерял своего хозяина. Алекс поднял клинок и с любопытством посмотрел на незнакомца, который был тих, как мышь, светлые пряди длинных волос закрывали его лицо. Алекс осторожно убрал волосы с лица незнакомца и сделал для себя совсем неожиданное открытие: перед ним было спокойное и вовсе не жестокое лицо мальчика – подростка лет четырнадцати-пятнадцати, очень худое, бледное и беззащитное, с трогательными, пухлыми губами и едва заметным пушком над верхней губой. «Почти ребенок», – подумал Алекс и положил руку на грудь незнакомца, туда, где должно стучать сердце. Оно стучало очень часто, как будто бежало из последних сил, задыхаясь.

– Жив, – облегченно выдохнул Алекс. – Эй, как тебя зовут? Я не причиню тебе вреда. Очнись! Слышишь?

Ответа не последовало… Алекс развернул незнакомца на спину, сел, прислонившись к скале, и положил голову незнакомца себе на колени. Спешить было некуда, он отдыхал и наблюдал за незнакомцем. Прошел час, а, может, два, – в этом вопросе не было ясности, Алекс давно перестал ощущать время, блуждая по мирам. Одно было неоспоримо – отдых пошел Алексу на пользу, да и незнакомцу тоже. Это было видно: дыхание его стало глубоким, а сердце билось ровно и спокойно. Очевидно, обморочное состояние плавно сменил сон. Прошло еще немного времени, и незнакомец зашевелился, да и Алексу очень хотелось сменить позу.

– Эй, открой глаза, – легко дотронувшись до плеча незнакомца, сказал Алекс. – Как тебя зовут?

Незнакомец вскочил, как ошпаренный, и принялся шарить руками вокруг себя, чего-то ища.

– Ты что-то ищешь? Я полагаю, вот это, – Алекс показал незнакомцу его клинок. – Успокойся, он у меня, сядь, нам есть о чем поговорить.

– Нам не о чем говорить, понимаешь, не о чем. Зачем ты здесь? Ты мне не нужен. Ты все испортил… если б не ты, все могло быть иначе! – раздраженно выпалил незнакомец, сел к скале и обнял руками свои колени, опустив голову.

– Да, все могло бы быть иначе… ты, возможно, продал бы сиайру. И что дальше?

– А дальше! Я жил бы вечно! Нет, не в ваших высших мирах, а всего лишь на Земле, но с одним условием – так, как желает моя душа.

– Открой тайну! Ответь, наконец: чего желает твоя душа? – жестко спросил Алекс. – Я знаю, что ты бесстрашный и жестокий убийца. Ты желаешь жить на Земле, чтобы убивать?

Незнакомец закрыл голову руками и застонал, как от мучительной головной боли, затем сквозь зубы произнес.

– Прошу тебя, не говори никогда слово «убивать»! Они предали меня, понимаешь, предали! Они знали все, но избавились от меня, как от мусора, мешающего им жить. Я был осужден ими на безжалостное уничтожение.

– Не понял? Ты убийца? Или тебя убили?

– Замолчи! Я прошу тебя, не произноси этого слова! Я расплатился за него, я прошел семь кругов ада, – незнакомец в отчаянии бросил голову на колени.

– Мне сказали, что ты смел, так имей смелость называть все своими именами.

– Ты говоришь – смелость? Кому она нужна была, эта смелость?! Эта смелость нужна была моим учителям и наставникам, для того чтобы я, и такие, как я, убивали других.

– Кого? Врагов? – переспросил Алекс.

– Нет, других. Просто других людей, которые мыслят иначе, молятся другим богам, другие в быту, семье, в дружбе, в любви. Мы должны были ненавидеть других – они были для нас врагами.

– Ты говоришь, тебя предали. Кто? «Другие?»

– Нет, не «другие», они совсем не причем. Самые близкие предали меня – мать, отец, все. Первый раз, когда убили моих друзей, второй раз, когда с гордостью позволили применить меня, как снаряд, для убийства «других». Глупцы! Они гордились тем, что вырастили героя, – незнакомец зло рассмеялся, и от этого казался старше на целый десяток лет. – Вырастили героя! Эдакую волевую личность, честную до странности, когда она, эта личность, с легкостью, не дрогнув, предаст за идею свою семью, зачастую принимает подлость за героизм, а бесчеловечность за мужество.

– Ты не глуп. Ты все понимаешь…

– Я был законченным самоуверенным фанатиком, я воображал, что истина, которую преподносили мне учителя и наставники – безупречно правильна. Я был уверен, что мы и только мы – лучшие и живем правильно, остальные ничто, только ветошь, мешающая жить. К сожалению, это я понял только по пути сюда, в эти миры. О, как я был удивлен, как я был раздавлен и обманут, как я рыдал в отчаянии… как самый последний «другой»!

– Ты понял, что попал в миры возмездия за убийство? Ты не знал законов кармы? – удивился Алекс.

– Откуда? Учитель говорил, что, стоит убить «других», играя роль снаряда – несомненно попадешь в высшие миры. Сделаешь благое дело и заодно освободишься от ненужного тебе тела, и все. Ты свободен, ты выполнил все, что мог. О, как я хотел быть свободным от их абсолютной истины, от них самих.

– Чего же ты хочешь? – тихо спросил Алекс, скрестив руки на груди.

– Я всегда хотел спокойно жить на Земле и сейчас желаю того же.

– Жить, спокойно убивая? Не выйдет!

– Нет, не убивая, а так, как я успел пожить совсем недолго, когда убегал из родительского дома. Помню, когда я был маленьким, закончил первый год учебы в школе, пришел домой, а они убили моих друзей и устроили праздник.

– Кто убил твоих друзей?

– Да как ты не понимаешь, отец их убил! – глухо отозвался незнакомец.

– Твой отец убил твоих друзей? Он убил детей?!

– Нет! Он убил двух кроликов, но они были единственными моими друзьями. Годом раньше, перед самой школой, на мой день рождения приехало много родни. Неудивительно, я должен был пойти в школу – начать другую жизнь. Родители устроили большой праздник. А меня завалили подарками – новой одеждой, карандашами, тетрадями и книжками, в которых были нарисованы дети с оружием в руках – настоящие герои, патриоты своей страны. Подарки были красивые – дорогие и похожие один на другой. Лишь один подарок разительно отличался от других – это были два живых кролика. Их подарил мне дядька из дальней деревни. Он вручил мне клетку с кроликами и, не раздавая пышных поздравлений, сказал: «Возьми их, они будут тебе добрыми друзьями! Да, и не забудь кормить. Едят они траву, овощи и фрукты… вот и все». Помню, посмотрел я на кроликов совсем не заинтересовано и забыл о них, весь день играл с новыми игрушками, примерял красивую одежду и ел сладости с друзьями. Поздно вечером, лежа в постели, я слышал, как родители на кухне обсуждают прошедший праздник. Отец подсчитывал деньги, которые дарили гости, и был всем доволен. Я объелся сладкого и засыпал, разговор их мало интересовал меня и был лишь фоном для моих счастливым мыслей. Повышенный тон моего отца, заставил меня невольно прислушаться к разговору.

– Только этот, – говорил отец, – полоумный, твой братец, подарил каких-то двух заморышей… И чего с ними делать? Супа с ними не сваришь, тощие… Брось им пару капустных листьев, а то сдохнут до утра.

Эти отцовские слова начисто отмели все мои счастливые мысли и заставили тревожно прислушаться.

– Завтра, – продолжал отец, – выпусти их во двор, пусть собаки потешатся – совсем, бездельники, нюх потеряли. Пусть потренируются перед сезоном охоты.