Наследники Фауста - Елена Клещенко

«Не подходите к нему близко, — прошептал господин Вагнер, — лучше бы он вас не заметил». Я с превеликой радостью последовала этому совету: осталась у дверей, куда не достигал свечной свет, и спрятала руки под фартук, как подобает благонравной девушке. Слава Богу, Янка остановилась рядом со мной.

Проповедник оказался самым что ни на есть обыкновенным человеком, еще не старым — едва ли тридцать ему было. По виду действительно крестьянский сын: волосы цвета соломы, бурый загар, длинный острый нос, две резкие морщины на худых щеках. Но вот глаза его, прозрачные серые глаза, будто бы светящиеся в полумраке, и стиснутые губы… Я вжалась в стену, стараясь унять озноб. Если этот взгляд остановится на мне, не спасет ни сумрак, ни личина служанки — так зайцу не укрыться в огромном лесу от гончей, взявшей след.

— Ведьма. — Ровный голос, тоже молодой и чуть надсаженный. — Зачем вы привели ее назад?

Стражники молча оглянулись на господина Вагнера, и взоры всех присутствующих тоже обратились на него. Перед столом было довольно места, чтобы четверо пришедших оказались на виду — как лицедеи.

— Я приветствую досточтимого Георгия Мартина в нашем городе, — так же спокойно сказал господин Вагнер. — Могу ли я узнать, в чем состоит вина этой женщины?

— В ведовстве.

— Чем доказана вина? Спрашиваю, ибо мне доподлинно известно, что целью ее прихода в Виттенберг было услышать Лютера.

— Доподлинно известно. — Георгий Мартин раздражительно отодвинул кувшин, тут же принятый на диво расторопным хозяином. — Она обморочила и тех, кто шел с ней.

Только теперь я заметила у дальней стены своих давешних спутников — господина Коббе и с ним еще нескольких. Все они смотрели в стол, и было понятно, что на их заступничество рассчитывать не приходится.

— Когда слепой водит слепого, — голос проповедника легко вознесся до пронзительной ноты и заполнил весь зал, не превращаясь в крик, — оба упадут в яму. Здесь слишком много слепых. Я вижу: душа этой женщины подобна черному зерцалу. В нем видно далекое и близкое, да под ним — зловонная топь!

Зал вздохнул единой грудью. Янка слабо застонала, я обняла ее и прикрыла ей рот ладонью, умоляя молчать. Может, Бог даст, хоть о ней забудут. Увести бы ее отсюда, но как сказать ей, что надобно бросить мать?..

— Умение читать в душах людских Господь дарует своим избранникам, — елейным тоном заметил господин Вагнер. Он стоял перед проповедником, который тоже поднялся на ноги, и стол с объедками разделял их. — Но остается вопрос: как узнать, не Господом ли дарованы те или иные людские способности? Я никоим образом не оспариваю истины, открывшейся вам, и все, о чем мечтаю, — смиренно выслушать разъяснение.

— Я чувствую запах дьявола. — Это был не выкрик блаженного, но сухая констатация факта: так сказал бы химик о запахе серы. — Он здесь. Он в складках ее платья, в волосах. Пусть ее уведут.

Стражники, отпрянувшие было, снова шагнули к Терезе. Я заметила, что Руди опасливо тянет носом.

— Да простится мне дерзость моего возражения, — снова заговорил господин Вагнер, — но нельзя ли устроить так, чтобы эта женщина покуда оставалась здесь? Я предвижу необходимость задавать ей вопросы, дабы истина воссияла ярче. Разумеется, со всеми необходимыми мерами…

— Кто вы? — резко перебил его Георгий Мартин.

— Мое имя Вагнер, Кристоф Вагнер, доктор медицины и professor extraordinaris, к вашим услугам. Я когда-то обучался богословию и, хоть не достиг серьезных успехов, желал бы усовершенствовать свои знания.

— Знания ничто, если не имеете веры… — По застолью прошел шепоток, головы завертелись туда-сюда, на дальних скамьях привставали — конечно, для того, чтобы получше разглядеть наследника проклятого Фауста! Хозяин что-то говорил на ухо Георгию Мартину, тот внимал, щурясь, затем сказал: — Так о чем бы вы хотели узнать от меня?

— Первое: если человек, уличенный в ведовстве, исцеляет другого человека, исходит ли исцеление от Бога или от дьявола? Второе: если оно исходит от дьявола, есть ли это подлинное исцеление или обман? — Он отсчитывал вопросы на пальцах, не оглядываясь на любопытных, придвигающихся ближе, окружающих кольцом его и оппонента. Я не видела его лица. — Третье: в чем состоит грех того, кто не понимает слов, произносимых при исцелении, и грешен ли он, если эти слова не привлекают демонов?..

На что он надеется, с ужасом подумала я. Эти наивные вопросы, порожденные схоластикой двухсотлетней давности, не затруднили бы даже меня! Он готовит какую-то ловушку? Какую? Да и чем могут помочь аргументы и контраргументы, если Георгий Мартин ЧУЕТ дьявола, помогающего ведьме?! Проповедник снова уселся за стол, и на губах его проступила тень улыбки.

— Хорошо, — сказал он. — Вы получите ответы. Но сперва я позабочусь о том, чтобы она не причинила никому вреда. Потом пусть ее запрут.

— В подвал, мой господин? — спросил из-за его плеча хозяин. — Только как бы она пиво не сглазила, у меня пиво там и сыр…

— Этого она не сделает. Подай чистую кружку.

Любопытные сгрудились теснее — смотреть, как Георгий Мартин достает флягу со святой водой, наполняет кружку, потом вынимает свечу, затепливает ее и капает воском в кружку, призывая Святую Троицу… Несколько человек покосились на господина Вагнера, который пробирался к дверям, но никто не желал пропустить самого главного: как ведьма станет пить воду. Я же, взглянув на него, почувствовала, как отступает липкий страх. Разумеется, он не зря все это затеял!

— Слушай внимательно, повторять не буду. (Строгий хозяин давал наставление служанке, с трех шагов ничего не заподозрить.) Бегите с девочкой домой. Вели ей там остаться, втолкуй, что матушку мы выручим. В моей комнате, на третьей полке сверху возьмешь ларь, в нем череп и кости. — Я подумала, что ослышалась, но он повторил: — Да, именно так, жаль, но что поделать. На балке, что ближе к столу, висит на гвозде полотняный мешочек, в нем найди железную штучку в виде F латинской, это ключ. Потом купоросное масло в маленькой бутыли в сундуке, ты знаешь, где. Не спутай с крепкой водкой, там знаки. Затем беги назад. Если, спаси Бог, остановят — отвечай: ничего не знаю, хозяин оставил мешок, велел принести…

Глава 10

Я исполнила все. У дверцы за кучей поленьев на заднем дворе, ведущей в подпол, не оказалось ни души — все слуги слушали проповедь, — и она действительно открывалась снаружи. Стоило труда найти Терезу, скорчившуюся между бочек, и вразумить ее, прочее было просто, и все же я боялась не успеть — верней, ежеминутно прогоняла от себя этот страх. Вдвоем мы спрятались в ларь с крупой — быть нам белесыми от крупяной пыли, ну да все равно уже темнеет. О том, что происходило в трактире, мне впоследствии рассказали на рыночной площади, стоило мне заикнуться, что я не ведаю о столь знаменательном событии.