Логофет Базилевса - Александр Юрьевич Санфиров

-Все Семунт, вставай. Ты прощен.

Сакс встал с колен, и с мрачным видом начал отдавать распоряжения подчиненным.

Проходя мимо меня, он шепнул:

-Спасибо Костас, сегодня ты спас моих родичей, думаю, что Василевс не будет так милостив, как его дочь, но, по крайней мере, за все отвечу только я.

Через двадцать минут здесь был паланкин с новыми носильщиками, и Варвара уселась в него, кинув мне на прощание признательный взгляд. Теперь паланкин шел уже в сопровождении ста человек, окруживших его со всех сторон. Прохожих, имевших несчастье вовремя не убраться с дороги, угощали ударами плоской стороной секир. Этериоты сейчас были очень злы.

Снова я сидел в кабинете Василевса, под задумчивым взглядом Комнина.

-Константин, - после продолжительного молчания, наконец, начал он,- я даже не знаю, что и говорить. Все произошло, так, как будто ты спланировал сам это покушение и спасение моей дочери. Но вот тут у меня доклад эпарха Константинополя. И он меня не радует.Все в действительности произошло так, как ты рассказал. Зачем ибн Саббаху моя дочь, ты можешь мне ответить?

-Нет Василевс, я также, как и ты, совершенно не понимаю цели этого похищения. И как все остальные могу только предполагать.

-Константин, я ведь не могу оставить спасителя моей дочери без награды.

Тут Комнин подсел ко мне, как к своему близкому другу и начал проникновенно говорить.

-Послушай, я понимаю, что ты и Горный старец, совершенно разные по значимости фигуры, ты еще только начал организацию своей службы теней, а у него она самая большая в известной ойкумене. Честно говоря, когда ты рассказывал о организации тайной службы в первый раз, мне просто захотелось развлечься. Я совершенно не ожидал, что от тебя будет хоть какая- то польза. Но сейчас – ты, пожалуй единственный кому по плечу будет тайная война с федаинами. Константин, я всегда старался не ссориться с этим фанатиком- исмаилитом. Но почему-то он поссорился со мной. А ведь, по сути, мы союзники. Нам обоим мешают сельджуки. Надо, чтобы ты донес до него эту мысль.

Моя награда будет истинной наградой Василевса.

-Ага, подумал я, - золотые гвоздики в крышку гроба, если останется, что хоронить.

-А сейчас,- продолжил Василевс,- с тобой очень хочет повидаться женская половина моей семьи.

Он позвонил в колокольчик и вскоре в комнату вошли две женщины. Жена Комнина, Ирина Дукиня высокая женщина с мрачным, сердитым выражением лица, и моя красавица Варвара, стеснительно спрятавшаяся за мать.

Я вскочил со стула и со словами:

- приветствую вас Августы,- склонился в низком поклоне. А затем, ловко взяв холодную ладонь Ирины, прикоснулся к ней губами. Неожиданно мрачность исчезла с лица Василессы.

-Алексей, а он точно варвар?- спросила она, повернувшись к мужу,- эти вонючие франки - рыцари крестоносцы, по сравнению с ним, просто быдло.

Комнин улыбнулся:

-Ты знаешь дорогая, я сам вот уже, сколько времени мучаюсь над этой загадкой, и все никак не могу ее разгадать. Константин просто кладезь неожиданных знаний и талантов.

-Тут из-за спины Дукини вышла Варвара и, запинаясь, начала говорить мне слова благодарности, все больше и больше заливаясь румянцем. Ее мать, сначала с улыбкой встретившая слова дочери, начала смотреть на нее все более задумчиво, иногда кидая взгляды на меня. Отец через пару минут тоже заподозрил что-то неладное и после окончанию ее речи, Варвара была отправлена восвояси.

Сразу после ее ухода Ирина подошла почти вплотную ко мне и, задрав голову вверх, сказала:

-Только рядом с тобой можно понять, какой ты огромный. Константин, мне не нравится, как Варвара смотрела на тебя, но еще больше не понравилось, как смотрел на нее ты. Надеюсь, ты понимаешь свое место.

-Ирина,- вступился за меня Василевс,- Константин мужчина, он не может по-другому смотреть на красивую девушку, даже если она Августа. А место свое он прекрасно понимает,- и подмигнул мне

С прозрачного неба с синеватым оттенком, который бывает только в горах, палило ослепительное солнце, в лучах которого сверкали ярко белым цветом вечные снега отрогов центрального Эльбруса. По пыльной дороге, поднимающейся к крепости Аламут, ползли нагруженные арбы, изредка, на конях проносились воины, закованные в железо, и шло множество прочего люда, направляясь в крепость исмаилитов.

Среди этой толпы, резко выделялся огромный истощенный дервиш, его хирка (одежда), была грязная и вся в дырках, лицо, заросшее нечесаной бородой, практически было не разглядеть, настолько оно было грязным. Он шел босиком, шепча слова молитвы.

Идущие навстречу уважительно кланялись суфию, он же погруженный в свои размышления, почти не обращал внимания на окружающих. Когда он подошел к караван-сараю, и у входа требовательно раскрыл свою сумку, откуда остро завоняло перепревшим овечьим сыром, хозяин с поклонами, быстро подбежал и сунул в эту сумку пару лепешек и кусок свежей брынзы, с которой еще