Доигралась, детка? (СИ) - Вишневская Альбина

Тут же оказалась в крепких объятиях счастливого деда.

- Ты меня задушишь, - пискнула, поёрзав, и свекровь тут же её спасла, отгоняя Станислава Константиновича и давая Алисе вдохнуть полной грудью.

- Нам пора домой, - из ванной вывалился едва живой Чернов, который смутно помнил последние слова Алисы.

Мужчина жадно умывался под струями воды, пил жадно с ладони и боролся с отчаянием, в диким рычанием, которое сильнее скручивалось в тугую спираль и вот-вот обещало рвануть. А теперь стоит перед родней, которая просто от радости сияет и боится лишний раз рот открыть, чтобы с губ не вырвались самые черные, самые грязные слова.

- Мам, прости, благодарим от души, но надо домой, Алисе нужно отлежаться. Потом поговорите.

- Давай, Тимурка, еще раз прими мои поздравления, уважаю, - дед пожал руку парню и довольно блеснул глазами.

Чернов едва стоял на ногах, и удивительно, что не выплеснул старику в лицо все, что думает о нем и о его внучке-шлюхе.

- Чей это ребенок, - ещё раз повторил болезненный вопрос, едва вошли в кабинку лифта, - твоего ушлепка? Мне сейчас к нему поехать и убить?

Не успела Алиса сделать вдох, как убийца вечеринок вышел следом и уволок её на выход. Алиса сильно не сопротивлялась, понимая, что так оно, может и к лучшему. Не было в душе никакого праздника, а старшее поколение было так счастливо, что не хотелось портить праздник своим кривым лицом.

- Я тебе уже сказала, чей это ребёнок, - закатила глаза Алиса, - если у тебя проблемы с головой и памятью - это не мои трудности.

А вот последняя его ремарка позабавила, и Алиса холодно усмехнулась. Ревнует, и пусть. Его глупая ревность идёт из его глупой головы, в то время как она лицезрела чудесные картины его адьюльтера собственными глазами.

- Следи за своими словами! – гаркнул в ответ и поджал губы, стукнув ладонью по створкам лифта, тот остановился и выпустил пару из небольшого пространства.

Чернов первым сбежал по ступенькам, отчаянно толкнул рукой дверь и выбежал на порог дома. Несколько глубоких вдохов не помогли, до сих пор по венам гарцевала кровь, а к горлу подкатывала волна негодования, подавляемого из разу в раз.

- Ты как тот вор, что повсюду видит лишь воров, - хмыкнула, когда шли к машине, - сам готов всунуть, куда не подставят, и всех по себе меряешь.

- Ты, правда, считаешь, что после тебя я действительно мог с нихерали трахаться с ней? После всего, что с нами было? – Он до сих пор не мог осознать того, что тот злополучный секс с Евой был, что Алиса поверила не ему, а подруге, что она сбежала и не дала ему возможности доказать обратное, а он бы доказал, он бы голову той змее расшиб, но вырвал бы из ее черного рта признание в подставе.

Чернов забыл, как дышать, он смотрел в некогда родные, ставшие за короткий промежуток времени, глаза и не мог принять того, что все разрушено. Что сердце разрывается от боли, от слишком болезненного желания к ней, от желания сжимать её податливое тело руками, от желания каждый день своим телом вдавливать Алису в их кровать и слушать крики её оргазмов.

- Нет, Тимур, я, правда, считала, что после всего, что между нами было, ты не будешь трахаться с кем бы то ни было, - сказала спокойно прежде, чем её взгляд стал ледяным, - но я видела то, что видела. И я видела, как твой член вколачивается в ничтожество, которое именовало себя моей подругой.

Она видела, как он скривился и как ему неприятно, но не собиралась останавливаться:

- И я видела, как твои руки сжимали её бёдра, когда ты входил в неё, видела своими собственными глазами, как вижу тебя вот прямо сейчас. Ты заявляешь мне, что я нагуляла ребёнка, в то время как сам натягивал в нашей кровати другую. Да чёрт!

Алису в очередной раз скрутило, и она едва успела забежать за Мерседес, чтобы хоть как-то спрятаться прежде, чем её снова вырвет.

Чернов стоял, словно истукан, казалось вот он – конец, потому что внутри все умерло, превратилось в пыль. Мужчина стоял под кроной огромного дерева и боялся пошевелиться, он не верил в то, что это именно конец и есть. Где-то рядом выворачивало Алису, а он не реагировал на происходящее вокруг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Отвези меня домой, - уставшим, хриплым голосом просипела из-за багажника девушка, совсем вымотанная этой сценой.

Тимур повернул голову к Алисе, сильнее сжал кулаки и разблокировал автомобиль. Мужчина неторопливо обошел машину, носком туфли пиная камешки в пыли, как когда-то в детстве с пацанами. Тяжелые частицы пыли ложились на модные кожаные туфли, создавая уродливые фигуры. Дверь с пассажирской стороны хлопнула, тяжело вздохнул и сел за руль, хотя сил вести автомобиль совершенно не было.

Он долго сидел, уткнувшись лбом в руль и, казалось, взвоет от боли, от отчаяния. Когда чаша его терпения разбилась, Тимур выскочил из автомобиля и крикнул Алисе напоследок:

- Дарю, машина теперь твоя, мне от вас ничего не надо, так деду своему и передашь. И скажешь, что я разрываю с ним любой уговор, и мне плевать, что он зароет меня где-то в дремучем лесу.

Чернов шел куда-то вперед, не разбирая дороги, отчаянно подавляя крик отчаяния, который рвал душу от безысходности. В заднем кармане отчаянно звенел телефон, но мужчина не реагировал, ему было все равно.

50 глава 

Алиса выскочила из машины, злая, как сто чертей. Её первым, и сто первым позывом было сесть в машину и укатить к чертям в закат, но нет же, что-то внутри толкнуло её следовать за ним, думать о нём больше чем о себе. Вот какого хрена?!

Она быстро нагнала его, схватила за руку, силой остановила и заставила посмотреть на себя. Бледную, уставшую, злую.

- Я, по-твоему, в состоянии машину вести? - рыкнула, всматриваясь в его лицо.

Было в его глазах что-то, что держало её здесь, рядом с ним, в этом тупом моменте, вместо того чтобы подумать о себе и о своём комфорте и позаботиться о недоразумении, которое зародилось внутри неё и о котором бестолковые родители меньше всего думали сейчас.

- Тебе правда всё равно будет, если я и твой ребёнок сейчас насмерть убьёмся, когда рядом проедет какой вонючий дизель, и меня начнёт рвать прямо за рулём?!

Алиса была взбешена, и она не знала, откликаются ли её слова где-то в его сознании. Чёрт, да она сама слабо понимала, что говорит, поток слов лился на чистых эмоциях.

- Ты думаешь, тебе сложно сейчас? Ты думаешь, мне всё это нужно было?! Ты думаешь, я мечтала блевать по шесть раз за одно утро и не есть по двое суток и всё ради чего? Забудь, что я сказала в ванной, мне НЕ плевать. Этот ребёнок настолько же твой, насколько мой, ты ТОЖЕ за него отвечаешь. Хочешь, делай ДНК тест, вперёд и с песней, но я не позволю тебе натворить глупостей по отношению к себе или к нему, - девушка ткнула пальцем в свой плоский живот, вся кипя от злости.

Зачем он остановился, почему не вырвал руку из её пальцев? Зачем слушал такие проникновенные слова, которые словно мед лились из ее прекрасного, но порочного ротика. Слушал Алису и ещё больше отчаянно скалился, боясь настолько сильно дернуть рукой, что Алиса улетит куда-то в сторону по асфальту. Её постоянные упоминания об его отцовстве выводили из себя. Не выдержал, рявкнул:

- То есть ты сейчас предлагаешь, как вариант: я признаю малого, ты веришь в то, что я не преднамеренно трахал Еву, и всё в наших отношениях будет, как и прежде: море секса, поцелуев и оргазмов?

Алиса медленно закрыла глаза, посчитав про себя до трёх. Вот что он валит с больной головы на здоровую? Она просто попросила отвезти её домой, а он уже план составил, как будет её трахать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У мужчин в голове всё однозначно проще, чем у женщин.

- Я такого не предлагала. Но, допустим, попробуй развить свою мысль. Как можно трахнуть кого-то непреднамеренно? - брови Алисы скрестились в скептической гримасе.

- Так трахнуть, как я это сделал! – гаркнул Тимур, носком в очередной раз ударив по камню. – Я думал, что это ты, я спал, я ужасно устал, а Ева… она пришла перед этим и сказала, что ты вот-вот вернешься, вы о встрече договаривались. Дальше я не помню, я просто отрубился.