Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» - Сергей Степанов

В Петербурге высоко оценивали действия Столыпина. Он получил высочайшую благодарность за успокоение края. О нем начали поговаривать как о кандидате на более высокий пост. Имя Столыпина называли в числе претендентов на пост министра внутренних дел, когда С.Ю. Витте формировал Совет министров. Впрочем, на этот раз молодому губернатору предпочли опытного П.Н. Дурново. Столыпина это не волновало. Когда жена поинтересовалась о чьем-то назначении, он устало отмахнулся: «Не знаю. Я за газетами не слежу теперь, да и считаю теперь всякое назначение и повышение наказанием».

На графа С.Ю. Витте, получившего графский титул за заключение мира с Японией, многие смотрели как на спасителя России. Саратовский губернатор не разделял таких иллюзий. Его дочь вспоминает один разговор с отцом. Она уже была взрослой, у нее пробудился интерес к политике: «Этой зимой моим кумиром стал почему-то Витте. Я преклонялась перед его умом и восхищалась, как можно лишь восхищаться в двадцать лет, всеми его мероприятиями, проектами, его словами… Раз, когда я сказала папа́ целую тираду в этом духе, он мне ответил: «Да, человек он очень умный и достаточно сильный, чтобы спасти Россию, которую, думаю, можно еще удержать на краю пропасти. Но боюсь, что он этого не сделает, так как, насколько я его понял, это человек, думающий больше всего о себе, а потом уже о Родине. Родина же требует себе служения настолько жертвенно-чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует всю работу»[138]. Как и предполагал Столыпин, граф Витте оказался не на высоте. Его кабинет просуществовал около полугода. В апреле 1906 г. С.Ю. Витте подал в отставку. Новым председателем Совета министров был назначен Иван Логгинович Горемыкин.

Горемыкин предложил на пост министра внутренних дел Столыпина. Существуют самые различные объяснения решения, принятого Горемыкиным. Сам Горемыкин был назначен главой правительства, поскольку царь не сомневался в его преданности самодержавному принципу. Кроме того, на протяжении многих лет Горемыкин являлся ярым противником Витте, что не могло не импонировать Николаю II, подозревавшему Витте во всяческих кознях. Разумеется, царь отдавал себе отчет в том, что лично преданный ему Горемыкин не является государственным деятелем масштаба отправленного в отставку Витте. Он был типичным высокопоставленным бюрократом, бесстрастным и равнодушным ко всему, что выходило за рамки канцелярской службы. Подчиненные за глаза называли Горемыкина не «Ваше Высокопревосходительство», а «Ваше Высокобезразличие». Николай II понимал, что Горемыкину нужны энергичные помощники, и советовал при формировании кабинета присмотреться к молодым и хорошо зарекомендовавшим себя губернаторам.

Рассказывая о назначении Горемыкина, воспользуемся мемуарами В.И. Гурко[139]. Поскольку эти мемуары будут использоваться неоднократно, следует сказать несколько слов об их авторе. Владимир Гурко был сыном генерал-фельдмаршала, вместе с которым прошел Русско-турецкую войну отец Столыпина. В 1906 – 1907 гг. Гурко был товарищем (заместителем) министра внутренних дел, но потом его блестящую карьеру разрушил громкий скандал, вынудивший подать в отставку. В эмиграции он издал мемуары, в которых была дана хлесткая и беспощадная характеристика высшего бюрократического мира. Мемуары Гурко не менее яркие, чем воспоминания Витте, но, пожалуй, еще более субъективные. Это обстоятельство надо учитывать, тем более что карьера Гурко завершилась именно при Столыпине и он довольно пристрастен к нему. С другой стороны, Гурко был отлично осведомлен о всех подводных течениях, связанных с назначением и увольнением сановников.

Если верить мемуарам, Горемыкин совершенно не знал Столыпина. В разговоре с Гурко он упомянул, что царь назвал имя Столыпина и попросил дать ему характеристику. Гурко всего однажды встречался со Столыпиным: «Произвел он на меня тогда впечатление человека неглупого, но вместе с тем и не выдающегося, не умеющего даже плавно излагать факты и соображения». Зато Гурко дал отзыв, что личная репутация Столыпина безупречна. Через некоторое время Горемыкин сообщил, что император склоняется к кандидатуре смоленского губернатора Н.А. Звегинцова, и попросил сравнить его со Столыпиным. Смоленского губернатора Гурко знал хорошо и доложил во всех подробностях: «На это я ответил, что между этими двумя лицами выбирать не приходится. Звегинцов по общим отзывам весьма не глупый и ловкий человек, но в денежном отношении пользуется весьма плохой репутацией. Будучи предводителем одного из уездов Воронежской губернии, он растратил суммы губернской дворянской [опеки], а ныне по должности смоленского губернатора слывет за взяточника».

Конечно, не стоит думать, что Гурко был главным человеком, открывшим Столыпину путь в большую политику. На эту роль впоследствии претендовали многие: от товарища министра внутренних дел до дуумвирата филера и мелкого газетчика, о чем будет рассказано в следующей главе. Однако из мемуаров Гурко можно уяснить, что кандидатура Столыпина была названа Николаем II, а окончательный выбор пал на него ввиду его личной честности и безупречной репутации.

Саратовский губернатор был вызван в столицу. Вечером 25 апреля 1906 г. Столыпина пригласили на аудиенцию в Царское Село. Император принял Столыпина после Горемыкина и объявил, что назначает его на пост министра внутренних дел. Столыпин вспоминал, что откровенно высказал царю свои опасения, заключавшиеся в том, что взять накануне открытия I Государственной думы провинциального губернатора и противопоставить его сплоченной и организованной думской оппозиции – значит обречь министерство на неуспех. Столыпин предупредил Николая II о том, что либералы будут настроены против него. Закончил он свою краткую и взволнованную речь словами, что примет министерский пост только по повелению государя, которому, как верноподданный, обязан отдать жизнь. Николай II помолчал секунду и сказал: «Приказываю Вам, делаю это вполне сознательно, знаю, что это самоотвержение, благословляю Вас – это на пользу России». Столыпин ответил, что повинуется монарху, и облобызал его руку. На следующий день он писал жене: «Оля, бесценное мое сокровище. Вчера судьба моя решилась! Я министр внутренних дел в стране окровавленной, потрясенной, представляющей из себя шестую часть шара, и это в одну из самых трудных исторических минут, повторяющихся раз в тысячу лет. Человеческих сил тут мало, нужна глубокая вера в Бога, крепкая надежда на то, что он поддержит, вразумит меня. Господи, помоги мне»[140].

Глава 3