Странница - Тамара Воронина

Лето катилось к концу. Неуловимо изменились краски леса, стало синее небо… По лугам бродили тучные стада, а на полях колосились хлеба. Тоже тучные. И картошка, на радость эльфам, вымахала ого-го. Поиски неведомого недоброжелателя ни к чему не привели, и что проку с того, что Гарвин и Лиасс «срисовали» его след, не такой уж он дурак, чтобы появляться открыто. Впрочем, кто знает этих, у кого великие маги были мальчиками на побегушках, может, Лиасс расставил по всей земле эльфов ловушки или датчики, которые подадут сигнал при появлении зловредного эльфа. Чем ему Владыка мешает? Тем, что Владыка? Сам хочет стать? Гарвин при таком вопросе просто поднял ее на смех и долго рассказывал, насколько сложно стать Владыкой, а главное требование, как поняла Лена, — это ставить интересы своего народа выше всего. Включая себя самого, своих близких или друзей. И при этом не ошибаться в выборе решения. На Владыку не учатся, Владыкой не избирают, стать Владыкой не стремятся. Им просто становятся. Постепенно. За столетия. Только человеку этого все равно не понять, даже ей.

Как ни странно, она подружилась с Гарвиным — колючим, резким, вовсе не выбиравшим выражения, зато и не трясущимся над ее «светлостью», подружилась, хотя Гарвин стал этаким волком-одиночкой, ни с кем не сближался, в общем, ни с кем почти и не общался — боялся заразить своим неверием. Ариана говорила, что Гарвин повышенной общительностью не отличался с того самого времени, когда она с трудом успела с армией эльфов к месту казни. Он успел увидеть смерть младшего брата, которого очень любил, уверовать в близкую смерть Владыки, не говоря уж о своей — ухо-то ему отрезали. Наверное, он просто понял тогда, что Владыка так же смертен, как и все. Конечно, это понимали и другие. Умозрительно. Лена тоже когда-то понимала, что нехорошо живых людей собакам скармливать, но вот когда увидела — поняла совсем на другом уровне. И Гарвин. Он и с ней не особо откровенничал, хотя ничего и не скрывал: уж очень много тем они тогда в процессе психоанализа по-русски задевали, стесняться было нечего, и если Лена спрашивала — отвечал.

И сами эльфы немножко сторонились Гарвина. Он мог врать что угодно, но для Лены было очевидно, что это его ранит, хотя он и понимает причины. Даже в семье его не воспринимали как раньше, а Лена с Маркусом не знали, каким он был, им было легче.

Постепенно они обзаводились имуществом. Точнее сказать, оно появлялось само по себе. Например, шиану Лена теперь пила из очень красивой кружки, которую специально для нее сделал Паир, и кружка была легкая в отличие от всех прочих. Всякие женские мелочи. Куча плащей: парадный, зимний, летний эльфийский и самый простой дорожный. Три платья, теплый костюм и летние юбка и блуза. Туфли, сделанные по ее мерке, и сидевшие на ноге, как мягкие хлопчатобумажные носки. Такие же сапожки. Немножко белья и пара ночных рубашек. Деревянный лис, серебряная рысь, серебряная же птица, золотой дракон из чешуйки и «успокоительный» каменный листочек. Милые сердцу вещицы, которые, однако, нетрудно унести в одной руке, а одежда — да какая ерунда, когда вполне хватит универсального платья и дорожного плаща… Только бы он вернулся, а идти или оставаться, уже неважно, и куда идти и где оставаться — тоже…

Удивительно, но она вовсе не постоянно думала о шуте. Даже, наверное, редко. Могла говорить о нем не только с Маркусом или Карисом, но даже и с Милитом или Лиассом, а с Гарвином, который его не знал, еще проще. И при этом он постоянно был где-то внутри. Рядом. Далеко — и здесь. Как она читала когда-то в какой-то книжонке, он постоянно присутствовал в уголке сознания. Порой Лена ловила себя, что разговаривает с ним, и ладно, что не вслух, а то уж совсем было бы… Достаточно уж, что Милит совсем с ума сошел. Он не то чтоб забросил все дела и постоянно ошивался около Лены, нет. Он следил за стройкой, и кирпичи клал, и проверял качество кладки, и раствор чуть не на язык пробовал, и учебным мечом махал с молодыми и не очень молодыми эльфами… Но ночи все он проводил, конечно, у Лены, она-то бессовестно отсыпалась утром, а Милит честно вкалывал. Но как-то почти все время обнаруживался поблизости. Таких «выходных» он больше не устраивал, хотя вряд ли кто осудил бы его за это, но на пару часов мог увезти ее подальше от лагеря — в лес, на реку… Когда Лене захотелось посмотреть рудник, Милит так смотрел на Лиасса, что тот назначил его в провожатые: одну, то есть всего лишь с Маркусом, ее не отпускали, обязательно рядом должен был маячить кто-то из магов. Маркус не возражал и Лену пилил, чтобы она не возражала, потому что неведомый злоумышленник явственно и против нее злоумышлял, что для Маркуса было истинным святотатством. Так что в горы ехали вчетвером: неподалеку тенью следовал черный эльф. Да и Гару уже не был безалаберным и дурным щенком, Маркус между делом умудрился воспитать его вполне серьезной собакой. Пес вырос редкостным красавцем, стать у него была исключительная. Лена не спрашивала, но, пожалуй, по эльфийским понятиям, он был породистым. Черный с рыжими подпалами, с густой шерстью, острыми ушами, роскошным опахалом вместо хвоста, высокий, крупный, сильный и подвижный, он неутомимо бегал кругами, высматривая врагов и с удовольствием гоняя птичек, когда думал, что его никто не видит.

На руднике кипела работа, но местный мастер изыскал время, чтобы показать Лене весь процесс и весь запас. Серебро открыто хранилось в сарайчике — подходи и бери, но вряд ли кто-то подошел бы, взял и смог уйти своими ногами, потому что магическая охрана была понадежнее деда с двустволкой. Женщин здесь было совсем мало: жены мастеров, которые жили возле рудника постоянно. А работали эльфы вахтовым методом, по месяцу примерно. Когда прибывала смена, рудокопы превращались в охранников, вооружались до зубов луками и стрелами, обвешивались мечами и, держа наготове заклинания, везли выплавленный металл в лагерь. Пока никаких эксцессов не случалось. Серебро как таковое не было чрезвычайно ценным металлом, а вот после определенной обработки, методы которой эльфы держали в секрете, получались сплавы, за которые ювелиры готовы были платить очень-очень хорошие деньги. Молодой эльф (Лена все-таки немножко научилась различать их возраст) подарил ей найденную в горах маленькую друзу аметиста… во всяком случае, Лена подумала, что прозрачные бледно-фиолетовые кристаллы должны быть аметистами, а когда она попыталась отказаться, так расстроился, что ей пришлось взять. Милит потом объяснил: «Не стоит отказываться от подарков, сделанных от чистого сердца. Он не обделил семью, потому что семьи у него нет и даже девушки любимой нет, сросток он нашел сам, когда гулял в окрестностях, и если он хочет, чтобы камни были у тебя, почему нет?» Лена с ужасом подумала: им только повод дай, от чистого сердца завалят так, что склад придется строить. Трехэтажный.