Дом Скорпиона - Нэнси Фармер

— Заберите его, — велел Стивен телохранителям.

— Погодите! — завизжала Мария. — Так нельзя! Матт не животное!

— Самое что ни на есть животное, — возразил Стивен с ледяной улыбкой на устах. — Закон говорит совершенно четко. Все клоны считаются домашним скотом, потому что их выращивают внутри коров. Коровы не могут производить на свет людей.

— Я его вам не отдам! Не отдам! — Мария набросилась на телохранителей, и те опасливо втянули головы в плечи, уворачиваясь от ее ударов. Пилот схватил девочку сзади и оттащил.

— Я позову Виллума, — сказал Стивен. — Видно, без успокоительного нам ее в монастырь не доставить.

— Эмилия! Помоги мне! Помоги ему! — кричала Мария, но никто не обращал на нее ни малейшего внимания.

А Матт покорно пошел за телохранителями. Драться с ними особого смысла не было, и ему не хотелось остаться в памяти у Марии запуганным теленком, которого волокут на бойню. Он обернулся и посмотрел на девочку, но та, увлеченная борьбой с пилотом, даже не заметила этого.

Телохранители держали Матта под руки, но тащить не тащили. Он с наслаждением вдыхал прохладный ночной воздух, напоенный ароматами жасмина и гардении, высаженных к свадьбе. Ощущал далекое дыхание пустыни, возможно, даже запах мескитовых деревьев вокруг его оазиса. Ночью все запахи разносятся гораздо дальше.

Он видел фантастические сады Большого Дома, скульптуры крылатых младенцев, апельсиновые деревья, увешанные лампочками… Это его последняя ночь на земле, и ему хотелось запомнить ее получше.

А больше всего хотелось запомнить Селию и Тэма Лина. И Марию… Увидит ли он их когда-нибудь снова? Или его не пустят на небеса и он будет вечно скитаться по ночам, как Ла Льорона, в бесконечных поисках чего-то навечно утраченного?

ВОЗРАСТ:

14 лет

23

Смерть

Матта привели в палату, полную каких-то устрашающих машин, и привязали к койке. За дверями сидели два охранника, еще двое караулили у забранного железной решеткой окна.

Матт был напуган до смерти. Именно здесь, в больнице, лежал на койке клон мистера Мак-Грегора. Здесь происходило всё самое плохое и страшное.

«Как жаль, что я не сбежал, когда была возможность, — думал он. — Ведь всё было готово: Тэм Лин дал мне карты, продукты, научил лазать по горам… А я ничего не понимал. Не хотел понимать!»

От ужаса ему стало совсем дурно. При каждом шорохе в коридоре хотелось вырваться и убежать. Вскоре появился Виллум с двумя незнакомыми врачами. Они деловито пощупали Матту живот, потом взяли кровь из вены. Развязали его, чтобы он смог помочиться в бутылку, и Матт, воспользовавшись случаем, кинулся к двери. Однако не пробежал он и шести футов, как его перехватил один из охранников.

«Дурак, дурак, дурак, — ругал себя Матт. — Ну почему, почему я не сбежал, когда было можно?!»

Через некоторое время Виллум с незнакомыми врачами вернулись и стали обсуждать здоровье Матта.

— У него легкая анемия, — сказал один из врачей. — Функции печени немного ослаблены.

— Но он готов к трансплантации? — спросил Виллум.

— Не вижу никаких противопоказаний, — сказал второй врач, заглянув в карту.

Они оставили Матта наедине с его страхами.

Что сейчас поделывает Мария? Наверное, ее накачали наркотиками, совсем как Фани перед тем, как выдать за Бенито. Быть может, Фелисии тоже поначалу давали лауданум, чтобы держать в повиновении… А в один прекрасный день здесь состоится еще одна пышная свадьба — Марии и Тома. Марию силком потащат к алтарю.

«А я не смогу ее спасти», — с горечью подумал Матт. И всё-таки кое-что для ее спасения он сделал: рассказал девочке о матери. Теперь Мария, по крайней мере, может позвать на помощь. А Эсперанса, насколько Матт мог судить о женщине, написавшей «Историю Опиума», ринется в монастырь как огнедышащий дракон.

Дверь открылась, и вошедшие телохранители принялись развязывать Матта. «Что дальше?» — обреченно подумал он. Это не могло быть добрым знаком. В этом мире для него больше не осталось ничего хорошего.

Телохранители, крепко держа Матта под руки, провели его по коридору и втолкнули в полутемную комнату, совсем не похожую на больничную палату. Она была уставлена изящной мебелью, стены увешаны красивыми картинами, полы устланы мягкими роскошными коврами. В дальнем конце, у высокого окна, на небольшом столике красного дерева стояли чайник, чашки и серебряное блюдо с печеньем.

Рядом со столиком на больничной койке лежал Эль Патрон. На вид он был совсем слаб, лишь в черных как уголь глазах всё еще теплилась непримиримая искорка жизни. Вопреки всему Матт невольно почувствовал прилив симпатии к этому страшному человеку.

— Подойди поближе, Ми Вида, — прошелестел старческий голос.

Матт приблизился. В тенях скрывались охранники, а в ослепительно-ярком луче света, падавшем между тяжелых штор, стояла Селия. Матт внутренне сжался, приготовившись к тяжелой сцене, но глаза женщины были сухи и суровы.

— Сядь, Ми Вида, — сказал Эль Патрон, кивком указывая на кресло у стола. Матт сел. — Насколько я помню, ты любишь печенье.

«Любил, когда мне было шесть лет», — подумал Матт. Что здесь происходит?!

— Тебе что, кошка язык откусила? — спросил старик. — Совсем как тогда, когда мы встретились в первый раз? Когда Селия спасла тебя, вытащив из птичьего помета… — Он улыбнулся. Матт — нет. Особо радоваться было нечему. — Ну да ладно, — вздохнул Эль Патрон. — Под конец всегда так. Мои клоны забывают о тех чудесных годах, что я им даровал, о подарках, о развлечениях, о вкусной еде… Знаешь, а я ведь не обязан был о тебе заботиться.

Матт смотрел прямо перед собой. Он хотел заговорить, но от ужаса перехватило дыхание.

— Если бы я был Мак-Грегором — он хороший Фермер, но мерзкий человек, — я бы позволил разрушить тебе мозг сразу после рождения. Но вместо этого мне захотелось дать тебе счастливое детство, которого не было у меня. Мне приходилось валяться в ногах у ранче́ро, владевшего землей моих родителей, за каждый жалкий мешок зерна.

Селия не вымолвила ни слова. Стояла будто каменная.

— Но раз в год всё менялось, — шептал Эль Патрон. — На Пятое Мая ранче́ро, владевший нашей деревней, устраивал большой праздник. Однажды мы с моими братьями пошли посмотреть. Мама взяла моих сестренок. Одну она несла на руках, а другая держалась за ее юбку и шла сзади.

Матт знал эту историю наизусть и, услышав ее снова, чуть не закричал. Эль Патрон соскользнул в нее, будто ослик в натоптанную колею. А начав рассказ, он не мог остановиться, пока не дойдет до конца.

Старик вспоминал пыльные поля и лиловые горы Дуранго. Его яростные черные глаза были устремлены вдаль, за пределы больничной палаты: они видели ручей, который два месяца в году бушевал водой, а в остальное время русло было сухим как порох.

— Во время парада мэр нашей деревни, наряженный в роскошный мундир, черный с серебром, выехал на белом коне и стал кидать в толпу монетки. Мы как шальные бросались на них, катались в грязи, будто свиньи! Так нам нужны были деньги! Мы были бедны как церковные крысы, без гроша в кармане. Потом ранче́ро закатил пир на весь мир. Мы могли есть сколько влезет, а простым людям нечасто выпадает такое везение. Животы у нас с голодухи так усохли, что даже горошинки перца проскакивали туда только одна за другой, по очереди. На том пиру мои сестренки подхватили тиф. Они умерли в один и тот же час. Какие же они были маленькие! Не доставали до подоконника — даже если встанут на цыпочки.

Палату затопила мертвая тишина. Лишь где-то вдалеке, на крыше больницы, нежно ворковала голубка. «Не будет, — слышалось Матту в ее ворковании. — Не будет. Не будет».

— Потом умерли мои братья — все пятеро, — продолжал Эль Патрон. — Двое утонули, у одного прорвался аппендицит, а у нас не было денег на врача. Двоих последних насмерть забила полиция. Нас было восемь, а до взрослого возраста дожил я один. Так разве я не обязан прожить жизнь за них всех? — спросил Эль Патрон так громко, что Матт от неожиданности вздрогнул. Рассказ закончился совсем не так, как он ожидал.

— Нас было восемь, — повторил старик. — И все должны были вырасти, но остался один я. Так что я должен прожить жизнь за них. Должен восстановить справедливость!

Матт хотел встать, но телохранитель толкнул его обратно.

— Справедливость? — произнесла Селия. Это было первое слово, сорвавшееся с ее губ.

— Ты же знаешь, как это было, — едва слышно прошептал Эль Патрон. После неожиданного всплеска энергии силы вновь покинули его. — Ты ведь родом из той же деревни…

— Ты уже прожил много жизней, — сказала Селия. — Они тысячами похоронены под твоими маковыми полями.