Жизнь — это судьба - Алек Стюарт

Доброжелательная молодая сиделка, принимавшая меня в день прибытия в палату, подошла сзади как раз в тот момент, когда я убирала зеркальце в сумочку. Заметив мою недовольную гримасу, она робко проговорила:

— Вы не против, если я сделаю вам массаж лица и макияж? До поступления на военную службу я работала в салоне красоты Элизабет Арден и кое-чему научилась. Была бы рада, если бы вы позволили, мисс. Могла бы заняться вами в свободное время, уверена, вы сразу почувствуете себя по-другому. — Она коснулась моей щеки проворными пальцами. — У вас хорошая кожа, но ей недостает настоящего ухода. Не сомневаюсь, после одного-двух сеансов вы будете довольны результатом.

Поблагодарив, я предоставила ей полную свободу действий, не очень-то веря в то, что она способна многое изменить в столь короткий срок. Но она совершила буквально чудо. К моменту выписки из госпиталя моя кожа заметно посвежела. Это вынуждена была признать даже я сама. Мой искусный макияж произвел сильное впечатление на главного врача, осматривавшего меня перед выпиской. Если раньше он советовал мне после госпиталя непременно несколько недель провести в пансионате или в санатории, то теперь, когда я снова отказалась, он уже не настаивал.

— Вы выглядите на удивление хорошо, принимая во внимание все обстоятельства, — заметил он, и я спрятала улыбку, когда он добавил — Наконец-то у вас на щеках появился румянец. Вам осталось только прибавить немного в весе. Ну что ж, думаю, раз вы готовы, можем с вами расстаться. Вы получите оплаченный отпуск по демобилизации, не так ли? Вопросы выплаты жалованья и пособия уже урегулированы?

После моего утвердительного ответа он подписал необходимые документы, собрал их вместе и протянул мне руку.

— Все эти бумаги будут отправлены в Мельбурн, в британскую штабную группу связи, которая, насколько мне известно, занимается вашим делом. Поэтому документы оставьте у меня, я позабочусь, чтобы их своевременно переслали по назначению. Теперь мне осталось только попрощаться и пожелать вам счастья, миссис Дейли. Очень советую вам некоторое время пожить в горах, если есть такая возможность. Но пусть этим вопросом займется муж. Ведь отсюда вы поедете прямо к нему, не правда ли?

Я пробормотала что-то нечленораздельное, старательно избегая его взгляда. Мы торжественно пожали друг другу руки, и я вышла из его кабинета. С этого момента я вновь стала гражданским лицом, свободным от армии, свободным от военного госпиталя. Могла делать что угодно и идти куда угодно, за исключением того места, куда я рвалась всей душой.

В канцелярии чиновник вручил мне целый ворох бумаг, объяснил подробно значение каждой из них. Как оказалось, мне полагались талоны на одежду и бензин, железнодорожный билет и солидная денежная сумма. Кроме того, я получала право бесплатно ездить в Сиднее на всех городских автобусах и трамваях, а также на пригородных поездах.

— А теперь по магазинам, мадам? — весело заметил чиновник. — Думаю, вы с радостью сбросите военную форму и наденете красивое платье и шляпку.

Дельная мысль, решила я, оглядывая свою потрепанную военную блузу. У меня было достаточно промтоварных талонов и куча денег, чтобы по-настоящему разгуляться. На это уйдет несколько часов. За это время я смогу обстоятельно обдумать свою проблему с Коннором и окончательно решить, как мне поступить с ним и с нашим браком.

Я уже направлялась к вызванному для меня такси, когда меня догнала знакомая сиделка из моей палаты и передала мне еще одно устное послание от Джульетты Лайл. Она настоятельно просила непременно прийти на квартиру Коннора. С неподвижным лицом и крепко сомкнутыми губами я выслушала сиделку, поблагодарила ее и пообещала разобраться с этим делом. Она, нахмурившись, смотрела, как я садилась в такси, на юном лице застыло выражение удивления и тревоги. Мои вещи уже находились в багажнике, и ей можно было уйти, но она почему-то все стояла и стояла.

— Прощайте и всего хорошего, миссис Дейли, — крикнула она и, будто спохватившись, добавила: — Вы чудесно выглядите, словно никогда и не болели.

Я знала, что это неправда, тем не менее от ее слов сделалось теплее на душе; и именно под их воздействием часом позже — примеряя очень красивое платье в одном из лучших магазинов Сиднея — я решила, несмотря ни на что, сходить на квартиру Коннора.

— Я сразу надену вот это платье, — заявила я продавщице, — если вы потрудитесь завернуть мою военную форму. Мне нужны также подходящие туфли, шляпка и сумочка.

— Разумеется, сударыня, — улыбнулась она. — Уверена, у нас есть все, что вам нужно.

Продавщица не обманула. Из магазина я вышла совершенно преобразившейся; старая военная форма была аккуратно упакована в коричневую бумагу, а изрядно похудевшая пачка талонов покоилась в новой элегантной сумочке из искусственной крокодиловой кожи. Водитель такси выгрузил мои вещи у небольшой гостиницы, которую он мне порекомендовал. Сняв комнату, я собралась с духом, вновь села в такси и назвала адрес Коннора. Решение было принято, дальнейшее находилось в руках судьбы. Внезапно я перестала испытывать страх...

На мой звонок дверь открыла Джульетта Лайл, казавшаяся усталой и немного смущенной. Она проводила меня в знакомую жилую комнату и предложила кресло. Вблизи она выглядела старше, чем я себе представляла, но все же была очень хороша собой — высокая, стройная, с великолепной прической и несомненными признаками прекрасного воспитания, которых я почему-то вовсе не ожидала в ней обнаружить.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, а затем, судорожно вздохнув, она сказала:

— Так вы — жена Коннора?

— Да, я его жена, мисс Лайл, — проговорила я холодно.

— Миссис, — поправила она меня, — миссис Лайл. Я замужем.

— Ах, вот как! — Я постаралась не показывать своего удивления, очевидно, мне это не удалось, так как легкая улыбка тронула уголки ее губ. И мне бросилось в глаза, что она улыбалась точно так же, как и Коннор, что у нее улыбка такая же обаятельная, как у него.

— Почему вы отказывались повидаться со мной в госпитале? — спросила она укоризненно. — Я уже давно пытаюсь встретиться с вами.

— Да, мне об этом известно, миссис Лайл, — призналась я. — Сожалею, но у меня не было желания видеть вас. Я... то есть...

Я замолчала и, чувствуя себя неловко, покраснела. Теперь было трудно объяснить, почему я отказывалась от встречи с ней. Она вовсе не принадлежала к тому типу людей, к которому я ее причислила, вопреки всякой логике и рассудку она даже начала мне нравиться.

— Вы больше не любите Коннора? — спросила она. — Вас не интересует, что случилось с ним?

Я почувствовала, как у меня екнуло и тревожно забилось сердце.

— Разве он не здесь? Миссис Лайл, что с ним произошло? Ради Бога, говорите! Он болен? Да скажите же скорее, что с ним, я...

К моему облегчению, я увидела, что она немного расслабилась.

— Значит, все еще любите?

— Конечно, люблю. Разве вы не понимаете...

— Возможно, уже кое-что начинаю понимать, хотя полностью не уверена. Коннора здесь нет, но я надеюсь, что он скоро вернется. Вы болели... — Она коснулась тонкими пальцами моей руки — доброжелательно, ласково, и, как ни странно, этот жест не был мне неприятен. — Вы не должны волноваться. Ведь вы серьезно болели...

— Я уже в полном порядке, — отмахнулась я. — А вы... пожалуйста, расскажите мне о Конноре. — Внезапно меня охватила тревога за него. — Вы должны мне рассказать.

— Сейчас вы все узнаете, — заверила она. — Рассказывать придется много. Он оставил для вас письмо, которое я должна была передать вам при определенных условиях... Думаю, оно объяснит вам все лучше, чем я. — Джульетта вздохнула. — Я просто не знала, как мне поступить. Сперва я собиралась отдать его вам, но потом, когда мне сообщили в госпитале, насколько серьезно вы больны, я не решилась, опасаясь, что оно вас очень расстроит. Вики, — продолжала она, обращаясь ко мне просто по имени, и ее голос был таким же доброжелательным и ласковым, как и прикосновение ее пальцев, — вы потеряли ребенка, и мне очень жаль. Жаль вас и Коннора.

Меня так поразили ее слова, что я в замешательстве резко проговорила:

— Но какое вам дело до ребенка? Почему вас трогает его потеря... Он ведь не ваш, а Коннора.

— Знаю. Вот потому-то мне это небезразлично. Ему будет очень больно, когда он узнает.

— Но вы, — уставилась я на нее в недоумении. — Но вы-то кем ему приходитесь, миссис Лайл?

— Вики! — вскинула она брови в изумлении. — Я его сестра. Он, конечно, рассказывал вам обо мне? Как же иначе?

— Он ничего мне о вас не говорил, — покачала я головой. — Я не имела ни малейшего представления.

Коннор действительно никогда не упоминал про сестру. И тем не менее, глядя на Джульетту Лайл, я не сомневалась, что она не лжет, меня просто повергла в смятение собственная слепота. Разумеется, она сестра Коннора — те же черты лица, та же улыбка, те же глаза, руки.