Самые знаменитые пророчества и предсказания - Коровина Елена Анатольевна

И как она обходилась без него? Импресарио, администраторы, секретари — Виктор Дандре один заменил их всех. И как она жила одна среди чужих и говорила, что ни за кого не пойдет замуж? Да как она вообще жила без Виктора?.. Права оказалась пророчица Бенкендорф: только увидев Виктора в тюрьме, Анна поняла, что любила, любит, не может не любить…

Они обвенчались тайно. Перед визитом в церковь Павлова поставила условие:

— Если хоть кому скажешь, что мы — повенчаны, я буду отрицать. Да я лучше под поезд брошусь, чем стану какой-то «мадам Дандре». Я — Анна Павлова!

Виктор условие принял — счастье важнее имен.

Говорят, разъездной жизнью трудно жить. Да Анне все равно, лишь бы танцевать! За год она изнашивает 2 тысячи пар балетных туфель. И куда ни приезжает, президенты и монархи всего мира устраивают приемы в ее честь. От короля Испании ей много лет приносили букет перед каждым выступлением, где бы она ни концертировала. Она зарабатывает баснословные гонорары — до 600 фунтов за вечер — самые большие деньги в балете. Но может выступать и задаром. Однажды в Австралии, чтобы ободрить уставших людей, танцевала на наскоро сколоченной эстраде. В Мексике выступала в парке — прямо под проливным дождем. В Индии же Анне и вовсе пришлось дать половину спектаклей бесплатно. У большинства сидевших прямо на земле перед театром зрителей не было денег.

Что ж, она была счастлива — ее ждал весь мир. И был дом, куда она, выгнанная из России, могла вернуться. Лондонский Айви-Хаус — Дом в Плюще, окантованный парком с озером и подстриженной лужайкой на английский манер. Просторные комнаты, огромные камины, тяжелые гардины на стенах и ковры на полу — все тоже типично английское. Но быт в этой английской усадьбе наладился совершенно русский — здесь ставили самоварчик, ели гречневую кашу, пекли черный хлеб. На кухне Анна приютила повара Владимира. Во время обеда он, уже подслеповатый и полнеющий, бочком просачивался в столовую, интересуясь: угодил ли «мадам Нюре»? И стоило кому за столом зазеваться, быстро подкладывал на тарелку еще кусочек, еще ложечку. Ведь все они — такие худышки, особенно сама «мадам Нюра».

«Худышки» — ученицы балетной школы, которую Анна устроила тут же в Айви-Хаусе. С 10 утра только и слышно: держи спину, тяни носочек. Великая балерина Анна Павлова ползает на коленях вокруг учениц, выправляя движения их ног. Своих детей Бог не дал, вот и возится с чужими. Одно жаль, времени на школу не хватает. Опять гастроли! Весь мир ждет Павлову — Европа, Япония, Индия, Малайзия, Австралия, Египет, страны обеих Америк. Как прекрасен этот полет над миром!

Сегодня Анна волнуется как девчонка. В Айви-Хаусе ждут гостя — знаменитого композитора Камилла Сен-Санса, автора музыки ее «Лебедя». Наконец он приехал — седовласый, но еще прямой. Анна летит к нему прямо с террасы.

— О, Божественная! — Сен-Санс целует ей руки. — Вы дарите людям счастье! Маленькая дочка моих знакомых написала в школьном сочинении:

«Я видела живую фею — Анну Павлову. Теперь я всю жизнь буду счастлива!»

Павлова взмахнула руками:

— Я покажу и вам счастье!

Она подхватила юбку и, как девочка, смеясь, понеслась к пруду. Оторопелый композитор увидел, как хрупкая женщина обняла подплывшего на ее зов лебедя. И птица, способная ударом крыла перебить человеку руку, радостно заклекотав что-то, обвила голову Анны грациозной белой шеей. А «фея Павлова», прижавшись нежной щекой к жесткому клюву, проговорила:

— Видите, маэстро! Мы из лебединой стаи!

После обеда Сен-Санс играл в музыкальной гостиной. Анна слушала, печально уронив голову на руки. Потом пошла провожать гостя, долго махала ему вслед, вытирала слезы. Когда возвратилась, ее остановил Тимофей, русский мужик, неизвестно как очутившийся в далекой Англии и приставленный теперь ухаживать за лебедями:

— Барыня! Опять лебедь сдох. Четвертый за лето. Не приживаются они тут…

Анна вскинула голову и вдруг закричала:

— Но мы же прижились! Пусть и они стараются! Мы тоже не просились на чужую землю!

И, зарыдав, она кинулась в дом — прямо в объятия Дандре. Он-то всегда там, где нужен…

А через пару недель в Ковент-Гардене Анна танцевала «Лебедя». Уже вышла на сцену, привычно перекрестилась и застыла. На груди вместо обычной жемчужной броши тусклым огнем светился… алый рубин. Костюмерша, видно, напутала. Но Анна вдруг вспомнила, как Фокин убеждал ее когда-то: лебедь уснул. Нет, Миша был не прав — лебедь умер! На груди у него — кровавая рана. И она, Павлова, танцует теперь «Умирающего лебедя»…

Раз нет новой хореографии, Анна начала сочинять сама. Поставила несколько балетов, особенно удались «Осенние листья». Конечно, ей повезло — она сумела-таки создать свою труппу, свою школу. Но все это требует громаднейших денег. Приходится идти на рекламу. Когда впервые в 1913 году она увидела в Лондоне автобус, на котором крупнейшими буквами было написано: ANNA PAVLOVA, она попросту расплакалась от досады. Но Дандре сбегал куда-то к «автобусному начальству» и принес кругленькую сумму. Конечно, приходится «поступаться принципами». В Нью-Йорке для рекламы какой-то пасты распечатали огромные плакаты, где Анна оказалась в пять раз больше самой себя — с пышными формами и бедрами, как у рождественской индейки. А что делать — реклама помогает кормить труппу. К тому же каждый месяц, с тех пор как в 1917 году в России случилась эта ужасная революция, Павлова отправляет в родную Мариинку огромные посылки — с едой и одеждой. Ведь говорят, там нечего есть. И вот, пожалуйста, — статья в «Правде». Вернувшаяся на Родину балерина Викторина Кригер рассказывает в газете, как жирует за границей «буржуазка» Павлова, и призывает ничего от нее не принимать. И голодные балетные отказались от Аниных посылок!

— Им же надо хорошо питаться! — кричала Анна. — Иначе — дистрофия. Они умрут! Как ты не понимаешь, Виктор!

И она била ни в чем не повинного Дандре балетными туфлями. А он, как всегда терпеливо, пытался сдержать ее в своих теплых объятиях.

По ночам Анне снился запах русского сена. Она даже приказала скосить траву в своем огромном парке. Но трава не пахла…

Ах, все тут, за границей, неправильное! И Рождество не в те дни, что в России, и Новый год… Да тут и праздники не в радость!..

В 1929 году у Анны что-то стряслось с коленом. Лечилась — не помогло. Боль мучила постоянно. К тому же стало пропадать дыхание. Частенько после спектакля Анна падала прямо в кулисах. В гримерку ее несли на руках. Приходилось сокращать программу. Конечно, время уходит, забирая силы, ей уже под 50. Мало кто из балерин танцует в таком возрасте. Но ведь публика до сих пор обожает ее — билеты на новое мировое турне давно проданы. Надо просто отдохнуть, расслабиться.

Анна решила отправиться в парижское предместье Сен-Жермен к подруге Наталье Трухановой, у которой был дом с оранжереей. Утром, едва Анна вышла после завтрака, Наталья потащила ее в розарий:

— Знаю, ты не любишь алых роз, но эти — белые. Помоги пересадить!

Анна наклонилась над кустом и вскрикнула: в палец вонзился шип. Тонкое, измученное лицо Павловой стало совсем прозрачным:

— Это знак, Ната. Тот самый, о котором когда-то говорила старуха Бенкендорф. Мы с этой розой теперь одной крови. И умрем вместе — она и я.

Наталья руками замахала:

— Разве можно столько лет старое пророчество вспоминать? Да и розочка моя здоровая и молоденькая.

Но через несколько месяцев Наталья с ужасом увидела, что куст белых роз покрывается чем-то темно-красным. Пятна, похожие на засохшую кровь, поползли от корней к цветам. И куст стал мертвенно-ржавым… Наталья кинулась телеграфировать Дандре. Ответа не было. И только на другой день в газетах она прочла: «23 января 1931 года на гастролях в Гааге скончалась великая балерина Анна Павлова».