Истребитель скавенов - Уильям Кинг

Нуль подбросил в смесь больше трупных роз. Это был его решающий секретный компонент в вареве. Вряд ли отыскался бы более совершенный и сильнодействующий. Они вырастали на растениях, чьи корни пробивались сквозь трупную плоть. Они созревали и усиливались, аккумулируя энергию смерти.

Аббат глубоко вдохнул запах разложения и уставился подёрнутыми пеленой глазами на своих последователей. Те в неуклюжих позах разлеглись по древнему залу склепа людей, подёргивались и почесывались, покашливали и отхаркивали, подобно истинным членам клана Чумы, каковыми они и являлись. Он знал, что каждого и любого из них объединяла искренняя посвящённость делам клана. Они отчасти представляли собой некое братство, что понимали немногие из скавенов. Бесконечные интриги и постоянная грызня за преимущества — не для них. Они искали и нашли отречение от самих себя в истинном поклонении Рогатой Крысе в её наиболее приближённой к реальности ипостаси — Вызывающая Болезни, Распространительница Чумы.

Каждому и любому из членов клана известно, что их тела являются храмами, которые скрывают бесчисленные благословения их божества. Их прогнившие нервные окончания более не чувствуют боли, благодаря чему они лишь изредка ощущают призрачное эхо своих страданий, подобно тому, как тонущий на глубине может слышать отдалённый колокольный звон. Нуль знал, что остальные скавены избегают их и считают безумцами, но это оттого, что остальные лишены их чистоты целей, их абсолютной приверженности служению своему богу. Каждый и любой чумной монах всегда готов уплатить любую цену, принести любую жертву для достижения целей клана и божества. Именно эта самоотверженность делает их наиболее достойными из всех слуг Рогатой Крысы и наиболее подходящими лидерами для всего народа скавенов.

Скоро это обнаружат все остальные кланы. Скоро эта новая чума поставит человеческий город Нульн на колени, даже раньше, чем могучие орды вредителей войдут в его границы. Скоро все станут свидетелями того, что триумф принадлежит клану Чумы, Рогатой Крысе, и Вилеброту Нулю — скромнейшему из избранных служителей рогатого повелителя. Скоро он будет утверждён, как единственный сосуд, достойный вмещать слово Рогатой Крысы. Это пригодится; несмотря на то, что он скромнейший из служителей Рогатой Крысы, он знает, в чём состоит его служба, чего нельзя сказать обо всех скавенах в этот переходный период.

Нуль сознаёт, что многие из его собратьев-крысолюдей утратили образ величайших задач своей расы и потеряли себя в погоне за самовозвеличиванием. Примером подобного устремления является серый провидец Танкуоль. Он больше заботится о себе и своём статусе, чем об уничтожении врагов Рогатой Крысы. Это отвратительное поведение для того, кто числится среди наиболее посвящённых служителей великого бога; и Вилеброт Нуль нижайше молился, чтобы миновало его подобное прегрешение.

Аббат был уверен, что знай Танкуоль про их эксперимент, он бы наложил запрет просто из зависти к тому, кто обладает знаниями о силах за пределами его ограниченного воображения. Вот поэтому они тайно сбежали на поверхность и производят свои ритуалы без ведома серого провидца. Великое дело должно продолжаться, несмотря на махинации тех, кто хочет его остановить. После успеха этой чумы дурацкие указы Совета Тринадцати будут отменены, и клан Чумы сможет явить миру свою подлинную мощь. А такие, как серый провидец Танкуоль, которые стремятся остановить эти самые священные из трудов Великой Крысы, будут низвергнуты в прах.

Возможно, правду шепчут некоторые, что Танкуоль — изменник великому делу скавенов, и должен быть заменён кем-то более смиренным, посвятившим себя развитию своего народа. Это такая идея, которая заслуживает внимательного рассмотрения скромными, но просвещёнными умами.

Нуль открыл стоящую подле руки клетку, дотянулся и вытащил одну из огромных серых крыс. Та злобно его укусила, выпустив немного его чёрной крови, но Вилеброт Нуль едва почувствовал острые зубы, разрывающие его плоть. Понятие боли для него было почти бессмысленным. Он закрыл клетку, оставив остальных крыс копошиться внутри.

Взяв подопытного за хвост, и не обращая внимания на отчаянное сопротивление, он опустил его в варево. Создание забилось, когда голова его вошла в вонючую жижу. В глазах появилось безумие, и оно яростно заскребло когтями, пытаясь удержать себя над поверхностью. Аббат чумных монахов другой своей рукой притопил создание, пока его визги не стихли от жидкости, попавшей в разинутый рот. Аббат удерживал его так достаточно долго, пока сопротивление почти не прекратилось, а затем снова вытащил, мокрое и успокоившееся, и положил на пол склепа.

Крыса посидела там немного, поморгала на свет, ещё не веря в своё помилование. Нуль подхватил её и бросил во вторую клетку, где находились свежеобработанные крысы. Она принюхалась и срыгнула. Вилеброт Нуль подхватил немного тёплой рвотной массы и швырнул обратно в котел. Вскоре клетка заполнится, и он отправит одного из своих братьев выпустить их на кладбище, оттуда начнётся распространение новой чумы. А завтра он разошлёт их по всему городу.

Откуда-то до Вилеброта Нуля донеслось покашливание. Само по себе это не являлось необычным. Все его последователи были благословлены симптомами многих заболеваний. Нет, что-то было в самом тоне кашля. Он отличался от кашля скавена. Глубже, медленнее, почти как человеческий…

Феликс чертыхнулся и попытался остановить кашель, но безрезультатно. Его лёгкие восставали против отвратительной вони, стоящей внутри склепа. Слёзы текли из его глаз. Никогда в своей жизни он не обонял нечто столь же отвратительное. Это походило на то, как если бы объединённые экстракты всех запахов всех больничных палат, в которых он когда-либо побывал, атаковали его обоняние. Он чувствовал себя нехорошо, только лишь вдыхая это, и боролся с побуждением просто убежать и проблеваться.

Вид того, что происходило в погребальном склепе, также не способствовал успокоению его желудка. Он смотрел на зал, освещённый зловещим свечением светильников искривляющего камня. В цельном длинном помещении, среди открытых саркофагов давно почивших дворян, в небрежных позах развалилась дюжина или около того самых отвратительных скавенов, каких он когда-либо видел, выглядящих, как застарелые прокажённые. Огромные каменные гробы лежали плашмя на полу зала. Их крышки были сорваны, а содержимое разбросано. Повсюду кости и черепа. Среди них лежали скавены, болезненно выглядящие и расслабленные, развалившиеся в лужах собственной мочи, блевотины и экскрементов, и глодали кости умерших. В дальнем конце зала наиболее болезненно и злобно выглядящий скавен из тех, кого Феликс когда-либо видел, помешивал в огромном котле, под которым бушевал огонь, останавливаясь лишь для того, чтобы сплюнуть туда или подбросить немного отвратного гниющего мяса, оторванного от изъеденного червями трупа.

В тот момент, пока Феликс наблюдал, создание даже не моргнуло, когда один из его собственных пальцев упал в пузырящееся зловредное варево. Оно остановилось лишь чтобы вдохнуть и добавить светящегося порошка, который мог быть только искривляющим камнем, а затем продолжило помешивать. Потом Феликс стал свидетелем странного ритуала, в котором живая крыса была опущена в отвратное варево, а затем вынута. Даже Истребитель стоял прикованный к месту ужасающим представлением, наблюдая за каждым движением, производимым скавеном, словно пытался навсегда зафиксировать это в памяти.

Феликс понимал — то, что они наблюдают, имеет какое-то отношение к распространению чумы. Он не совсем точно понимал, как именно или почему, но был уверен, что это так. Эти мерзкие крысы-выродки и их отвратительный, покрытый рунами котёл, были вовлечены в создание болезни. Это можно было сказать лишь по одному взгляду на их отвратительный внешний вид. Затем его настиг неконтролируемый приступ кашля. Он пытался сдержаться, но чем больше старался, тем сильнее лёгкие испытывали жжение и угрожали разорваться. В конце концов кашель прорвался наружу. К несчастью, это произошло в одно из редких мгновений затишья в погребальном зале.

Теперь предводитель скавенов замер на месте, принюхиваясь, словно почувствовал присутствие Феликса, который не мог понять, как это возможно среди всей этой какофонии покашливаний, пердежа и скрежещущих вздохов, наполнявшей зал.

Все сомнения испарились, когда скавен указал в направлении Феликса гниющей лапой. Феликс выдохнул молитву Сигмару о защите и привёл свой меч в боевую готовность. Рядом с ним Готрек очнулся от своего замороженного состояния, поднял топор и издал свой боевой клич.

«Вмешательство чужаков», — подумал Вилеброт Нуль. Люди нашли путь в это святое место, которое скромнейшие служители посвятили наиболее священной ипостаси Рогатой Крысы. Он недоумевал, какое же злобное предательство привело их сюда? Не то, чтобы это имело значение. Глупцы скоро заплатят жизнями за своё безрассудство, ибо когда в монахах клана Чумы просыпается праведная ярость, они — самые смертоносные из всех бойцов-скавенов. А если это не сработает, он может призвать могучие мистические силы, пожалованные ему его нечистым божеством.