Моя незнакомая жизнь - Алла Полянская

– Смотри, вон там, за ящиками… – Игорь отстраняет меня. – Возможно, он еще живой…

Я вообще перестала понимать, что происходит. Все пошло кувырком, Игорь говорит ужасные вещи. Я его не узнаю, словно это не тот парень, с которым мы семь лет дружим, а кто-то чужой, взрослый и опасный.

Тем временем Игорь наклоняется над телом, потом опускается на колени. Я подхожу ближе и вижу, что парень действительно жив, но истекает кровью – рана, видимо, на спине. И вдруг слышу его хриплый голос:

– Ножом ударил, сволота…

Я отшатываюсь. Глаза раненого закрыты, на лице проступили синюшные пятна, кровь стекает из уголка рта.

– Пить…

Бросаюсь к рюкзаку – в нем фляга с водой. Игорь приподнимает его голову, я подношу к губам фляжку – и только сейчас замечаю, что в правой руке у него зажат небольшой пистолет.

– Вообще-то, наверное, нельзя пить, это может вам повредить. Мы сейчас позовем кого-нибудь…

– Нет, мне уже ничего не повредит. – Раненый разжимает ладонь, пистолет остается на полу, а его рука останавливает меня. – Сядь. Вы оба сядьте.

Глаза у него воспалены, бледность сделала лицо сероватым, и я понимаю, что уже все, ему не выжить, а потому сажусь рядом. Игорь тоже усаживается, подсунув под голову парня свою куртку. А тот берет флягу у меня из рук и делает глоток.

– Теперь я понимаю анекдот о стакане воды.

Улыбка кривит его синеватые губы. Он старше, чем казался на первый взгляд, ему, может быть, лет тридцать. Ужас какой, человек умирает у нас на глазах, а мы сидим и смотрим. Но выхода нет.

– Слушайте сюда. – Слова вырываются у него с жутким клокотанием. – О том, что вы здесь были и все это видели, никому никогда не говорите. Никому и никогда! Найдете у старика записную книжку и, выходя, нажмете код – на первой странице восемнадцать цифр. А потом забудьте о бункере.

– Но…

– Молчи, я могу не успеть все сказать. – Раненый сжимает мою ладонь и снова делает глоток. – Как вас зовут?

– Меня Игорь, ее – Аня, мы из деревни Телехово.

– А я Максим Иванович Круглов, майор КГБ. Большего вам не нужно знать. Я так понимаю, вы где-то прятались?

– Услыхали, что кто-то плывет, вот и подумали…

– Правильно подумали. – Круглов снова делает глоток. – Я слышал ваш разговор. Парень, ты прав, о том, что вы здесь были, о том, что произошло, никогда никому нельзя говорить. Уйдете отсюда – и даже не вспоминайте об этом месте. Трофеи небось искали?

– Ага.

– Трофеи надо уметь сбывать. Не для вас такое дело, не по зубам вам оно.

– Мы вас сейчас вынесем и доставим в больницу…

– Нет, мне все равно не выкарабкаться. А какая разница, где умереть? Пообещайте мне, что ни одна живая душа не узнает, что вы здесь были.

– Но…

– Слушай меня, девочка. Конечно, я не должен так говорить. Наоборот, как сознательный сотрудник спецслужб обязан был сказать сознательным советским школьникам, чтобы вы обо всем, что видели, сообщили властям. И тем не менее я говорю: не дай вам бог хоть словом, хоть намеком где-то обмолвиться. Надеюсь, вы меня послушаетесь, ведь последний приказ умирающего надо выполнять. Старик, мой спутник, – бывший немецкий диверсант, его фамилия Матвеев. Он один знал это место. А мы искали архив много лет. Там списки агентуры, документы о размещении ценностей в заграничных банках… Выполняя другое задание, я случайно столкнулся с Матвеевым, я узнал его. Втерся к нему в доверие, стал его помощником. Но где-то я, видимо, ошибся. Или он сразу планировал убрать меня, ненужного свидетеля. Мне пришлось рисковать, ведь нельзя было упустить мерзавца. В живых не осталось никого, кто мог показать расположение бункера, убили всех – пленных, которые его строили, женщин из хуторов, видевших, как возили ящики, заключенных, которых пригнали для погрузочных работ. Взвод солдат из итальянской дивизии подорвали вместе с машинами в лесу, а немецкий взвод охраны расстреляли чуть дальше на болоте. Остались только полковник Венц, бывший здешний комендант, и Матвеев, его цепной пес, самое доверенное лицо. Кстати, именно он расстрелял охрану. Полковник, по нашим сведениям, погиб в Берлине, а его приспешник как в омут нырнул – его потеряли на годы.

– Но почему бункер построен именно здесь?

– Немцы думали возвратиться. Потому и архив оставили. Считали, никому и в голову не придет, что тайник здесь. У Матвеева в записной книжке все коды здешние записаны, а еще там планы помещений и уровней. Он на память не надеялся, зашифровал все и носил с собой. А теперь вот решил вернуться… Уходите отсюда. Флягу мне только оставьте…

– Мы могли бы отвезти вас на лодке в больницу.

– Матвеев ножом в спину ударил, легкие пробиты, поздно. Все, уходите.

– Но кто-то же вас ждет, мы сообщим…

– Никто меня не ждет. – Майор грустно улыбнулся. – Прощайте. И будьте осторожны… Молчите… Помните – никому ни слова… Я…

Кровь хлынула у раненого изо рта, он захрипел, выгнулся дугой, сжимая мою ладонь, – и сразу отпустил. Меня волной накрывает жалость. Не страх, а именно жалость. Я кладу свою флягу на грудь Круглова. Человек просил ее оставить – вот я и оставлю.

– Надо бы чем-то накрыть его.

– Давай что-нибудь поищем.

Я оглядываюсь. Около лифта, в глубине, видна дверь. Я уже ничего не боюсь, иду туда, нащупываю рубильник и включаю освещение. Помещение такое же большое, но практически пустое. Справа отсек, в нем стоят стол и шкаф. Выдвигаю ящики – там какие-то бумаги, письменные принадлежности, пачка сигарет и початая бутылка коньяка. В шкафу висит эсэсовский китель, на полке фуражка с высоким околышем и стопка белья – простыни, полотенца.

– Ань, ты что тут копаешься? О…

Игорь хватает китель и фуражку, а я беру простыни. Накрываю умершего, затем иду к телам у стены. Надо бы их похоронить, но покойный майор был прав, это опасно, а потому я просто раскидываю на тела простыни.

А что делать с трупом старика? Я не могу допустить, чтобы он, убийца, остался здесь, рядом с жертвами.

– Давай утопим его в болоте.

– Ань, он же тяжелый. И крови много, извозимся. Да и не топкое здесь место, не утонет. Слушай, в том зале, где стол со шкафом, есть шахта. Притащим его к вагонетке, загрузим, толкнем и сбросим вниз вместе с ней.

– Но там тоже…

– А что делать? Не оставлять же его здесь?

– Ладно. Нечего ему тут валяться рядом с майором. Ты что делаешь?

– Раздеваюсь. И ты снимай платье. Крови много, не отстираем.

– Ты что?!