История Рима от основания Города - Тит Ливий

57. (1) Такое перечисление, даже и при похвале, свидетельствовало бы о необычайном величии духа, не приемлющего почестей, у чрезмерных для гражданина, но ведь это – признание недруга, и к тому же при порицании. (2) Женою этого Гракха стала, в чем все согласны, младшая из двух дочерей Сципиона168 (ведь старшая – в чем нет сомнений – была выдана отцом за Публия Корнелия Назику169). (3) Неясно только, состоялись ли помолвка и бракосочетание младшей после смерти отца, или правы те, кто думает по-другому. По их рассказам, Гракх, когда Луция Сципиона вели в темницу и никто из прочих трибунов не хотел за него заступиться, (4) поклявшись в том, что его вражда со Сципионами остается такою же, как была, и он ничего не делает ради снискания себе благодарности, заявил, что не потерпит, чтобы в ту же темницу, куда на его глазах Публий Сципион Африканский вел некогда вражеских царей и полководцев, теперь вели бы его брата! (5) Случилось, что сенаторы в тот день обедали на Капитолии170; все они поднялись и просили Публия Сципиона тут же, во время пиршества, сговорить дочь свою за Гракха. (6) Таким вот образом во время общественного празднества и был совершен сговор по всем правилам, а вернувшись домой, Сципион сказал жене Эмилии, что сговорил младшую дочь. (7) Та, негодуя, как свойственно женщине, на то, что муж с ней даже не посоветовался об их общей дочери, прибавила к сказанному, что хоть бы даже за Тиберия Гракха он дочь отдавал, и то и тогда не должен был этого делать, не спросивши мнения матери. (8) Сципион, обрадовавшись такому согласию их суждений, ответил, что за Гракха-то дочь и сговорена. Все это следовало изложить, повествуя о столь великом муже, каково бы ни было разнообразие мнений и рассказов в письменных памятниках.

58. (1) По окончании разбора дела в суде претором Квинтом Теренцием Гостилий и Фурий были осуждены и в тот же день представили городским квесторам поручителей. (2) Сципион же утверждал, что все деньги, какие он получил, – в казне, а у него ничего нет, принадлежавшего государству, и его повели было в темницу. (3) Тут Публий Сципион Назика воззвал к народным трибунам и произнес речь, воздающую справедливые почести славным подвигам не только рода Корнелиев вообще, но и в особенности своего семейства: (4) «Отцами у нас с Публием Африканским и Луцием Сципионом, которого уводят в темницу, были Гней и Публий Сципионы, знаменитейшие мужи. (5) Оба они за несколько лет, сражаясь со многими карфагенскими и испанскими полководцами и войсками, прославили в Испании имя народа римского, и не только воюя, (6) но и показав тамошним племенам образец римской умеренности и верности, а под конец оба приняли смерть за отечество на поле брани. (7) Их потомкам как будто достаточно было бы только хранить их славу, но Публий Африканский славу предков своих превзошел – и настолько, что внушил людям веру в то, что не людской он породы, но божественного происхождения. (8) Что же касается до Луция Сципиона, о котором идет речь, то не будем здесь говорить о том, что совершено им в Испании или в Африке, где был он легатом у брата, но ведь, когда он стал консулом, сенат счел, что достоин он получить без жеребьевки провинцию Азию и ведение войны с царем Антиохом, да и брат почтил его тем, что сам, бывши два раза консулом, цензором, триумфатором, отправился с ним в Азию просто легатом171. (9) А чтобы величие и блеск такого легата не затмили там славы консула, как нарочно, случилось, что в тот самый день, когда Луций Сципион при Магнесии победил Антиоха в открытом бою, Публий Сципион был болен и находился в Элее на расстоянии нескольких дней пути. (10) И войско Антиоха было тогда не меньше, чем у Ганнибала, с которым пришлось в свое время сражаться в Африке, а среди многих других военачальников Антиоха был и сам Ганнибал172, тот, что был полководцем всю ту Пуническую войну. Что касается самой войны с Антиохом, то она ведена была так, что никто и ни в чем не мог бы даже судьбу упрекнуть. Повод для обвинения, однако, отыскан – мир; говорят, Луций Сципион его продал. (11) Но здесь обвинение затрагивает и десятерых легатов, по чьему совету мир и был заключен. (12) Хотя некоторые из десяти легатов выступили обвинителями Гнея Манлия, но они своим обвинением не могли не только доказать вины, но даже замедлить его триумфа.

59. (1) Но, правда, говорят, что против Сципиона сами условия мира, подозрительно выгодные для Антиоха, которому царство было оставлено в целости, так что после поражения он владеет всем, чем владел до войны; (2) из огромного количества золота и серебра, которое было у него, ничего не было внесено в казну, все, мол, в частных руках. (3) Как же так? Разве не у всех на виду в триумфальном шествии Луция Сципиона пронесено было золота и серебра больше, чем в десяти других триумфах, вместе взятых? (4) Ну а что мне сказать о границах царства? Антиох владел всею Азией и прилегающей к ней частью Европы. (5) Всем известно, как велика та страна, что простирается от горы Тавра до самого Эгейского моря, сколько городов и племен обнимает она. (6) Эта страна, которая тянется в длину больше чем на тридцать дней пути, а в ширину – между двумя морями – на десять дней, была отнята у Антиоха до самых вершин Таврского хребта, (7) и он прогнан в самый дальний угол круга земного. Что еще можно было б отнять у него, если бы мир ему был дан даром? Побежденному Филиппу оставлена была Македония, Набису – Лакедемон, и этого не ставили в вину Квинкцию – ведь у него не было брата Публия Африканского, слава которого должна была бы помочь Луцию Сципиону, но зависть к которому повредила. (8) Согласно приговору, в дом Луция Сципиона было принесено столько золота и серебра, сколько нельзя выручить, если продать все его имущество. Так где же оно, это царское золото? Где столь огромное наследие царское? (9) В доме, не разоренном издержками, должна бы быть груда новоприобретенных богатств. Но чего нельзя будет выручить от продажи имущества, то враги Луция Сципиона, конечно, постараются выместить на теле Сципиона мучительством и поруганием. (10) Они постараются, чтобы прославленный муж был брошен в узилище вместе с ночными ворами и разбойниками, чтобы он испустил дух в темном подземелье, чтобы потом его голый труп был выброшен перед темницей! (11) Не столько семейству Корнелиев придется за это краснеть, сколько городу Риму».

60. (1) В ответ претор Теренций прочел Петилиево предложение, сенатское определение и вынесенный судом приговор Луцию Сципиону. (2) Он сказал, что если не будет внесена в казну сумма, означенная в приговоре, то ему, претору, ничего больше не остается, как приказать схватить осужденного и отвести его в темницу. (3) Народные трибуны удалились для совещания; немного спустя Гай Фанний объявил решение свое и своих сотоварищей, кроме Гракха: «Трибуны не препятствуют претору воспользоваться своей властью». (4) А решение Тиберия Гракха было таким: «Я не препятствую претору взыскать присужденную судом сумму от продажи имущества Луция Сципиона, (5) но не допущу, чтобы в темнице в оковах вместе с врагами римского народа находился Луций Сципион, который победил богатейшего в мире царя, распространил владычество народа римского до крайних пределов земли, (6) обязал царя Эвмена, родосцев и многие города Азии благодеяниями народа римского, провел в триумфе и заключил в темницу весьма многих неприятельских полководцев. Я приказываю отпустить его». (7) Это решение было выслушано с таким одобрением, и с такой радостью увидел народ Сципиона отпущенным, что трудно было понять, как сам приговор был вынесен в этом же государстве. (8) Затем претор послал квесторов, чтобы они взяли от имени государства имущество Луция Сципиона. И тут не только не оказалось никакого следа царских денег, но и вообще не удалось выручить даже суммы, к уплате которой он был присужден. (9) Для Луция Сципиона родственники, друзья и клиенты собрали так много денег, что, прими он их, то стал бы гораздо богаче, чем был до постигшего его несчастья. (10) Он не взял ничего. Необходимое для жизни выкупили ему его ближайшие родственники. Вся, какая была, неприязнь к Сципионам обратилась на претора, его совет и обвинителей.

КНИГА XXXIX

1. Пока в Риме происходили вышеописанные события, если только они и впрямь относятся к этому году [187 г. до н.э.]1, оба консула вели войну против лигуров2. (2) Этот противник словно нарочно был создан для того, чтобы римляне в промежутках между крупными войнами не утеряли боевой выучки, ибо ни один театр военных действий так не оттачивал римскую доблесть, как этот. (3) Ведь Малая Азия с ее роскошными городами, щедрыми дарами земли и моря, трусливыми воинами и богатыми царями, не столько закаляла римское войско, сколько баловала его легкой добычей. (4) Особенно это относится к войску Гнея Манлия, где распущенность достигла недопустимых пределов3: не случайно во Фракии оно было наголову разбито4, как только столкнулось с чуть более трудными дорогами и лучше обученным неприятелем. (5) А в Лигурии были все условия для настоящей закалки: суровая горная местность, где с боем приходилось брать каждую высоту и выбивать неприятеля с занятых им позиций; (6) узкие тропы с вражескими засадами, легковооруженный и подвижный противник, постоянно тревоживший римлян внезапными нападениями; необходимость штурмовать, с тяжелыми потерями, неприступные укрепления; бедная, неплодородная страна, приучавшая воинов к суровым лишениям и не сулившая богатой добычи. (7) Неудивительно, что за войском не шли маркитанты, а в хвосте походной колонны не тянулся длинной вереницей обоз. Здесь было только оружие и воины, привыкшие на оружие полагаться. (8) Причин и поводов к войне было более чем достаточно, так как лигуры, теснимые бедностью, постоянно разоряли окрестные территории, но еще ни разу не удавалось дать им настоящий отпор5.