Добрым демоном и револьвером - Харитон Байконурович Мамбурин

часа пришлось принять вторую порцию алхимии, держащейся на второй ступне. От переизбытка веществ, некоторые из которых оказывали психомодулирующее влияние, я даже впал в раж.

Наверное, это было хорошо. Уничтожив или повредив еще два десятка зажатых между домов силовых доспехов, шесть пулеметных гнезд и три тележки-глушилки, я получил по связи приказ, который сам капитан еле выдавил из своего горла: на трех небольших площадях, располагающихся совсем недалеко как от пирсов, так и от разграбленных складов, собралось множество людей, слушающих агитаторов, призывающих к свержению режима. Там же шла и раздача оружия.

Это нужно было прекратить.

…я прекратил.

…затем снес оборону складов, с которых разграблялось оружие.

… и ликвидировал последние глушилки, что вычислялись теперь людьми капитана на «ура».

…уничтожил штаб восстания, оказавшийся на нагло всплывшей посреди Темзы подводной лодке, ощерившейся артиллерийскими стволами среднего калибра. Оттуда пришлось очень быстро убегать, так как всплывающие матросы, офицеры и прочие люди крайне сильно интересовали королевские службы, но те опасались выдвинуться на операцию спасения/пленения.

…из-за меня. Видимо, кто-то из них уже побывал на площадях. По этой же причине мне пришлось натурально бежать из города на одну из военных баз, а потом оттуда, переодевшись в выданную нервным интендантом униформу обычного пехотинца, возвращаться в Букингемский дворец. Капитан, сильно охрипший за ночь, поделился со мной мнением, что этот «Паладин» надолго останется лондонской страшилкой. В ответ, уже при личной встрече, я передал ему свою глубочайшую просьбу занять где-нибудь моих людей до момента, пока я вновь не понадоблюсь королю. А затем просто рухнул спать в отведенных мне покоях. Телу нужен был отдых и время для вывода веществ из крови.

Снились мне кошмары в темно-красных тонах.

Глава 11

— Ведут, смотрите! Ведут!

— Неужели это он?

— Он? Вы про Мясника?

— Да, да! Отодвиньтесь, сэр!

— Лондонский Мясник!

— Говорят, он подчинялся приказу…

— Сделайте шаг назад, сэр! Я не хочу стоять близко!

— Приказу кого? Его Величество уже сказал, что связи не было…

Он шёл спокойно, с высоко поднятой головой. Руки, заведенные за спину, были скованы наручниками, но это ни в малейшей степени не успокаивало придворных, как и следующие за арестованным гвардейцы в штурмовой броне. Лорды и леди бы всяко предпочли, чтобы идущего держали под прицелом винтовок, а еще лучше, в кандалах, под прицелом, ведя при этом сразу на плаху, но их слова ничего не решали.

Его Величество, Генрих Двенадцатый, прозванный Умеренным, уже огласил свой, довольно умеренный приговор. Заключение. Предварительное заключение. Прямиком в замке. Толстый намек на то, что в его силах будет еще раз выпустить бешеного зверя из клетки. Если это потребуется.

Намек был слышен всеми, от чего сам венценосный правитель, беседующий с парой военных чинов, удостаивался немалой доли опасливых, а то и откровенно боязливых взглядов.

Я же, переодевшись в вполне приличный и не бросающийся в глаза костюм, спокойно сидел в одном из альковов зала, бессовестно куря сигареты. Впрочем, совести выглянуть к уводимому гвардейцами капитану-связисту, что передавал мне координаты целей, мне хватило. Теперь он, взявший всё на себя под легендой психически нездорового гвардейца, вызванного во дворец по случаю, посидит несколько дней в комфортабельной камере, где, в итоге, и умрет каким-нибудь трагическим способом. А потом непохожий на него человек с той же комплекцией что и у «маньяка», вскоре купит себе роскошную усадьбу где-нибудь в теплых странах. Пластическая хирургия существует и в этом мире, правда, за куда большие деньги.

Положа руку на сердце, можно сказать, что доля вины в случившемся есть и у капитана. Он понятия не имел о моих с королем планах, поэтому более половины целей назначил сам, лично, получив доступ к оперативной обстановке в городе после разрушения глушилок. Вот и наруководил себе то ли на сверхраннюю отставку, то ли на феерически быструю карьеру с большой пенсией.

С окончания той операции минуло два дня. У Уокера и девчонок всё шло относительно хорошо. Поначалу им пришлось побегать, так как дети моего дворецкого вместе со своими семьями уехали в один из хабитатов, где у них были дальние родственники. Пока Чарльз выяснил, что это за хабитат, пока нашел транспорт, пока пообщался с детьми — время пролетело незаметно. Но мне этого было недостаточно, поэтому сейчас Регина и Чарльз были привлечены на правах сторонних консультантов к ситуации в городе, а Момо тихо как мышь сидела возле меня.

С ней же я и отправился на встречу с монархом. Та проходила в ангаре, где стоял свежеотмытый «Паладин». Монарх разглядывал доспех, сведя руки за поясницу в замок. Больше здесь никого не было. Генрих изволил бросить взгляд искоса на Момо, а затем вновь перевёл взгляд на СЭД.

— Знаете, лорд Эмберхарт, — слова короля разнеслись по пустому ангару слабым эхо, — Я впервые смотрю на него с неприязнью. Мне очень хочется избавиться именно от этого экземпляра. Но я ведь не могу подарить его вам?

— Это вызовет слишком большой резонанс в обществе, Ваше Величество, — вежливо ответил я.

— Именно, — последовал медленный кивок, — Наверное, я подарю его Японии. После того, как техники закончат глубокую чистку. Знаете, что было на первоначальных? Мне рассказывали, что вода, уходящая вот под эти решетки, была похожа на кровь. В ней был слишком велик процент этой субстанции. Отсюда у меня праздный вопрос — зачем вы это… делали?

— Привычка использовать любую мелочь для достижения максимального результата, Ваше Величество. Именно она позволила мне стать тем, кто я есть сейчас.

— Учитывая текущее положение дел, — Генрих всё-таки обернулся ко мне, — я не имею ни малейшего права вас осуждать. Более того, мы действительно должны сделать всё и даже больше, чтобы купировать этот кризис. Но как человеку мне настоятельно хочется заметить, что вы перестарались. Очень… перестарались.

Здесь нужно было просто выполнить неглубокий поклон. Молча. Слова могли навредить. Я не обольщался происходящим, английский король испытывал ко мне сильную антипатию, возможно, даже презрение, но он, как настоящий англичанин, не мог отрицать, что эти эмоции заслужил в первую очередь отщепенец. Четвертый сын могущественного лорда. Лишний, не нужный никому, кроме самого Генриха, желающего приютить парнишку в рядах своего Механической Гвардии. Сейчас я уже был фигурой совершенно другого калибра, кроме того, по собственной воле оказавшей Англии очень большую услугу. И готовую оказать еще. Здесь личные эмоции и чувства катились лесом, будучи небрежно пнуты ногой опыта и логики.